– Что это?

– План защиты. Мы должны четко продумать мое алиби и дальнейшие действия.

Она начертила несколько овалов и подписала каждый: «сборная сцена», «бутылка», «клининговое агентство», «мама», «Кэт», «другие коллеги», «квартира», «загородный дом».

– Давай начнем по порядку, – предложила Нина, – кто может узнать о том, что механизм сборной сцены был поврежден?

– Тот, кто разбирается в этом.

– Глупость, никто ее толком не тестировал, это новая технология, и никто не знает, как она работает.

– А если они обратятся в поддержку?

– Ну тогда им придется отправлять все устройство на проверку в комиссию, вряд ли в нашем городе станут так заморачиваться.

– Но это ведь Ник Кейв, могут и заморочиться.

– Ты прав. Давай пока что оставим этот вариант и вернемся к нему позже. Что с бутылкой?

– Ты позвонишь детективу и скажешь, что в ней ничего не нашли.

– А если Кэт позвонит ему до меня? Или если она позвонит ему позже и все расскажет?

– Придется тебе поговорить с ней.

– По какой причине она могла бы не рассказывать об этом?

– Ты можешь убедить ее, что она ошиблась в расчетах, потому что работала ночью. Ладно. Клининговое агентство. У них есть твоя фотография. – Эдди ходил по комнате взад и вперед.

– Я работаю там пять лет, это еще ничего не значит.

– Биоинформатик, который подрабатывает уборщицей? Ты это серьезно?

– Я найду, что сказать детективу.

– Ладно. Тогда мама.

– Она может рассказать о моем характере. Но она меня плохо знает, так что это не страшно.

– Кэт?

– Тут уже сложнее. Она может выдать, что я иногда прихожу в лабораторию просто так. Но я попытаюсь убедить Роберта, что это нужно для работы. Не более чем совпадение.

– Другие коллеги? – Эдди зачитал предпоследнюю подпись. – Это кто?

– Те, с кем должно быть согласовано мое алиби. Тут все учтено.

– Твоя квартира и загородный дом.

– Надеюсь, что до загородного дома он не доберется. На всякий случай придется туда съездить и прибраться. Давай займемся этим завтра.

– Хорошо. А теперь твое алиби.

– Утром я приходила в лабораторию, Гарольд может это подтвердить. Потом дома я говорила с мамой по скайпу. Затем пошла в книжный, на обратном пути решила пройтись пешком, дошла до автобусной остановки, где находится клуб, покурила.

– Думаешь, он начнет тебя допрашивать?

– Кто знает, я должна быть готова.

Нина еще несколько минут сидела молча, проговаривая про себя алиби. Потом взяла телефон и набрала номер с визитки Роберта.

– Алло, это Роберт?

– Да, а вы кто?

– Это Нина. Вы дали мне свою визитку.

– Ааа, девушка с сигаретами.

– Точно.

– Прошло почти три недели с нашей последней встречи. Что заставило вас позвонить мне?

– Да я тут обдумывала ваше предложение попить кофе. И подумала, что оно не такое уж абсурдное.

– Причем здесь абсурдность?

– Ну… Вы расследуете дело, приходите в фармацевтическую компанию и встречаете там человека, которого видели рядом с местом преступления.

– Да, пожалуй, это странно.

– Когда и где вам удобно?

– Кафе «Тайм» на главной улице, знаете такое?

– Да, знаю.

– Давайте завтра в пять часов вечера?

– Договорились. Роберт, коллега сегодня передала мне результат исследования воды из той бутылки.

– Ааа… Она с вами поделилась моими соображениями?

– Да. Результат отрицательный.

– То есть никаких ядов?

– Да, никаких.

– Вы меня очень этим расстроили.

– Сожалею. Результаты у меня на руках, я могу принести их вам завтра.

– Было бы замечательно.

Нина положила трубку и выдохнула. Завтра утром придется получше проработать свое алиби, чтобы детектив ничего не заподозрил. Соглашаясь на эту встречу, она ставила под удар не только свою жизнь, но и жизнь Роберта Пэла.

7

Роберт отдал охране расписку, повесил куртку на согнутую руку и, вдохнув поглубже, открыл дверь в комнату свиданий. Эти встречи давались ему нелегко, хоть и были довольно частыми. Каждый месяц в течение последних трех лет он навещал Александра, но до сих пор не определился со своим отношением к этому человеку.

За металлическим столом сидел темноволосый молодой мужчина, которому еще не исполнилось тридцати. Он был искренне рад видеть своего друга. Что Роберт мог отличить, так это искренность. Может быть, и еще кое-что, но ему тогда никто не поверил.

Улыбка Алекса была такой добродушной и располагающей, что и на секунду нельзя было предположить, что пять лет назад он, сидя на крыше торгового центра, одним нажатием кнопки убил девять человек и испортил здоровье шестерым.

Они проводили за разговорами почти по два часа подряд из положенных Алексу двух в месяц. Больше никто к нему не ходил: его приемные родители отказались от «родства с животным», а журналисты за давностью лет перестали интересоваться его делом.

Чаще всего во время этих встреч они говорили о людях. Истории были связаны со случаями из полицейской практики Роберта: мнение Алекса вносило в обсуждение некую весомость. «Видят ли сны звезды? Понимает ли психопата психопат?» – вот типичные терзания Роберта.

Но никогда они не обсуждали самого Алекса. Роберт зарекся поднимать эту тему, после того как полтора года пытался добиться смягчения наказания и отправить друга не в тюрьму на пожизненное заключение, а на лечение в психиатрическую больницу, при этом не получив никакой моральной поддержки и не заметив намерения выжить у самого преступника.

Алекс больше прочего хотел говорить об искусстве, литературе, просил Роберта читать к их очередному свиданию ту же книгу, что и он, чтобы они могли обсудить свои впечатления.

«Мне хватает историй в повседневной жизни, – сказал однажды Роберт. – Книги – для развлечения, я не хочу обсуждать проблемы несуществующих людей».

Однако он не возражал и слушал, когда Алекс пересказывал ему сюжет, – или из жалости, зная, что другого шанса выговориться у него нет, или подсознательно чувствовал, что этот созидательный опыт может ему пригодиться (теперь я знаю, как читает эту книгу психопат?).

Алекс проследил глазами за другом, когда тот молча садился напротив. С самого звука открывающейся двери эта встреча не походила на другие.

– Привет.

– Привет, – чуть более живо, чем нужно, ответил Алекс.

– Как дела?

– Хорошо. Я прочитал «Камеру обскура». А что сделал ты? – попытка разрядить обстановку была немного вызывающей.

– Хочу тебя спросить. – Он сделал паузу, осмотрев потолок и стены на предмет камер. Их было четыре – в каждом углу. Избежать этого было невозможно, поэтому он стал говорить еще тише: – Как ты думаешь, каким будет типичный портрет женщины, которая способна убить человека?

– Я думаю, это любая обычная женщина. Или любая необычная женщина. Такая же, как и любой мужчина. При чем тут вообще пол? Каждый человек способен убить. Вопрос в том, убивает он или нет.

– Наверное, да. А если я поставлю вопрос так: как выглядит женщина, которая вот-вот убьет кого-то?

– Так, как свойственно для ее характера. Она будет выглядеть соответственно эмоциям, которые испытывает. Намерение убить у каждого человека проявляется разными эмоциями. У некоторых схожими: замкнутость и отчуждение от жертвы, но никогда нельзя знать это наверняка. Если только это не последние три секунды перед убийством в порыве гнева. Но тогда есть только три секунды, чтобы уловить намерение.

Роберт молчал, погрузившись в свои мысли.

– Если ты хочешь узнать что-то конкретное, тебе придется рассказать мне.

– Вполне конкретное. Но я не могу рассказать. Город маленький. Здесь камеры, и если вдруг кто-то будет просматривать запись и окажется знаком с этим расследованием, то он может все испортить своим вмешательством.

– Как хочешь.

– Ладно, предположим, есть человек, который внезапно оказывается рядом с местом преступления.