Вдалеке плыл куда-то по своим важным делам большой неторопливый корабль. Я шла вперед, обходя большие валуны и думая о своем. На мелководье копошились забавные коричневато-серые утки. Одна из них осмелилась выйти из воды и дружелюбно на меня посмотрела. Я присела и осторожно, боясь спугнуть птицу, протянула к ней ладонь. Утка сделала шаг в сторону, однако посмотрела прямо на меня робким взглядом, как бы советуя мне предпринять еще одну попытку.

– Не бойся, маленькая. Я тебя просто потрогаю, – успокаивала я живое существо нежным тоном, перемещаясь ближе и снова протягивая руку. Сперва показалось, что утка дозрела до контакта с гомо сапиенс, она стала даже протягивать к моей ладони голову вместе с шеей, но потом вдруг резко отпрянула, испугавшись чего-то, и быстро отбежала в сторону.

– Вот дура, – сказали за спиной. – Я бы от вас не убежал.

Я обернулась, все еще сидя на согнутых коленях.

– Просто вы ее напугали своим приходом. Почему вы за мной всюду следуете?

– Я ли один? – спросил Александров. Явный намек на Пашу.

– С ним мы дружим очень давно, – ответила я, не конкретизируя личное местоимение. И так было понятно, о ком речь. – А вас я знаю второй день. И знаю ли?

– Не прочь с вами познакомиться поближе, – широко заулыбался негр.

– Что вы хотите…

– Нет-нет! – испугался парень. – Неправильно поняли. Ничего неприличного я не имел в виду. – Кеша присел рядом. – Знаете, Юлия, сначала я решил, что вы с ним пара, и уже хотел отстать, но потом я понял, что вы друг другу не подходите и потому не можете быть парой просто по определению.

– Это еще почему?

– Я сам долго не мог понять, – вздохнул молодой мужчина с темной кожей. Присмотревшись к нему, я отчего-то подумала, что среди своих он, должно быть, красавчиком считается. А я вот не знала, что и думать. Нестандартные у них лица. Что поделать – на экзотику меня никогда не тянуло. – Вижу, что-то в вас обоих не то, но не могу понять, что же мне не нравится, – продолжал тем временем Кеша. – И вот всего пару минут назад, когда вы сидели рядом на этой джинсовке, а я вас двоих разглядывал, то понял-таки, почему вы друг другу решительно не подходите.

– Ну? – поторопила я, так как меня почему-то эта галиматья весьма заинтересовала. С одного бока, все понятно, парень подбивает под меня, неясно чем ему приглянувшуюся, клинья, и очень последовательна в этом случае данная тактика – убедить, что тот, с кем дама на теперешний момент, ее недостоин. Следом пойдет рассказ о том, какой же он крутой и известный баскетболист, сколько же бабок он имеет, и это должно вывести меня на мысль, что стоит поменять одного парня, неподходящего, на другого – подходящего. Такие мысли, как мне казалось, витали у него в голове, и я бы перестала с ним разговаривать в тот же миг, когда это поняла, если бы не одно обстоятельство: помимо вышеизложенного, в моих мозгах застряло кое-что еще. Как я уже говорила, парень был неординарен, а стало быть, такое стандартное поведение во время «подбивания клиньев» для него не может быть типичным. Либо это меня насторожило, либо просто взыграло любопытство, короче, я решила сначала его выслушать, а потом уже послать в… Африку.

И тут он ошеломил меня не по-детски.

– Преобладание контрастности над дуальностью – вот что никогда не позволит вам быть вместе, – представьте себе, сказал он.

– Чего-чего? – вылупилась я, только он собрался пояснить заумную фразу, как со стороны банкета донесся такой душераздирающий шаманский вопль, перешедший в конце в нечто, сильно смахивающее на кваканье, что я подпрыгнула и замотала котелком вправо-влево. – Вы это слышали? Там что-то случилось!

Негр, однако, оставался равнодушен к воплю.

– Нет, там ничего не случилось. Это Орлиный Глаз. Он, когда выпьет, радует собутыльников фольклорными песнями. Садитесь, все в порядке. – Кеша похлопал возле себя ладонью, приглашая присесть.

Я послушалась.

– Так что вы там такое непонятное говорили?

– Непонятное? Действительно, я говорил, что непонятно, как вы можете пытаться создать какие-то отношения.

– Нет, а до этого вы что сказали?

– Что контрастность превалирует над дуальностью. И нечего удивляться, негры тоже попадаются образованные.

– Вы все время пытаетесь меня смутить.

– Извини, Юль, привычка, – легко перешел на «ты» незаурядный собеседник. – Итак, хочешь пояснений?

– Да, наверно.

– Вспомни своих друзей, Катю и Женю, когда они вместе. Закрой глаза и восстанови в памяти эту картину: они вдвоем сидят на берегу, прижимаются друг к другу и глядят в одну сторону. Что ты можешь об этом сказать?

– Не знаю… – Я задумалась. – Круто?

– Да, – засмеялся Иннокентий. – Это круто. Я бы сказал так – полное единение. Ну как будто они одно целое. Вот такое впечатление лично у меня вызывает это зрелище. Идиллия, понимаешь?

– Да, ты прав, – согласилась я, тоже перейдя на «ты». Воистину, так оно и было. – Ну а что мы с Пашей?

– А вы с Пашей…

Он не успел договорить, так как шаманская какофония сменилась неожиданным бабьим визгом. Послышались также какие-то крики.

– Да что они, с одного стаканчика все вконец захмелели? – недоумевал спутник-философ.

– Там что-то случилось! – вторично подскочила я.

– Ладно, пойдем посмотрим. Поговорить еще успеем. Я надеюсь на это, Кукарача, – подмигнул он мне.

Я растянула губы в фальшивой улыбочке и первая пошла обратно. Он догнал, но держал меж нашими локтями дистанцию как минимум в полметра, за что ему огромное спасибо.

Когда мы подошли к компании, оказалось, что и в самом деле случилось что-то ужасное. Все носились, копошились, ахали и охали, хватались за головы, а Павел, предмет тамошнего разговора, делал массаж грудной клетки пожилой пианистке.

– Что стряслось? – спросила я подходя.

Мне ответила Катя странным голосом:

– Кажется, Агата Никитична умерла.

– Как это? – переспросила я подругу. В это просто не верилось. Агата мертва? Но почему здесь, сейчас? Как такое вообще может быть?

– Не знаю. Спроси Пашу.

Как же я забыла упомянуть в предыстории, что Павел у нас учится в медицинском? Что-то я совсем плохая стала.

– Не могу дозвониться до «Скорой»! – кричала Лера, тряся мобильником, что указывало на крайнюю степень нервозного состояния. Конечно, первая экскурсия – и такое!

Самойлов, продолжая делать непрямой массаж сердца, не поднимая глаз, ответил:

– По предварительному заключению могу сказать, что у нее обширный инфаркт.

Я во все глаза смотрела на происходящее на земле безобразие и чувствовала себя будто во сне. На Пашиной джинсовке лежала пожилая тетя, над которой мы все так жестоко посмеивались всю дорогу, а сам Паша пытался ее спасти. Это было так странно. И в то же время мне хотелось вернуться на пару часов назад, чтобы проявить к женщине больше уважения и потребовать того же от других.

– Дозвонилась, дозвонилась! – истерично прокричала Лера, держа у уха мобильник.

– Боюсь, «Скорая» ей уже не поможет, – грустно сообщил Самойлов. – Если бы под рукой был электрошокер, а сами мы находились в операционной, а не хрен знает где посреди леса и воды, возможно, я бы смог ее спасти. – Сделав еще пару телодвижений над телом, Павел поднялся, отряхнул руки и, глянув на часы, деловито сообщил Жеке: – Фиксируй, время смерти тринадцать пятьдесят две.

– Пахан, угомонись, – ответил тот ему. – Мы не в больнице, так что это излишне.

– Да? Блин, все время забываюсь.

Пока Валерия бубнила в трубку подробности произошедшего и описывала внешний вид тела женщины, Женька велел Катьке:

– А ты, любимая, звони в полицию. Я знаю, ты обожаешь общение с данными субъектами.

– Нет, ты знаешь, что ты ненавидишь общение с этими субъектами, поэтому звонить им придется мне, – уточнила Катя и полезла в сумочку.

– Да, дорогая, ты, как всегда, права.

«Скорая помощь» и полиция сообщили нам примерно одинаковое: на дорогах жуткие аварии, образовавшиеся вследствие магнитных бурь, подземных толчков и надвигающегося ввиду последних двух причин, а может, своих собственных, урагана, потому ждать их придется долго, вполне возможно, до следующего дня. Мы и ждали. Малинова, прихватив подругу и водителя, направилась ко дворцу, чтобы застать там служащих и сообщить о случившемся, а также попросить помощи, а остальные остались на берегу.