Разве ты не знаешь, сын мой,

как мало надо ума, чтобы управлять миром?

Римский Папа Юлий III

Прежде мира людей возник и существовал мир ангелов. Кем они были? Известно, что были они слугами Божьими. Какими они были? Известно, что были они бессмертными существами, с лёгкостью обретающими телесность и с такой же лёгкостью её теряющими. Возникли они до существования добра и зла и сами разделение это вызвали.

Возжелавший стать Богом ангел Утренней звезды Люцифер смутил треть ангелов и возглавил мятеж против своего Господина. В Великой Битве божественные силы во главе с архангелом Михаилом победили бунтовщиков. Те были низвергнуты на Землю и в наказание наделены вечной памятью своего поражения. Так появились демоны ― мятежные, неуспокоенные духи зла.

Но, потеряв Небеса, демоны обрели Землю. Кочуя из одной телесной оболочки в другую, вечные изгнанники смущают и разделяют человечество, чтобы подчинять людей и управлять ими. Тоска по потерянному Небу обернулась ненавистью, жажда свободы превратилась во властолюбие, а ложь стала главным оружием. Демоны навсегда были лишены своих настоящих небесных имён, но обрели новые свои многочисленные прозвища. Оставив след в мифологии, людям они стали известны как Вельзевул, Астарот, Молох, Баал, Асмодей, Бельфегор и другие… Впрочем, и это не есть их лица, а лишь личины, за которыми скрыта тёмная сила, опутавшая род человеческий. Камень Повелителей должен был помочь противоборствовать бесам, подчинить их воли людей, но сила подчинения зла есть совсем не то, что сила добра, и ответственность её приручения может стать невыносимо тяжёлой ношей.

Демоны существуют, и они всегда рядом. Чтобы найти врагов, людям стоит присмотреться в первую очередь к себе и честно оценить те правила игры, по которым они играют на этой планете. В деятельное присутствие на Земле демонов можно верить или не верить, но, как бы ни было, душа должна видеть зло, а разум должен направить человека в борьбе с ним. Это всего лишь надежда, но ею и живёт человек.

Чтобы заставить людей усомниться в праведной вере Злой Дух наслал на них Искандара, порождение дэвов.

«Проклятый Искандар» (зороастрийская легенда)

Год архонта Никета месяц гекатомбеон

(июль 332 года до н.э.), Тир

Раскалённое солнце медленно катилось за горизонт, скользя своими лучами по широкой водной глади. Наступил долгожданный прохладный вечер, своими сумерками остановивший штурм Тира. Усталые воины Александра Македонского отошли в свой лагерь. Этот день, как и предыдущий, не принёс долгожданной победы. Тир выстоял, но силы его горожан были уже на исходе. Македоняне же успели сделать главное ― они закончили строительство мола, который вплотную подошёл к стенам Тира, стоявшего на острове. Под градом стрел, камней и дротиков македоняне сумели достроить мол, на возведение которого ушло долгих семь месяцев. Тиряне с упорством обречённых раз за разом предпринимали всё новые вылазки, стараясь если не разрушить насыпь, то хотя бы остановить её строительство. Но сделать это было уже невозможно. Флот Тира был заперт в гавани кораблями союзников македонского царя, сидонян, а на моле появились осадные орудия врага. Теперь Тир уже вряд ли что могло спасти.

Семь месяцев назад армия Александра Македонского вошла в Финикию. Слава победителя была столь велика, что почти все города побережья признали его власть без сопротивления. Библ и Сидон покорились македонскому царю. Казалось, Тир тоже готов это сделать без боя. Делегация тирян, вышедшая навстречу Александру хотела оговорить условия признания новой власти, и царь Македонии потребовал права принести жертву в храме Мелькарта-Геракла в черте города. Тиряне отказали ему в этой просьбе, боясь пускать македонских воинов в пределы городской стены. Александр был вне себя от гнева и категорично потребовал сдать город на милость македонского царя. Горожане отклонили предложение о сдаче и приняли решение защищать Тир. Расположенный на скалистом острове и обнесённый мощной стеной город представлялся им неприступным. Глубокий, шириной в четыре стадии, пролив между островом и материком делал невозможным осаду города с использованием стенобитных орудий. Александр это понимал и решил построить мол, который должен был соединить материк и остров. На это ушло семь месяцев…

Антигон вернулся в свою палатку. Слуги помогли снять ему бронзовый панцирь и поножи. Нестерпимо ныло плечо, оно покраснело и распухло ― выпущенный неизвестным тирянином камень из пращи оставил свой след. Если бы камень пролетел чуть выше, он мог бы выбить Антигону его единственный глаз. Другой он потерял одиннадцать лет назад, когда стрела попала ему в голову. Это увечье принесло ему славу и расположение отца Александра, царя Филиппа, ― тот тоже был одноглазым. С тех пор Антигона все стали звать Циклоп.

Слуги растирали плечо Антигону лечебной мазью, когда в палатку вошёл Неарх. Молодой черноволосый мужчина в доспехах снял пыльный шлем и присел на складной стул.

Неарх не был македонянином, он родился на Крите и был другом детства Александра, войдя в ближний круг царя. Многие знатные македоняне относились к нему с еле скрываемым пренебрежением, но этот молчаливый критянин был одним из немногих, кто знал морское дело в армии Александра, и потому его опыт был бесценен.

– Завтра Тир падёт, ― сказал Антигон на удивление равнодушно.

Неарх кивнул в ответ, не проронив ни слова.

– Ещё один бриллиант в корону нашего Александра, ― улыбнулся Антигон.

Неарх опять кивнул.

– Завтра Тир узнает всю силу гнева нашего царя, ― заметил Антигон, осторожно погладив своё больное, покрытое мазью плечо, а затем тщательно вытер испачканные руки о хитон. ― А ведь тиряне могли сдаться ещё несколько дней назад. Александр ещё раз хотел предложить им достойные условия капитуляции. Зачем они убили наших послов и выбросили их тела в пролив?

– Это не они, ― глухо откликнулся Неарх.

Антигон блеснул свои единственным глазом, пронзительно взглянув им на критянина, потом знаком приказал слугам выйти из палатки.

– Что ты хочешь этим сказать? ― спросил он настороженно, когда они остались вдвоём.

– Послов Александра убили македоняне, ― ответил Неарх.

Антигон выглядел озадаченным.

– И кто это сделал?

Снаружи послышались шаги. Полог палатки откинулся и внутрь вошёл высокий, крепкий голубоглазый мужчина со светлыми волосами.

– Это был я, ― сказал он со странным весельем в голосе и остановился у входа.

– Ты что, Лисимах, подслушивал нас?! ― гневно бросил Антигон вошедшему.

– Нисколько, ― с усмешкой отозвался тот. ― Я шёл к тебе и абсолютно случайно услышал ваш с Неархом разговор. ― Лисимах посмотрел на критянина, сидевшего в углу.

– Так это ты убил послов? ― спросил Антигон.

– Да, я, ― совершенно не смущаясь, откровенно признался Лисимах.

Вместо гнева на лице Антигона вдруг изобразилось хмурое недовольство и недоумение. Вероятно, печальная судьба македонских послов, предательски умерщвлённых своим же товарищем, его нисколько не взволновала; Антигон хотел понять причину такого поступка.

– Зачем ты это сделал? ― спросил он.

– Тир должен был сдаться, ― сказал Лисимах.

– Но ведь этого мы и добивались!

– Александр бы пощадил тирян. А я хочу наказать их.

– За что?

– Они забыли своего бога, они забыли Молоха, ― с тихой злостью ответил Лисимах. ― Они стали поклоняться образу получеловека, какому-то жалкому Мелькарту и заслужили жестокую кару.

Антигон рассмеялся.

– Ах, вот в чём дело… Уязвлённое самолюбие! ― воскликнул он. ― Когда ты, наконец, избавишься от этой разрушительной ненависти к человеческому роду? Люди ― это наш материал, это слуги нашего мира, без которых невозможна наша власть. Их надо использовать, но не уничтожать. Ты требовал кровавых жертв, мой дорогой Молох, воспитывая покорность ужасом. Но такая покорность немногого стоит, она совершенно не надёжна. Неудивительно, что люди отвернулись от тебя, выбрав своим богом получеловека-полубога Геракла. Служение героической мужественности куда привлекательнее служения ужасу; героика справедливой силы сплачивает народ, она создаёт устойчивую общность. ― Антигон погладил своё опухшее плечо, снова вытер руки о хитон, и повернулся к Неарху. ― А ты как думаешь, Айшма?