Куроко улыбнулся и кивнул:
— К моему сожалению, так как я уже привязался к тебе. Ты была бы незаменимым спарринг-партнером в тренировках ближнего боя. А так я редко практикуюсь, реже, чем следовало бы, — он коснулся сломанного ребра и немного скривился.
— Уверена, Шэнрё ты предлагал больше.
Главарь Когтя рассмеялся.
— Да, я предлагал ей намного больше, столько, сколько она стоит. Предлагал братство, — Куроко указал на своих товарищей, — семью, которой у нее никогда не было. Преданность до конца, так как предыдущие друзья отказались от нее. Любовь, так как ей это было интересно. И деньги. Она начала жить как дочь феодала и вести себя соответственно.
Перед глазами Кенары встал образ Чирасу Шэнрё — да, одевалась она роскошно.
— Тебе не кажется несправедливым, что военное сословие, самое сильное и жизнеспособное, сословие избранных, чьи возможности превышают возможности всех других смертных, прозябает в бедности? Я сам был шиноби и помню, как мало получал за то, что рисковал своей шкурой. Уверен, размер твоего жалованья столь же жалок, как и мой когда-то, иначе ты не носила бы эту одежду.
— Ты ошибаешься, — холодно сказал Кенара. Вообще-то она купила свой прикид, когда ее семья была одной из самых богатых в Стране Огня.
— Ну серьезно! Прятать столь рельефные ножки под такими чудовищными штанами…
«Кажется, я уже слышала нечто подобное от Нинаки, — подумала Кенара. — Они обязательно сошлись бы на теме моды, если бы, конечно, он не был разыскиваемым преступником».
— Новый Казекаге должен дать шиноби то, что они заслуживают: жизнь в почете и роскоши. А если феодалы не захотят раскошеливаться, у нас есть сила, чтобы их заставить. Только у шиноби она и есть! Разве сила — не синоним власти? Так должно быть, но в нашем мире все по-другому. Пока еще… — Куроко сжал руку в кулак.
— Думаю, многие с тобой не согласятся. Мы сражаемся за мир. А ты хочешь, чтобы шиноби занимались рэкетом и терроризировали население? Хочешь, чтобы новый Казекаге превратил Деревню Песка в преступную группировку?
Куроко улыбнулся.
— В одно большое элитное братство, сплоченное общими целями. Ты ошибаешься, считая это невозможным. За последние годы шиноби-отступников стало намного больше, чем за все предыдущие десятилетия. И как ты думаешь, за что они сражаются? За деньги!
— Это самая дерьмовая философия, с которой я когда-либо сталкивалась, — откровенно призналась Кенара.
Главарь Когтя сохранил равнодушный вид, но все же слегка побледнел.
— С самого начала было понятно, что беседа с тобой оставит неприятный осадок в моем сердце.
Кенара сказала не совсем то, что думала, просто выбирая между высокопарными рассуждениями о чести и достоинстве и грубостью, она предпочла второе. В то же время перед глазами ее стояли представители знатных семей Деревни Звездопада, особенно молодежь. В их понимании благородство было практически невозможно без богатства, без средств вести «достойный» образ жизни. Кенара знала, что ее тетя, направлявшая все свои силы на сохранение доброго имени Масари, не запятнала бы его никаким преступлением. Но если бы от преступления зависело возрождение дома Масари (в широком его смысле) из пепла, каков был бы выбор Инари? Кенара не знала ответа. Она никогда не чувствовала себя особенной из-за одной лишь принадлежности к аристократическому дому. Сейчас, живя в каморке и получая гроши, она отличалась от других рядовых шиноби лишь воспитанием и образованием лучшего качества. Что осталось от знатности, от избранности славной ее семьи? Воистину, руины и пепел. Благородство аристократа — понятие довольно зыбкое, может, его и нет вовсе. Есть лишь внутреннее представление о достоинстве, о чести каждого человека вне зависимости от его происхождения. То, что не дает пойти на сделку с совестью, совершить подлый или малодушный поступок. То, что не нуждается в денежном подкреплении, чтобы быть.
Все этим мысли промелькнули у нее в голове, пока она принимала решение. Пальцы складывали печати.
— Теневой клон!
Кенара схватила своего клона за руку и, раскрутив, швырнула над головой у Куроко в сторону Кайко, охранявшего пленницу. Главарю Когтя некогда было создавать своего клона, он бросился к Кайко, оставив Джаккару открытым, но ведь Кенара не знала, на кого из двух Динов нужно нападать. Пока она разберется, он уничтожит ее теневого клона и успеет вмешаться…
Клон Кенары в полете метнул два куная, но Кайко вытянул свободную руку вперед, из его пальцев вырвались нити, оплели и остановили кунаи, за ними последовали другие два, а за кунаями прилетела и сама Кенара, в полете развернувшись и ударив Кайко ногой. Он отлетел, как тряпичная кукла, оборвав нити, связывавшие его с пленницей. В это же мгновение кокон с Ходирой исчез, а Кенару схватил Куроко. Он думал, что это клон, и собирался быстро свернуть ему шею, но увидел сцену, происходившую в другом конце комнаты.
«Настоящая» Кенара подбежала к двум Динам и, ловко проскочив под лезвием меча, дала одному из них кулаком в живот. Один Дин отлетел к стене и какое-то время лежал, приходя в себя. Ко второму Дину она повернулась спиной, открывшись для удара. Второй Дин усмехнулся и вонзил ей клинок под лопатку. Кенара оказалась клоном и исчезла, однако перед этим раздался взрыв: ее спина была обклеена взрывными печатями. Джаккару успел закричать и принять свой истинный облик. Он упал, обожженный и оглушенный ударом.
— Так значит, ты сама попала ко мне в руки, — злорадно проговорил Куроко и стиснул ее сильнее. — Жаль, но тебе конец…
Не успел он договорить, как возле ног его проявился кокон с Ходирой, а в спину вонзился кунай. Это был Руюга, который бросил пленницу, чтобы прийти на помощь к своей напарнице. Куроко закричал от ярости, но Кенара уже вывернулась из его рук и отскочила на несколько шагов. Руюга, всё еще невидимый, бросился к Ходире. Куроко стоял, опустив голову, истекая кровью.
— Вы… вы… как же вы меня бесите! — закричал он в ярости, татуировка на его руке запылала зеленым светом, а кожа начала покрываться плотной чешуей. На руках выросли когти, рот расползся по лицу и раскрылся в жутком оскале, обнажая острые зубы, глаза сузились и пожелтели. Мышцы по всему телу увеличились в объеме, добавляя ему мощи. — Я ненавижу эту форму, — прорычал Куроко.
У Кенары по спине побежали мурашки. Она начала складывать печати, готовясь создать взрывную волну, но в это время Ходира исчезла, видимо, подобранная Руюгой. Куроко рванулся вперед и схватил его за шиворот, как казалось, наугад. Руюга отшвырнул Ходиру и тут же оказался в крепких объятиях Куроко. Его чешуйчатая кожа выделяла какую-то обжигающую слизь и неприятно царапала. Кенара перестала складывать печати, так как не хотела навредить Руюге, подхватила Ходиру и бросила ее Дину. В этот момент раздался страшный крик, Куроко сжал Руюгу и собирался раздавить его насмерть.
Кенара подбежала и вонзила кунай в одну из лап, однако кунай вошел неглубоко, а Куроко не ослабил хватку. Она ударила его кулаком прямо в лицо, но главарь бандитов лишь усмехнулся окровавленным ртом. Раздался хруст костей, Кенара приклеила взрывную печать прямо на морду Куроко. Куроко отшвырнул обмякшего Руюгу и сорвал печать со своего лица. Он раздавил печать в своей лапе, и она взорвалась, не причинив ему вреда. Хищно оскалившись, Куроко бросился на Кенару. Он двигался теперь с невероятной силой и скоростью.
В это время Дин уже пришел в себя, он подхватил Ходиру и быстро выбрался с ней сквозь песок наружу, а потом вернулся. Сил для сражения у него почти не было, но он должен был как-то вытащить парня из АНБУ на случай, если тот еще жив.
Тело Кенары от соприкосновения с противником покрывалось ожогами и ссадинами. Однажды его когти достали ее и оставили глубокие царапины на ее спине, но ей удалось увести его в сторону от тела Руюги и открыть Дину дорогу. Однако они недооценили Куроко. Когда Дин бросился к Руюге, главарь бандитов подхватил с пола деревянный ящик и швырнул его в Дина, а затем сам побежал к нему, чтобы нанести страшный удар. Кенара не успевала остановить его, она сложила печать и создала клона.
