Отец Алана не пришёл. Не придёт, пожалуй, до утра. Темно на улице. Автобусы, по расписанию, в такое время не ходят. Мороз. Не знаю, как Алан сумел проводить Диану до её улицы, а после дойти до своей кровати, наверное — подвиг. По пути Диана душевно болтала с ним, рассказывая недавние секреты, тайны и одни случаи, однажды с ней произошедшие. Не увидела она в нём того «извращенца», хотя он всей натурой такой, не увидела «мерзавца», хотя правда — таким был; увидела в нём искренность, доброту и доверие с открытостью, как говорила Мария Викторовна, а это многое значит. «Да, всё же человек сложная штука, внешне он бывает один, а внутри другим». Под падающим светом яркого фонаря, стояли наши влюблённые, под ним сердце билось чаще, не хотелось отпускать друг друга. Прощальный поцелуй короткий, Диана уходила, жаждала пойти обратно с мыслями: «Это не всё! Нет! Это не может быть всё!».

Хлопнула дверь в доме, мама Дианы успокоилась: дочь дома и с ней ничего не случится. «Ох, как переживают мамы, если их дети уходят, даже ненадолго, если всё хорошо, как они переживают. Любовь материнскую так не понимают дети». Тётя Ира сидела на кухне за столом, под светом люстры, вглядываясь в страницы книг, перечитывала эту книгу пятый раз, а всё заново понимала смысл. Снимая старые очки с глаз, мать боком видела подходящую Диану, поцеловавшую её в щеку.

— Опять поздно? — Спросила мать, закрывая книгу, глядела Диане в глаза.

— Просто, автобусы не ездили, и мы забыли.

— Я всё удивляюсь, — смеялась мать. — В ваше время у вас есть: интернет, часы, связь. А ты мне говоришь, что не успели на автобус. Ладно, иди. — Мама тоже поцеловала Диану в щеку.

У Дианы в комнате холодно, отопление ничуть не помогло согреться. Накинув на себя плед, что подарила мама на день всех влюблённых, сидела за столом, делала уроки. «…а в десятом классе уроки сложные, да ещё параграфы учебников, которые написаны сложным научным текстом, вот и попробуй выучить его на завтра. Уроки всегда — стресс, нервы, но министерство образования ничуть не смущает этот факт, впрочем, как и всегда». Одновременно записывая предложения в тетрадь, Диана получала сообщения от Алана: «Как дошла?», «Всё ли хорошо?», «Что завтра будем делать?». Она отвечала на вопросы и писала в тетрадь, но опять! Ошибки! Диана не замечает, невнимательно списывая, отвлекаясь на Алана. И снова будет тройка за грамотность.

«Когда тебе пишет любимый человек, то спать не хочется, точнее глаза закрываются, а ты насильно заставляешь себя не спать». Она не спала аж до двух ночи, увлёкшись перепиской с Аланом. Привычка Дианы: всегда отвечать на любое сообщение, привела к бессонным ночам, не уж то «подвиг»? А в прочем, как обычно.

Шли дни, недели, день становился меньше, а ночь захватывала больше цифр на часах. Каждый день Диана меньше стеснялась Алана, больше привыкала к нему, он иногда пользовался этим, лишний раз целуя или трогая её. С ними часто гуляла Нина. Диане казалось она так странно смотрит на Алана, ревность? Быть может. Нина всегда могла разрядить обстановку, рассказав историю из жизни или тупой, по мнению Алана, анекдот. А с кем ещё Нине гулять? Друзей у неё кроме Дианы нет, как таковых, поэтому спокойно влилась к ним.

Много раз Алан уходил, не предупреждая Диану, к пацанам. Не ругалась она, знала: от них отгородить ей не удастся. Пацаны шутят про Алана частенько, как никогда раньше. Алан не молчит, говорит, что: «Втащу! Если не заткнёшься!». Большинство слушало, боялось, но не так сильно, как, например, Хантера, Алан тоже показывал не шуточные «бои без правил», когда дрался на стрелах. Вот так он заработал уважение среди друзей.

Часто Диана занималась у Эдда, больше отставала в программе, теперь и русский больше всех. Знал, куда ходит Диана, с кем она занимается, то Алан, конечно ревновал! Эдвард пускал и его домой, а он только и лежал у Эдда на кровати, мешая заниматься, включал постоянно свою противную, по мнению Эдда, музыку. С Дианой Эдд не общался, да и не виделись они уж часто, как раньше. А как странно! Но совсем предсказуемо.

3

«Не сказать, что что-то изменилось за недели. Скоро «Новый год», а это, между прочим, один из самых важных праздников, самый знаменательный и долгожданный, надеясь на новое, а оказывается тоже самое с надеждой на «новый»».

Ёлка, а что ещё по-вашему должно быть на канун такого праздника? Дед мороз? — «сказка» — скажут многие, не будем об этом.

Сверкали шары, мишура переливалась под лучами люстры, надевая на искусственную, двухметровую, пышную ёлку всё больше украшений, Диана поправляла волосы, и маленькими ручками пыталась зацепить стеклянный шар на пустую ветку. Встревоженный голос Алана, стоящего в коридоре у входной двери, записывал очередное голосовое сообщение своим друзьям, слышан на весь дом. Коробки, разбросанные под ногами Дианы, пустели, казалось всё — украсили ёлку. Сверкнуло далёкое детство, когда Диана украшала её вместе с папой. Алан прокрался к ней сзади, плотно обнял её.

Мама разбиралась в доме, выкидывая ненужные вещи или разбирая старые. Она то и дело быстро проходила мимо них, смотрящих на ёлку.

— Вы всё? — Сказала тётя Ира, держа в руках старые тряпки.

— Да. — Ответила Диана.

— Алан, можешь мне помочь перетащить коробки; я одна такую тяжесть не смогу унести.

— Да, хорошо.

Улыбаясь, говоря в стену: «Какой хороший мальчик», мама и Алан отправились в спальню. Много коробок, больших и маленьких, откуда столько взялось вещей?

— От старых хозяев, продали нам дом, оставили все вещи. Я давно хотела перебраться, но вот, день настал. — Отвечала строго мама, кидая старые тряпки к другим тряпкам в коробку, что взял Алан в руки. — Так, их надо перетащить на улицу. Что-то я не подумала… ладно иди, оденешь Дианины тапки. — Рассуждала, подталкивала Алана в спину тётя Ира.

У выхода Алан нащупал ногами Дианины тапочки, которые почему-то ему в самый раз. Мать, стоя впереди, открыла дверь. Колючий воздух впился в голое лицо Алану, зажмуривший глаза, прямо в шаге от двери, на крыльце бросил коробку, послышалось точно разбилось стекло и так он носил коробку одну за другой. Мать стояла с Дианой щупала голубые кончики волос.

— Зачем я разрешила тебе покрасить. — Снова возмущалась мама. — Разве это красиво? По мне так карнавал. — Обняла дочь, да так крепко, а это редкость между ними.

— Просто, я хотела изменить в себе… — Диана не договорила, сказала через секунды следующее: — Да, ты права — это некрасиво.

— А он хороший мальчик. — Заметила мама, глядела на идущего Алана, не слышал ничего. — А он красивый.

— Мама…

— Но не все красивые обычно красивые и внутри.

— Он не такой. — Спорила Диана.

— Да? — Мама улыбнулась. — Я хочу, чтобы вы были счастливы, и всё. А так, делайте что хотите.

— Прям, всё? — Диана не отпускала мать, специально держала. — А если…

— Только! Попробуй! — Строго смотрела одновременно, махая пальцем, приказала мама. — Я сказала! Только попробуй мне забеременеть в 17 лет! Я не посмотрю на его красивое личико. — Опять поглядела на Алана, проходил с коробкой в руках.

— А может это всё случится внезапно…

— Я сказала! Вот, после восемнадцати лет хоть уматывай из дома.

— Мам… — Они поглядели друг другу в глаза. «… а я на голову ниже мамы, как у всех, всегда. Спасибо папе за гены».

Дианина улыбка, боже, разве может что-то быть лучше, кроме этой улыбки. Не может! Я же говорил, что есть такие люди, дающие радость и свет, а как сложно давать свет людям, не заслужившие его, как сложно сохранять свет в себе.

На плите свистел чайник. Звон чашек на мойке услышала пара, сидящая в гостиной. Три тёплых чашки стояли одиноко на столе. Садясь за стол, они и тогда не расставались, держась за руки под столом. Одной рукой Диана схватила кружку с её именем, но без ручки. «Горячо…» — быстро буркнула она, отодвинула кружку от себя. Алан помешивал ложечкой в своей кружке.

— Спасибо, что пришёл, Алан. — Поблагодарила мама и дунула на валивший пар из кружки.