Простого выхода не существует: сколько ни проси всех специалистов, присутствующих на семинаре или конференции, объяснять свои позиции предельно подробно и сколько ни выслушивай их обещаний, ничего из этого не выйдет. Станет только хуже, потому что в таком случае люди будут особенно осторожны, боясь ненароком кого-нибудь оскорбить. И все же есть довольно эффективный способ с этим справиться: нужно, чтобы все специалисты излагали свои взгляды небольшой группе любопытных неспециалистов (здесь, в Университете Тафтса, мне везет общаться со способными студентами), в то время как другие специалисты слушали бы их со стороны. Подслушивать при этом не надо – в этом предложении нет ничего коварного. Напротив, все могут и должны понимать, что суть этого упражнения заключается в том, чтобы участникам было комфортно говорить в тех терминах, которые понятны всем. Обращаясь к студентам (ложной аудитории), выступающие вообще не будут опасаться оскорбить специалистов, ведь они обращаются не к специалистам. (Полагаю, они, возможно, будут опасаться оскорбить студентов, но это уже другой вопрос.) Если все идет хорошо, специалист А объясняет дискуссионные вопросы студентам, в то время как специалист Б его слушает. В какой-то момент специалист Б может просиять. “Так вот о чем вы говорили! Теперь я понимаю”. Возможно, положительный эффект наступит лишь тогда, когда настанет очередь специалиста Б объяснять проблему тем же студентам, в процессе чего озарение снизойдет на специалиста А. Порой все складывается не идеально, но обычно такое упражнение проходит хорошо и идет всем на пользу. Специалисты устраняют существующее между ними недопонимание, а студенты получают первоклассный урок.

Я несколько раз проделывал подобное в Университете Тафтса, благодаря великодушной поддержке администрации. Отбирая небольшое количество студентов (меньше дюжины), я объясняю им их роль: от них требуется не принимать на веру ничего непонятного. Они должны поднимать руки, перебивать профессора и указывать специалистам на все аспекты, которые кажутся им неочевидными или туманными. (При этом они получают список литературы для подготовки к семинару, чтобы немного ориентироваться в обсуждаемой теме, но оставаться заинтересованными непрофессионалами.) Им нравится эта роль – и удивляться здесь нечему, ведь они принимают участие в уникальных семинарах больших шишек. Специалисты тем временем часто отмечают, что, получая задачу (заранее) объяснить свою позицию в таких условиях, они находят наилучший способ донести собственные мысли. Иногда этих специалистов годами “прикрывали” коллеги-эксперты, молодые исследователи и способные студенты-магистры, поэтому им действительно нужно попытать свои силы.

Сложно найти применение метле Оккама, поскольку она помогает отбросить в сторону неудобные факты, но еще сложнее достичь того, что Даг Хофштадтер (1979, 1985) называет выпрыгиванием (jootsing) – “выпрыгиванием из системы” (jumping out of the system). Эта тактика применима не только в науке и философии, но и в искусстве. Креативность – этот востребованный, но редкий дар – часто представляет собой до той поры невообразимое нарушение правил некоторой системы. Это может быть система классической гармонии в музыке, законы размера и ритма в сонетах (или даже в лимериках) или “каноны” вкуса и формы в других художественных жанрах. Это могут быть также аксиомы и принципы какой-либо теории или исследовательской программы. Креативность проявляется не просто в обнаружении чего-то нового – это под силу каждому, ведь новизну можно найти в любой случайной близости вещей, – но в умении заставить эту новизну выпрыгнуть из системы, которая долгое время считалась устоявшейся, и не без причины. Когда художественная традиция достигает точки, в которой “все дозволено”, стремящиеся к креативности сталкиваются с проблемой: нет ни фиксированных правил, против которых стоит бунтовать, ни очевидных ожиданий, которые не хочется оправдывать, нечего свергать и нечего использовать в качестве фона для создания чего-либо неожиданного и значимого. Чтобы сломать традицию, ее лучше всего хорошо изучить. Именно поэтому так мало дилетантов и любителей предлагают что-то поистине креативное.

Сядьте за фортепиано и попробуйте сочинить хорошую новую мелодию. Вскоре вы поймете, насколько это сложно. Перед вами все клавиши, и нажимать их можно каким угодно образом, но пока вы не найдете, на что опереться, пока не выберете какой-нибудь стиль, или жанр, или нотный рисунок и не используете его либо не сошлетесь на него, пока не поиграете с ним, у вас не выйдет ничего, кроме шума. И не всякое нарушение правил поможет вам достичь желаемого. Насколько мне известно, по меньшей мере два джазовых арфиста сумели добиться успеха – или хотя бы удержались на плаву, – но вряд ли стоит надеяться сделать себе имя, исполняя Бетховена на бонго. В этом искусство похоже на науку: в любой теоретической дискуссии всегда остается множество неисследованных предположений, однако, пытаясь опровергнуть их по очереди в поисках самого уязвимого, вы не добьетесь успеха в науке или философии. (Это все равно что взять мелодию Гершвина и изменять в ней по одной ноте, надеясь получить что-то стоящее. Удачи! Мутации почти всегда пагубны.) На самом деле все сложнее, но порой людям везет.

Советовать человеку идти вперед, выпрыгивая из системы, сродни тому, чтобы советовать инвестору покупать дешево и продавать дорого. Да, конечно, в этом и смысл, но как этого добиться? Обратите внимание, что совет по инвестициям нельзя назвать совершенно бесполезным и неприменимым, а призыв к выпрыгиванию даже более содержателен, поскольку он объясняет, как выглядит ваша цель, если вы ее хоть раз видели. (Все знают, как выглядят больше денег.) Когда перед вами стоит научная или философская задача, выпрыгивать, как правило, приходится из системы, которая настолько хорошо внедрилась в повседневность, что стала невидимой, как воздух. Как правило, когда длительная полемика ни к чему не приводит, а обе “стороны” упрямо настаивают на своей правоте, проблема часто заключается в том, что они заблуждаются в чем-то, что не вызывает у них разногласий. Обе стороны считают это слишком очевидным, чтобы вообще уделять этому внимание. Искать эти невидимые хитрости нелегко, поскольку то, что кажется очевидным враждующим специалистам, обычно кажется очевидным и всем остальным. Совет не упускать из виду подразумеваемые допущения вряд ли здесь действительно поможет, но вы с большей вероятностью найдете проблему, если надеетесь ее найти и имеете хотя бы примерное представление о том, как она должна выглядеть.

Иногда бывают зацепки. Несколько прекрасных примеров выпрыгивания предполагают отказ от общепризнанной вещи, которой, как оказалось, и не было вовсе. Флогистон считался элементом огня, невидимый, самонепроницаемый флюид или газ теплород, как предполагалось, был основным ингредиентом тепла, пока их существование не опровергли, как произошло и с эфиром в качестве среды, где свет в воде и воздухе идет по пути, по которому уже прошел звук. Но другие прекрасные выпрыгивания стали дополнениями, а не изъятиями: микробы, электроны и – возможно даже – многомировая интерпретация квантовой механики! Сначала никогда не понять, стоит ли выпрыгивать из системы. Мы с Рэем Джекендоффом выдвинули предположение, что нужно отказаться от почти всегда признаваемой аксиомы о том, что сознание представляет собой “высший” или “центральный” из всех психических феноменов, а я выдвинул предположение, что пора забыть о типичной и необоснованной привычке думать о сознании как об особой среде (наподобие эфира), в которой осуществляется преобразование или перевод содержимого. Вместе со многими другими мыслителями я также заметил, что если вы считаете совершенно очевидной несовместимость свободы воли и детерминизма, то делаете большую ошибку. Подробнее об этом позже.