Мама мыла посуду в этот день, никто больше не мыл посуду в доме. Моющее средство разило на весь дом, Диана сразу догадалась, что делала мать сейчас. С хлопком двери, мама вытерла мокрые руки о полотенце, висевшее на крючке, но крючок отвалился, снова, лениво вздохнула, настроила себя на хорошее, не спешила встречать дочь. «Волнение и волнение… всегда родители волнуются, с тех пор как их дети находят «тех самых», но родители знают, что «те самые», это будущие новые слёзы детей, депрессия, размышления о том, что «те самые»: козлы! Сброд! Ублюдки!»

На пороге стояли в тишине, держась за руки, Алан не скрывал волнения, по нему видно. Сразу мать Дианы строгими темно-карими глазами посмотрела в его сторону, он сглотнул слюни. Диана разрядила напряжение, стала знакомить:

— Мам, это Алан.

Пол минуты тишины.

— Ну, здравствуй, Алан. — Серьёзно ответила мать, недоброжелательно развернулась на кухню.

— Так. — Сказала Диана выдохнув, разуваясь, снимая куртку. — Пошли. — Обратилась к Алану, который легко снял верхнюю одежду и обувь.

Зашли в комнату Дианы, на этот раз шторы открыты, красивая комната: цветочные обои, белый, деревянный письменный стол, на нём лежала книга… «Преступление и наказ…» — успел прочесть Алан краем глаза, кровать голубых оттенков, хорошо заправленная.

Подойдя к столу, Диана открыла книгу на закладке, видно, прочитала больше половины.

— А почему «Преступление и…», — не мог прочесть дальше Алан.

— … и Наказание», — шепнула Диана, просматривая текст, где остановилась при прочтении, — Просто, мы же будем его проходить и вот я решила прочесть, что бы потом не читать. А ты что-нибудь читаешь?

— Не-а, — отнекивался безразлично Алан, продолжал осматривать комнату, — я читаю то, что мне нравится и то, что близко мне, ну, там душевно.

— Но в литературе нет понятия «близко душевно», — не понимала Диана, сделав недоуменное лицо, положила книгу на место, — все произведения были созданы, для того, чтобы мы учились на ошибках героях или делали такие же хорошие поступки, как и они, например.

— Я всё понимаю, — добавил Алан, держа Диану за талию, — но это жизнь, а не книга, где выдуманные герои и их… что там… судьбы? — Прижал её к груди, приятный аромат чувствовала она, прильнув, глубоко вдохнула, готова чувствовать этот запах весь оставшийся день.

Мама ждала Диану и Алана на кухне, помыв посуду дочиста. Длительно беседовали, обсуждая Алана при нём, выявляя душевные качества, задавали разные вопросы, например, «Есть ли у тебя домашнее животное, за которым ты ухаживаешь?», «Когда была Русско-японская война?» — вопрос на интеллект. Мама Дианы смотрела на красивое личико Алана с надеждой — там всё так же красиво внутри. Строго смотрела в бегавшие зрачки Алана, в мыслях крутилось одно: «А он хорош, вроде не ругается матом, особенно при мне, знакомы они давно, надеюсь Диана не влюбилась только в его лицо? Надеюсь в этот раз будет хотя бы полгода, хотя… не знаю, что взбредёт им в голову через неделю» — реалистично рассуждала мама, потирая пальцы на руках (от нервов). В конце беседы, мать сняла строгий тон на лице, улыбнулась. Когда они одевались, обувались, мать сказала на последок: «Приходи к нам ещё, Алан», ответ Алана: «Хорошо, тётя Ира», прозвучал вежливо, откровенно. Мать закрыла за ними дверь, так же улыбаясь.

Теперь дорога вела в дом Алана, на улицу — «Соц-посёлок», находящийся на другом конце города. Вышли на ближайшую остановку, обнимаясь под снегопадом, ждали автобус. Около двадцати минут в холод, что не чувствуешь кончики пальцев, а Алан в своих кроссовках, так тем более замёрз, автобус приехал.

Дрожащая пара зашла в автобус. Усатый водитель неотрывно смотрел на входящих через зеркало заднего вида. Возившись рукой в кармане Диана нашла 22 рубля, проезд стоил 21, Алан неспеша засунул руку в карман серых штанин, вытащил 17 рублей. Забирая у Алана деньги, она посчитала… не хватает… посчитала ещё раз, долго. Водитель тихо подкашливал, строже смотря на них. Диана считала, считала, но не хватало денег… «Сколько?!» — железным басом ответил водитель, Диана повернула голову, забегая глазами на зеркало ему в седые глаза. «Т-три» — взволнованно произнесла, протягивала деньги маленькой ладонью. Водитель посчитал вслух, перебирая деньги пухлыми руками, затем вякнул: «Ладно, бог с вами… садитесь!».

На самых последних сиденьях, Диану мучил позор, их лепили взглядами люди в автобусе. Алан нежно гладил по ноге Диану, смотрел ей в лицо, немного повёрнутое в сторону окна, наблюдала проезжавшие здания, людей, снег туманом, мешал смотреть вдаль. Алан облокотился на Диану, легла на плечо, потирая его руки, где видна каждая венка.

Улица, «Соц-посёлок» располагалась на краю города, за частными домами видно: поле, лес, главную трассу, идущую в Москву. Дом Алана близко к остановке. Старый, кирпично-деревянный дом, проблески забора, гнилые доски, а не забор, да и территория маленькая и дом такой же. Узкая, непроходимая тропинка вела к прихожей дома. Алан отодвинул едва заметную дощечку, спрятанным ключом, отперев со второго раза, вошли.

Старые стены, старый потолок, старый пол, грязный, да и не убранный давно. Много вещей непонятных валялось в прихожей. Диана не заметила ни куртки, ни обуви Алана, кроме той, в чём он сейчас. Повесить куртку некуда, ища вешалку, Алан провёл Диану к себе в комнату, бросил прямо на кровать свою давнишнюю толи серую, толи чёрную куртку, и Диана бросила свои вещи там же.

Комната отличалась от всего дома точно. В ней боле менее убрано, хотя пыли видно предостаточно. Диана села на кровать, скрипучую, жесткие пружины впивались. Впереди стол и стул, угол столика отломлен, кривой угол некрасив, хотелось убрать всю мебель, а край спинки стула отломлен тоже, казалось, стул стоит наклонено, возможно упадёт. Диану привлекли плакаты на стене: машины, мотоциклы, разные девицы, звёзды, словно смотрят на Алана и только на него.

— Что это? — Возмутилась, смотря на девицу, предположила, это Натали Портман.

— Что?

— Просто, я так полагаю, ты уберёшь эти плакаты? — Приказала Диана.

— А чё так? Не нравятся? — Улыбнулся уголком рта, подсел к Диане.

— Мало ли что ты с ними делаешь, когда один, может я хочу, чтобы у моего парня висела я, а не какая-то там. Кто это вообще?

— Кира Найтли! — Гордился Алан, Диана ударила его по животу.

— Ты их ещё знаешь? — Она замахивалась снова, Алан схватил её хрупкие ручки.

Схватились, точнее переплелись руками. Алан наклонился и поцеловал в лоб Диану. Обхватив руками голову Алана, Диана поцеловала его в губы, ответный поцелуй продолжался дольше в конце с языком, на что она неожиданно оторвалась. Сжал её руки, затем наклонялся к ней всем своим телом, стал целовать шею, потом ниже… ниже. Тихое: «Нет. Хватит.» от Дианы еле слышно, Алан услышал, перестал, сел напротив. Сидели молча, слышно тиканье часов, проезжавшие машины.

— Твои родители долго работают? — Спросила Диана. — Просто ты сказал, что они придут.

— Он. — Перебил Алан. — Он… у меня, нет мамы.

— Прости… прости… — Гладила руки Алана, извинялась. — Я не знала. Я думала, может быть это не правда, когда мне говорила Кайла… прости.

— Не надо… — Грубо отрезал Алан, выхватив свои руки от Дианиных объятий. Потирал глаза, упёршись локтями в колени. — Ничего… я… как сказать. Мой отец постоянно пьёт… и сейчас, наверное, тоже… это из-за мамы… я его ненавижу… он настолько мерзкий… пропивает всё… из-за него постоянно нет денег… я даже думаю сбежать из дома… от него.

«Думаю, не нужно говорить, что творилось в голове у меня в тот день. Для меня слово «отец» чистое, доброе, любимое, теперь узнала, насколько это слово может быть отвратительным и мерзким». Она схватила руки Алана, гладила холодные пальцы. Не знали о чём говорить в таком случае, особенно Диана, глядящая в пыльное окно, за которым падал снег.

Не сказать, что они сидели ещё очень долго, часа два точно просидели, всё на грубой кровати Алана. Диана фотографировала себя, да его, а потом и вместе с ним. Теперь главной фотографией на странице в ВК у Дианы они, сидящие в обнимку, влюблённые. Цитаты про любовь висели на стене у Дианы, и у Алана тоже. «Неужели он влюбился? Нет! Просто в наше время так «встречаются». А где стихи, где песни о любви, как раньше. А что нам раньше! Давно прошли те времена, а разве вы хоть раз делали подобное? Пели своим любимым, сочиняли им стихи? А вы хотя бы любили?…». Так! Мы отвлеклись, читатель.