– Мне жаль этот город, ― печально ответил Неарх. ― Он будет уничтожен абсолютно зря.
– Удивительное сопереживание! ― возгласил с ухмылкой Антигон. ― Впрочем, я и забыл, что тебя с этим городом связывают давние отношения… Ты ведь, Айшма, долгое время жил в Тире, когда существовал в образе Адонирама, брата царя Соломона. Старые привязанности?
– Доводы рассудка. В любом случае живые жители Тира полезнее мёртвых.
Антигон с сомнением пожал плечами.
– Готов с тобой поспорить, ― сказал он. ― Сейчас Александру нужен кровавый и наглядный пример, благодаря которому все поймут, что, имея дело с македонской армией, они имеют дело с судьбой, противиться которой бесполезно, а лучше безропотно подчиниться. Самая мощная и неприступная крепость Востока падёт завтра, население города будет предано смерти. Это лишний раз продемонстрирует нашу силу и принципиальность: тот, кто покорится нам, будет жить и процветать, а тот, кто окажет сопротивление, будет уничтожен. Героическая судьба тяжёлой поступью шагает по восточным землям, мир меняется, железом и кровью сплавляя Запад и Восток в единое целое. У любого человека есть выбор: он может встать в строй и идти вместе с Александром к новому будущему или умереть.
– Александр может и проиграть эту войну, ― скептически заметил Неарх.
Антигон поморщился:
– Это совершенно не важно. Не он, так другой завоюет земной мир, превратив этот бессмысленный хаос человеческой жизни в органичное и могущественное целое, способное бросить вызов самому Богу. Если это не удастся Александру, он станет образцом для многих других, тех, кто идёт за ним. Идея избранности, героики войны и мирового господства уже поселилась в умах человечества, она будет снова и снова провоцировать великое объединение, которое не считается ни с какими жертвами. Эту идею, идею сверхчеловечества уже не убьёшь никогда. ― Антигон опять погладил своё больное плечо. ― И для воплощения этой идеи наша помощь, помощь демонов, совершенно необходима. Главное в нашей работе сейчас ― не потерять рычаги управления этой идеей.
– О каком управлении человеческими идеями ты говоришь?! ― в ярости воскликнул Лисимах. ― Мы, свободные духи, ангелы Утренней звезды, своим лучезарным сиянием могли затмить свет Бога, став хозяевами Неба, но проиграли и теперь должны подчиняться воле Александра, этого капризного мальчишки, который владеет перстнем Повелителей! Он собрал нас вместе и заставил работать, словно слуг, завоёвывая для него мир! Для этого ли мы были созданы, об этом ли мы мечтали, пытаясь в Небесной битве обрести свободу? ― Лисимах повернулся лицом к Неарху, ― Скажи, Айшма, легат грозного шестого легиона, могучий демон Асмодей, имя которого люди страшатся даже произнести, скажи, так ли приятно тебе, приняв облик критянина Неарха, гнуть свою шею в поклонах этому македонскому недорослю, отдавая тому свои силу и умения? ― Лисимах перевёл свой взгляд на Антигона. ― А ты, могущественнейший Вельзевул, ты, второй по силе после нашего князя Люцифера и первый полководец восставших ангелов, зачем ты стал одноглазым Антигоном и служишь этому выскочке, старательно выполняя все его поручения? ― Лицо Лисимаха раскраснелось от гнева. ― Молчите?.. Я отвечу за вас. Вы стали рабами людей вместо того, чтобы стать их богами! И если мы не возродимся в своём господстве и не накажем этого глупое животное по имени человек, мы будем изгоями не только на Небе, но и здесь, на Земле. ― Лисимах резко махнул рукой. ― Людей надо уничтожать! ― громогласно объявил он.
Антигон осклабился, показав зубы.
– Ты перегрелся сегодня на солнце, Молох, кипишь ненавистью, и это лишает тебя рассудка, ― спокойно ответил он. ― Ты же знаешь, мы не можем не подчиняться Повелителю с перстнем ― таково вечное проклятие нашего Ниспровергателя.
– Надо попытаться с помощью людей, завистников царя, убить Александра, взять перстень, ― прошипел Лисимах, ― и вернуть себе свободу, навсегда покончив с нашей слабостью.
– Ещё не время, мой дорогой Молох, ― ответил Антигон, ― ещё не время… Александр делает то, что нужно нам, он растит новый мир, он готовит почву нашей власти. И пока он идёт в правильном направлении, стерпев обиду и принимая его жалкие потуги на право божественности, надо ему служить и помогать… Александр, сам того не подозревая, сделал великое дело ― он объединил нас, прекратив наши распри. Он наш объединяющий стержень и этим очень важен сейчас. Но когда Александр нам будет не нужен, мы уберём его, принеся в жертву великой истории. Поверьте, в памяти потомков он навсегда останется молодым и сильным, он будем ярким примером могущества человеческого, химерой своего вечного образа привлекая неуёмное желание власти. Александр ― это наш авангард, мощью своей воли прокладывающий нам путь в души человеческие. Придёт время и наша слабость станет нашей силой. Змея пока дремлет, но она не упустить своего момента ужалить.
Лисимах насупился и недовольно промолвил:
– Вельзевул, я всегда с особыми доверием отношусь к твоему слову. Надеюсь, ты окажешься прав.
– Верь, мой дорогой Молох, ― с улыбкой сказал Антигон, ― будущее принадлежит нам.
Антигон встал со своего места, подошёл к пологу палатки и слегка отдёрнул его. Солнце уже совсем скрылось, и яркий красный закат ленточкой вытянулся на горизонте, отступая в глубину моря под натиском темноты.
– Завтра будет тяжёлый день, ― сказал Антигон. ― Тяжёлый и великий день: придётся поработать мечом… А пока надо отдохнуть.
Первым из палатки вышел хмурый и решительный Лисимах. Неарх задержался, оставшись с Антигоном наедине.
– И всё-таки я не вижу смысла в уничтожении города, ― сказал критянин.
– Айшма, ты просто отвратителен в своей жалости! ― воскликнул Антигон, усмехаясь. ― Хочешь лишить нашего малыша Молоха его любимого занятия? Ты же знаешь, он как упрямый ребёнок, просто обожает свою игрушку-смерть и пока с ней не наиграется, не успокоится. Дай напиться его мечу крови, иначе эта неудовлетворённая страсть окончательно лишит его рассудка.
– В городе десятки тысяч женщин и детей. Если мы всех убьём, эта излишняя жестокость отвратит от нас жителей других городов, и тогда они будут сопротивляться нам с ещё большей ожесточённостью.
Антигон на мгновение задумался.
– Может быть ты и прав… Хорошо, я поговорю сейчас с вождями сидонян, и мы что-нибудь придумаем, ― ответил он и попрощался с Неархом до утра.
Утром следующего дня призывный трубный рёв возвестил о начале нового штурма Тира. Осадным орудиям удалось обрушить южную стену города; македонские воины во главе со своим бесстрашным царём Александром ворвались в город. Резня продолжалась весь день и приостановилась только с наступлением сумерек. Шесть тысяч тирян было убито в тот день. К вечеру нападавшие просто устали убивать, но жажда крови их ещё не была утолена. На следующий день македоняне распяли ещё две тысячи горожан, попавших им в плен. В живых из тех, кто находился в городе во время штурма, остались только те немногие, кто успел спрятаться в храме Мелькарта. Александр не посмел осквернить святое место своего любимого человека-бога Геракла, даровав укрывшимся там жизнь.
Македоняне, вероятно, исполнили бы своё обещание и уничтожили всех тирян, но стало известно, что бóльшая их часть, женщины и дети, числом тридцать тысяч, смогли в ночь перед штурмом выбраться из города на кораблях сидонян. Правда, судьба их тоже была незавидна. Сидоняне всех их продали в рабство и были чрезвычайно довольны этим своим боевым трофеем.
Тир был разрушен, а Александр Македонский отправился дальше. Ужаснувшись новой мощи, пришедшей с севера, Египет сдался без боя, а египетские жрецы, чтобы утешить самолюбие македонского царя, объявили его богом.
Поход после этого продолжался ещё девять лет. Неведомая сила влекла Александра на восток. Он шёл со своей армией всё дальше и дальше, завоёвывая новые страны и покоряя народы. И только в Индии ему пришлось остановиться: уставшее войско не в силах было больше выдержать воинственный порыв Александра. Царь вернулся в завоёванный Вавилон с целью подготовить новый поход, теперь уже в западные страны. Он был ещё молод, и идея завоевать весь мир казалась абсолютно выполнимой. Но этому не суждено было исполниться. Александр Македонский умер в возрасте тридцати шести лет. Многие думали, что его отравили. Перстень, который был символом царской власти и с которым Александр никогда не расставался, после его смерти исчез. Когда обожествлённый царь ушёл в мир иной, великая империя распалась на отдельные государства. Преемники Александра, диадохи, со звериной яростью набросились друг на друга, не щадя ни жён своих врагов, ни детей. Подлость стала правилом, жестокость ― главным принципом. В этой долгой, растянувшейся на десятилетия кровавой войне бывших друзей и соратников погибли почти все полководцы Александра. Одними из последних пали Антигон Одноглазый и Лисимах. Оба они были убиты в боях, когда им было уже за восемьдесят. Больные и немощные старики, они до последних минут своей жизни так и не отказались от страстного желания восстановить любой ценой империю Александра.
