По воскресеньям мы всей семьёй ходили на пляж. При тёплой погоде там всегда было многолюдно и весело. Ведёрки, совочки, мячики, пирожки из песка. И настоящие бутерброды с компотом, заботливо приготовленные мамой для голодного семейства Красота!

Однажды родители придремнули на берегу. А я тем временем плескалась в воде с другими детьми. Время шло, солнце стало садиться, становилось прохладней. Многих детей уже успели выманить из воды. Меня же пока никто не звал. Стало скучно и я не заметила, как шла, шла и зашла довольно далеко от берега, в глубокое для моего пятилетнего роста место. Я стояла на цыпочках по горло в воде, и наслаждалась спокойным плеском раскачивающей меня воды. Повернувшись к берегу спиной, я любовалась тонущим на горизонте солнцем и мерцающей от него серебряной дорожкой на живой сероватой глади. Из воды торчала только моя головка, погружённая в воду до самого носа. Я ничего не слышала и ничего не видела кроме заката и красоты Амурской волны.

Повернувшись лицом к берегу, я вдруг очнулась. Вернулись зрение и слух. Я увидела своих родителей, мечущихся по берегу и зовущих:

– Тоо-мооч-каа! Тоооооо-мочка!

Я ещё немножко постояла, думая про себя:

– И чего это они так кричат? Я же здесь. Я же никуда не ухожу и сейчас выйду.

Спокойно, не спеша я направилась к берегу. Вокруг меня всё ещё резвились взрослые отдыхающие. Но моя головка была незаметной с берега в их окружении. Бегает Папа, бегают Мама и Боря, ещё кто-то бегает. Мне, глупышке, эта суета показалась смешной и я, по-прежнему не отвечая на их зов, не спеша направилась к берегу.

Как оказалось, меня искали давно. Но когда я вдруг появилась на берегу, на меня набросились с объятиями и поцелуями. Как-будто я вернулась с того света или из далёкого опасного путешествия. Никто на меня не сердился, лишь Мама тихонько сказала:

– Пойми, Томочка. Ты уже большая девочка, но пока маленького роста и поэтому тебя трудно увидеть в толпе. Никогда не уходи далеко, не предупредив взрослых. Мы любим тебя и потому волнуемся. Понимаешь?

Я кивнула в знак согласия.

В послевоенные годы, когда страна залечивала свои раны, людям трудно было накормить, обуть-одеть своих детей. Но в нашем доме, как в семье военнослужащего, было всё необходимое: и сахар, и масло, и яйца, и рыба, красная и черная икра и даже шоколад и сладости. В те времена икры, как и рыбы, на Дальнем Востоке было очень много, больше чем мяса или кур, и она не являлась таким уж лакомым дефицитом, как в наши дни.

А когда Мама и Папа ходили зимой на базар, они приносили домой чудо, невиданное мною больше нигде и никогда. Этим чудом было молоко… прямо в сетке для покупок. Молоко приносили домой замороженным и продавали его на вес, а не на литры. Хозяйка молока, готовясь везти его на базар, заливала молоко в кастрюли разных размеров и выставляла их на мороз, где оно превращалось в молочный лёд.

Однажды в морозный день я видела на базаре, находившемся под открытым небом, большую, красиво выставленную на прилавке пирамиду из молочного льда. До чего же вкусно было отгрызать кусочки молочных льдинок прямо через сетку, в которой несли покупки! Это было наше зимнее мороженое, наша детская радость. Дома эти молочные круги выставляли за окно в специально приделанные ящики для хранения продуктов, так как холодильников пока ещё не было. Когда было нужно, от молочных глыб откалывали нужного размера куски и растапливали перед употреблением.

Послевоенная промышленность с трудом вставала из руин, фабрики и заводы постепенно восстанавливались и было трудно с одеждой. Наша изобретательная Мама была большой мастерицей шить да перешивать с одного из нас на другого, украшая Борины трусики-шорты красными генеральскими лампасами, а мои платьица затейливыми кружевами и вышивками своей работы.

Наш диван и стулья были покрыты чехлами Маминой работы, которые к праздникам стирались и наглаживались. На каждой книжной полке лежали треугольничком салфетки с вышивкой и мережками. Скатерти, занавески и постельные принадлежности тоже были самодельными. Маминой изобретательности не было конца, когда она мастерила мне разнообразные костюмы для утренников в детском саду. Я была Снежинкой, Осенью, Украинкой, Снегурочкой. Она умело мастерила и ёлочные игрушки, которых после войны в продаже было очень мало. Я до сих пор храню сделанные её рукой клубнички и грибочки.

Детский сад КГБ[14] и УМВД[15] был первой ступенью в моём «образовании». Он находился через забор от нашего дома. Я одна бегала туда по утрам. Там был весёлый круг друзей, было много игрушек, музыки, песен, стихов, утренников, праздников. Детсад занимал огромную территорию, где летом под музыку проводили зарядку, где загорали голышом, пока позволяло скупое дальневосточное солнышко. Пока было тепло, на больших верандах размещали летние столовые. А зимой сметали обильный снег в огромные сугробы, и кто-то мастерски вырезал из них персонажи русских сказок. Ставили снежных баб, украшенных ожерельями из цветных льдинок, с морковками вместо носа. Все группы детского сада делали кругленькие цветные льдинки в консервных банках из подкрашенной воды, замёрзшей на морозе. Из них делались длинные нарядные гирлянды от дерева к дереву. До чего же сказочно выглядел с ними наш заснеженный белизной двор! Классика, чудо зимней идиллии!

А в одноэтажных зданиях было тепло и уютно. Каждая группа, младшая, средняя и старшая, имели свои отдельные постройки, где размещались игровые комнаты, столовые и спальни со стационарными кроватками для дневного сна. Нас учили аккуратно застилать свои постельки. Это было детской обязанностью.

Стены были украшены вырезанными из бумаги солдатиками, танками, флажками, самолётиками и парашютистами. Нас учили тому, как сильна и могущественна наша советская армия, как важно любить и защищать свою Родину. Поэтому, играя во дворе, все были героями-защитниками, стреляли палками, как ружьями, спасали раненых, тащили друг друга на себе с поля боя, ходили в разведку, совершая подвиги один за другим.

В каждой комнате, даже у самых маленьких, висели портреты Ленина и Сталина. Дети с раннего возраста должны были усвоить и твёрдо знать, что товарищ Сталин живёт далеко в Москве и много, не щадя себя, работает над тем, чтобы мы ВСЕ, повторяю – ВСЕ, дети нашей необъятной Родины, были счастливы и могли бы спать спокойно. Он должен был быть в наших умах и сердцах единственным источником детского благополучия и счастья для абсолютно каждого из нас. Если бы не он, то тогда просто некому было бы о нас заботиться. Даже родители попадали на второй план. Это был практично задуманный, продиктованный государственной программой образования воспитательный проект. Помню, я с искренним теплом пела в хоре и дома свою любимую песню:

С мыслью о возможном приезде Сталина я ложилась и вставала. И однажды спросила Маму:

– А вот если к нам приедет Сталин, куда же мы его спать положим?

На что Мама ответила:

– Что значит, куда? В твою кроватку, конечно.

Я не возражала. И даже не сообразила, что Сталин взрослый и большой, что он не поместится в моей кроватке. Но всё-таки поинтересовалась:

– А где же я тогда буду спать?

На что Мама, скрывая улыбку ответила:

– Как где? Под кроваткой, конечно.

Я задумалась, но из-за уважения к Сталину против такого варианта возражать не стала. Ждала я Сталина, ждала, а он так и не приехал.

Весь педагогический состав детского сада собирался на педсоветы, обсуждая как прививать идеи патриотизма и любви к своей Родине. Создавались планы, писались отчёты о проведённой работе по вкладыванию в наши юные головки идей страны социализма.