Так вот он, райхстаг! Когда-то его подожгли штурмовики фюрера. Затем состоялось позорное судилище, чтобы обвинить в поджоге коммунистов. Всему миру памятен бой, данный тогда Георгием Димитровым всем заправилам фашистского рейха. Рейхстаг выглядит сейчас монументально и по-своему величественно. Умеют немцы строить. Об этом свидетельствует не один рейхстаг. Зачем же они так безжалостно разрушают свой город? А если б их искусство, их энергию да только б на мирный труд. Вот бы где снискать им славу своей Германии! Что ж, когда-нибудь и на этом пути они завоюют всеобщее признание, ибо любая новая война будет означать для них смерть и уничтожение.

Командиру полка ясно, прежде всего необходимо захватить мост. Не медля, он сразу же начал бой. Коренастый полковник тверд и рассудителен. Он старше Жарова, невольно сравнивал Максим, глядя на Зинченко, но схож с ним по натуре. Он также целеустремлен, упорен, деятелен. Направляя роту за ротой, он подает команды, шлет посыльных с приказаниями, управляет огнем — весь он живая душа этого боя, что гремит и грохочет на берегах Шпрее. Максиму захотелось понять самую суть его командирского искусства. Пожалуй, расчет и порыв — вот главное! Вот что позволяет ему держать в кулаке весь полк и в нужный момент бить этим кулаком в избранном направлении.

А бой развивался уже своим чередом. Весь день и всю ночь шли отчаянные и яростные схватки. Грозный могучий огонь не стихал ни на минуту. Оглушительный треск автоматов и пулеметов, разрывы мин и снарядов мешали видеть и слышать. Все кругом гудело, рушилось и полыхало. Огонь и дым застилали улицы и площади.

Наступил рассвет последнего дня апреля. Под прикрытием своего огня бойцы Зинченко форсировали наконец Шпрее. Захватив мост, они пробились в здание швейцарской миссии и заняли министерство внутренних дел. Теперь прямой путь на рейхстаг.

Зинченко ясно, задача не из легких. Его положение рискованно и опасно. Королевская площадь изрыта воронками. Здесь все в окопах и траншеях. Всюду высятся железобетонные доты. Еще горят подбитые немецкие танки, автомашины. А к площади полк пробил лишь узкий коридор, и ряды его сильно поредели. В нем всего два батальона. На северном берегу Шпрее противник упорно удерживает многие дома. Он еще крепко сидит в зданиях, прилегающих к площади. Стоит ему сильно контратаковать, и полк отрезан. Он останется без продовольствия и боеприпасов. Тогда он не выполнит никакой задачи.

Но как медлить! Завтра Первое мая. Москва уже зарядила пушки для победного салюта. Немцы деморализованы. Захватить рейхстаг сейчас может только его полк, больше некому. Как же не дерзать!

Штурм рейхстага он поручил батальону капитана Неустроева. Батальон же офицера Клименко оставил заслоном на исходной позиции. Не то немцы отрежут полк и — что еще хуже — взорвут мост.

Солдаты возбуждены. Идут последние часы Берлинской битвы. Каждому ясно, за ними следит Москва, Париж, Лондон, Вашингтон — весь мир. Пафос борьбы достиг своей кульминации. Нужно сегодня же покончить с рейхстагом и водрузить на нем знамя победы!

Задача Максима ясна и конкретна — правдиво описать финал битвы. Но ему ясно также, сейчас мало быть очевидцем, нужно быть участником последней решающей схватки. Поэтому вместе с бойцами Неустроева он пойдет на штурм рейхстага.

Получив задачу, Неустроев тщательно обдумал план действий. Конечно, легче всего ударить в самое уязвимое место. Но как найти его? И где время на разведку? Если рассуждать логично, немцы ждут атакующих откуда угодно, только не с парадного хода. Значит, вот оно, и уязвимое место. Капитан вызвал командира роты старшего сержанта Сьянова.

Максиму сержант понравился. Боевой командир. Глаза решительные, смелые, жесты рук собранные, властные. Весь он, как туго заведенная пружина.

Сколькие командиры будут завидовать ему сегодня, завтра — всю жизнь. Такое счастье выпадает не всегда и не каждому, даже если ты прошел весь путь от Волги до Шпрее.

— Видите рейхстаг? — указал Неустроев на фронтон здания, весь затянутый дымом.

— Так точно, товарищ капитан. Второй день глаз не сводим.

Командир батальона обстоятельно объяснил задачу.

— День на исходе, — сказал он в заключение, — и дорога каждая минута. Знамя победы надо водрузить сегодня же. Это будет нашим первомайским подарком Родине. Слышите, Сьянов?

— Слышу, товарищ капитан, будет исполнено.

— Помните, вы идете первыми, и от вас многое зависит. Этой победы ждут все — братья и сестры, отцы и матери, чего там, за нами следит весь мир. Все объясните солдатам.

В назначенный час в небо взвился радужный зонд красных ракет. Сразу же загудела артиллерия. Незадолго до окончания артиллерийской подготовки солдаты выбрались из подвала и, рассредоточившись, короткими перебежками стали продвигаться к рейхстагу. Максим не отставал от командира роты. Вот мелькнул сгоревший немецкий танк, одинокое сухое дерево. Путь им преградил с крутыми берегами узкий канал. Мост через него разрушен, но сохранились рельсовые перекладины. Быстро преодолели канал. Через хода сообщения пробились дальше. Перебрались через завал. Из подвала бетонированного здания на площади резанул пулемет. Пришлось угомонить его несколькими гранатами.

Но вот и рейхстаг. У главного входа чернеет огромная пробоина. Через нее легче всего проникнуть внутрь. Подав команду, Сьянов поднял роту. Бойцы стремительно бросились на высокую многоступенчатую лестницу, ведущую к парадному входу, и сразу попали под сильный огонь из окон рейхстага.

Сьянов, однако, предусмотрителен. Одни из бойцов открыли стрельбу по окнам, другие стремглав помчались вперед. Вот и пробоина. Командир роты первым бросил в нее гранату и первым проскочил внутрь здания… Бой вспыхнул в первой же комнате, к которой бойцов вывел узкий коридор. Обнаружив вход в подвал, солдаты забросали его гранатами. Все разрасталась перестрелка в коридорах и залах, на бесчисленных лестницах, в обширных апартаментах огромного здания. А к рейхстагу между тем пробивалась рота за ротой, появились батальоны других полков, и бой разгорался на всех этажах. Максиму невольно вспомнился бой за биржу в Пеште. Только здесь он был более жестоким и яростным.

Еще всюду гремели выстрелы, а в рейхстаг уже доставили красное знамя. Лучшие разведчики полка Михаил Егоров и Мелитон Кантария отважно пробились под самый купол, выбрались наверх, и в берлинском небе взвилось огневое знамя победы.

На изрытой снарядами площади еще не подобраны трупы убитых, еще не высохла кровь на ступенях рейхстага, еще гремит бой в самом здании, а солдаты уже ликуют, торжествуя победу, и с гордостью смотрят на алое знамя, реющее над куполом.

Немеркнущее знамя их победы!

Знамя их бессмертной славы!

Уже в ходе боя на стенах и колоннах рейхстага появились первые надписи: «Мы из Сталинграда!» «Мы из Москвы!» «Мы из Сибири!» «Мы с Урала!» «Мы с Кавказа!» Один из солдат написал: «Дошли, победили!» Максим переписывал эти надписи в свой блокнот и лучше понимал, какой радостью и гордостью переполнено сердце солдата.

Бой в рейхстаге длился еще двое суток. Лишь 2 мая, не выдержав напора штурмующих, гарнизон врага капитулировал полностью. Из подвалов выбралось наружу свыше тысячи уцелевших гитлеровцев. А за рейхстагом последовало падение Берлина, и над городом наступила необычная тишина.

Радостно возбужденный Максим спешил выразить словами увиденное и пережитое, весь пафос величайшей из битв. Но как описать столько армий, если видел он всего один полк? Как передать грозную симфонию мощи, все сметавшую на своем пути?

Ни закованные в железо и бетон Зееловские высоты, ни отборные легионы, выставленные на пути советских войск, ни отчаянная решимость немцев выстоять и победить — ничто не остановило наступающих. И вот здесь, в сердце фашистской Германии, стих, наконец, огонь, грозно гремевший с Одера до Берлина.

Но прежде чем писать о победе в самом Берлине, Максим с группой солдат и офицеров поднялся на купол рейхстага. Война ушла дальше, в глубь Германии, и над городом вставало уже мирное солнце. Свежие ветры рассеяли прогорклую пыль и едкий пороховой дым. Воздух чист и прозрачен. Внизу поверженный и разбитый Берлин, еще высветленный белыми флагами. Они белеют, как повязки на израненных стенах домов. Руины и руины, шрамы траншей и окопов и истерзанная земля в бинтах бесконечных дорог. Будто пронесся невиданной силы тайфун, и ничто не смогло противостоять его стихии.