— Плохо вы знаете друг друга, плохо. — Мотала головой Мария Викторовна. — Присядьте все. — Собрала рисунки одной рукой, по очереди показывала каждый. — Вот! Кто нарисовал… рубли… доллары?

— Я. — Ответил Курт, без сомнения каждый бы узнал его произведение.

— Ты так привязан к деньгам? — Спросила учительница.

— Нет, не сказать, что сильно.

— А кто нарисовал розу и у неё шипы… ярко выделены.

Нина еле подняла руку, её рисунок.

— Шипы меня очень насторожили, — высказалась Мария Викторовна, — Шипы это… протест: «никого не в пущу, даже не пытайтесь». Вот самый милый рисунок. — На листе изображен плюшевый медведь. Громко заявили, что это могла нарисовать Дарья, самая «милая» девочка, но голос Рассела сказал, что это его. — Очень мило. Очень красиво, я бы никогда не подумала, что это ты… это… признак доброты, большой, душевной… доброты. — Следующий рисунок испугал Марию Викторовну, застыла на секунд 15. — Кто это нарисовал? — Нарисован густой лес, дорога, месяц на небе. «Моё» — вылетело у Дианы. — Это… необычный рисунок. — Мария Викторовна улыбнулась фальшиво. — Лес… за который хочешь спрятаться, убежать, скрыться.

Никто толком не вслушивался в смысл посторонних рисунков. Внимательно Диана пыталась слушать, потирая одной рукой лоб, ждала рисунок Алана, но как оказалось: рисунок с губами, языками его. Мария Викторовна говорит, Алан сильно зависим от женского пола. Нина, вздыхая, ждала рисунок Кайлы, которым оказался стакан с трещиной, Кайла возмущалась: «Это не трещина, а узор!». «Мария Викторовна часто смотрела на меня, что-то не так. Тревога и страх нарастали, а неизвестно почему». Мария Викторовна ничего не сказала, Диана заметила молчание, не объяснение.

«Дальше наступили задания по доверию, в парах ты должен с закрытыми глазами упасть в руки своему партнёру». Диану поставили с Ниной, Нина боялась больше всего упасть, а та спокойно падала на руки своей подруге.

— Спасибо за урок! — Поблагодарила Мария Викторовна. — Надеюсь, вам было интересно и надеюсь вы побольше узнали о друг друге. — Глядела на Диану, не дававшая ей покою.

6

После последнего — шестого урока в раздевалке толпилось столько школьников, как на чёрную пятницу в магазине электроники. Старшеклассников принято пропускать первыми. Слава богу, в раздевалке сегодня не командовала злая уборщица и десятый класс мог спокойно, первее всех выйти из школы.

Тугая молния на сапогах еле застегнулась у Нины. Диана обняла крепко подругу, сделала шаг назад упёршись спиной в Алана, не понятно зачем стоял. Продолжала не обращать на него драгоценное внимание; помахала рукой Нине у выхода, на этом всё! «Диан!» — крикнул Алан. Этот голос… этот голос… взглянула в его глаза непонятного цвета, лицо изменилось, но не внешне, точно доля доброты сверкнула, искренняя радость пробежала, не было такого раньше. «Стой!» — продолжал он кричать.

Пролез к ней, Алан боялся посмотреть в глаза. Она понимала — настало, то ради чего сегодня выглядела дурой перед всеми.

— Я хочу проводить тебя до дома. — Шепнул он тихо.

— Хочешь? — Спросила Диана.

— Х-хочу. — Заикнулся. — Сильно хочу.

— Ну, пошли. — Спокойно говорила Диана, не безразличие звучало в голосе, звучала там искренность, доверие.

А небо тяжелое, неподъёмным казалось с массивными тучами. Земля подморожена, как три дня; снег ляжет, не растает до весны. Птиц не слышно. Деревья уродливые, голые, некрасивые. «Но, — вспоминала Диана. — Скоро это всё закроет белый, пушистый снег. Надеюсь в эту зиму мы покатаемся с горы, с Эддом, как раньше?». Поглядела на Алана, что шёл близко к ней. Мечтала взять его за руку, идя до самой двери, но… он должен сделать это сам.

— А ты где живёшь? — Спросил он.

— Здесь недалеко. — Показала пальцем на свой дом, виднелся за пол километра. — Вон, видишь?

— Ну, вот, почти пришли. — Улыбнулся.

— А ты где живёшь? — Спросила Диана, снимая с плеча сумку, держа в руках.

— На «Соц-посёлке».

— Это очень далеко, это другой конец города. — Алан кивал головой. — И ты пошёл меня провожать? Зачем?

Алан опустил глаза вниз, наблюдая за движением шнурков на своих старых прошлогодних летних кроссовках, вздохнул.

— Знаешь, я первый раз провожаю девушку до дома для меня это первый раз. Я решил попробовать… знаешь, это… это… я…

— Просто, — перебила Диана, — меня тоже ещё так не провожали.

Дом Дианы в десяти метров от края дряхлой дороги, где они стояли.

— Вот. — Прервала Диана молчание, не знала, что сказать. — Мой дом.

Алан поправлял лямку на портфеле, видно: старом, число 13 написано большими цифрами, стёрто, еле видно.

— Ну. — Выдавил Алан, прикусывая нижнюю губу. — Пока!

— Пока… — Диана неспеша шагала, впиваясь в землю каблуками. «И это всё? — Пришло ей в голову. — Не может этого быть!»

«Я хотел сказать…» — выкрикнул Алан вслед ей. «Нет! — Мыслила она. — Не может такого быть! Это не всё!». Ничего не говорила, вернулась назад, тяжело дыша, бросила сумку у края дороги. Алан остановился в непонимании.

«Никогда не поздно изменить всё, даже, если осталось пару секунд, чтобы вернуться назад. Всегда используйте моменты так, как вы хотите их закончить. Не важно, подумают ли окружающие плохо или хорошо, просто делайте, делайте с сердцем. А разве нужно скучно, не понимая: зачем? — уходить. Нет, нет, сказал мой хороший знакомый: «Всё хорошее начните лучше с безумных поступков, чем со скучных слов!»».

Бежала, не понимала тоже и «непонимание» исчезло мигом. Вплотную остановилась перед ним. Сердце барабанило у обоих. Она ниже его на пол головы, смотря в непонятные глаза, никогда не смотрела на них так близко. «Я…» — не слышно прошептал Алан. «Не говори… ничего…» — так же тихо шепнула Диана, закрыла глаза, потянулась к губам, чувствуя прикосновение, как он отвечает взаимностью, целуя в ответ. Тяжёлые вздохи проходили у них, «…в такие моменты ты теряешься». Старалась заглянуть глубже в его лицо, трогая плавно гладкими ручками. Он молчал, смотрел в её светло-карие глаза.

С неба падали первые снежинки на голову; всё стояли, не могла Диана отпустить… теперь никогда. Не пожалела, что сделала это, теперь между ними нечто больше дружбы. «Я пойду» — вырвалось у неё. Недоуменное молчание Алана в ответ. Всматривалась в него, стоявшего на том месте пришитым к земле, идя домой, подобрала сумку.

Достала телефон из кармана куртки, заметила сообщения от сестры, пришедшие утром: «Я седне была у вас с утра, пока ты в школе училась. Положила к тебе на стол письмо от папы, получила его вчера. Мама не очень обрадуется, если увит такое.» Дом пуст, ни души. В каблуках прошла в комнату. Закрытые шторы не пропускали свет, часто такая темнота. На столе и вправду лежал конверт. Быстро прочитала: «… от Дмитрия Вишневского…» адресатом была Виктория и адрес — её нынешняя квартира в Москве, но цело, не вскрывали. С ним села на кровать, открыла, почерк его.

«Моей любимой, младшей дочери.

Я тебя не видел года два. И не увижу, наверное, ещё больше. Вот письмо. Не люблю ваши там: Инстаграм, ВК, или чё там у вас ещё? Я так соскучился по тебе. Ну, как там Москва? Всё та же? Надеюсь, тебя там не обижают, хотя в детстве, помнишь, ты избила одного мальчика у нас во дворе, мама всё говорила: «Что ты наделала? Ты же девочка!». В наше время нужно быть такой, сдавать всем сдачи, быть сильной. Не волнуйся у меня всё хорошо. Вот недавно устроился на работу, накоплю денег и приеду к вам обязательно! Ты только маме ничего не говори. А то опять разорётся. Учись хорошо! Потому что без образования сейчас никуда. Вот я в своё время не учился, теперь работу найти не могу. И чтобы там тебе мама не говорила: я всё равно сильно, сильно люблю тебя.

Я обязательно приеду… ты только жди… я клянусь, мы увидимся с тобой.»

Дверь в доме громыхнула, Диана не спеша спрятала письмо под подушку.

— Ты уже дома. — Сказала мать, рассматривая Диану и комнату. — Как темно.

— А ты почему так рано? — Спросила Диана, поглаживая подушку.