– Ах ты ж, – пробормотал Бо, расправил тощие плечи, и Юкон впервые увидел в глазах деда такую непоколебимую решимость.

– Брось, – велел Стервятник, указав на кочергу. Его облик тоже переменился: злобная гримаса сменилась выражением укора. – Брось, Юкон. Убивать нас нет смысла. Нам остались часы, если не минуты…

Он впервые назвал Юкона по имени, и от этого сделалось еще хуже. Затылок пылал, кочерга в руках задрожала и потяжелела. Но последний рубеж уже остался позади.

Юкон метил Стервятнику в голову – ростом они почти сравнялись. Воспоминания о Дурочке и издевательствах над ней вихрем пронеслись перед глазами. Он почувствовал, как горячая пульсирующая волна поднялась из пяток и докатилась до рук.

Кочерга врезалась Стервятнику в плечо – в последнее мгновение Юкон опустил руку, сам того не желая. Еще один раскат грома разрубил тишину. Стервятник схватился за ушибленное место, на белой рубахе проступила кровь.

Бо обреченно покачал головой:

– Стоило ожидать. Сам виноват.

Стервятник заскрежетал зубами, желваки проступили на скулах, и в глазах полыхнула та же ненависть, которая помогла Юкону решиться на удар. Пальцы Стервятника сжались в кулаки, правая рука взмыла под потолок, чтобы раз и навсегда избавиться от наглого мальчишки, переступившего последнюю черту.

– Нет, – крепкой хваткой удержал его за запястье Бо. – Оставь ему шанс обойтись без Интермирья.

Юкон взглянул на него, даже не понимая, что чувствует – благодарность или смертельную обиду.

– Я заберу Дурочку, – в глаза старику сказал Юкон.

Стервятника он больше не боялся. Он вообще, кажется, утратил само ощущение страха. На него не осталось времени.

– Бессмысленно, – отринул эту идею Бо. – Оставь девчонку в покое. Ее роль тоже кончена.

– Какая роль?! – воскликнул Юкон отчаянно. – Мы ведь просто жили здесь, выживали, как могли…

– Ты – да, – признал Бо. – Но только не я и не Авем, – он бросил взгляд на Стервятника, впервые озвучив его настоящее имя. – Уходи. Ты волен выбрать сторону, но не смей оставаться здесь. Мы сделали все, чтобы ты выжил и вырос, теперь пришло время платить.

– Мы с ней уплывем на лодке, – упрямо продолжал гнуть свое Юкон. – Вдвоем.

– Некуда вам плыть, – отрезал старик. – Сгинете к утру. Это здесь океан тебя защищает, а дальше воды дикие. Кто к тебе приходил? Фос или Шанна?

– Оба.

– И кого из них ты выбрал?

– Никого. Бо, я не понимаю…

– Значит, не убедили тебя. А я как знал: не такой ты, чтобы идти за кем-то вслепую. Сам по себе, своенравный волчонок. Не таким, думали, тебя воспитаю… – он уже как будто обращался к самому себе, но вдруг посмотрел прямо на внука: – Выбери того, с кем хочешь уйти. И убирайся с глаз моих долой.

– Но я не хочу! – воскликнул Юкон, теряя последнюю опору. Почему-то словам Бо он верил. И надежда на лодку таяла быстрее снега в печи.

– А твоего мнения как будто спрашивают. Слушай, тебя здесь десять лет не для того держали, чтобы ты из-за упрямства в мертвых садах сгинул.

– Где? – не понял Юкон.

– Ни к чему тебе знать.

– Нет, – вмешался вдруг Стервятник, который вроде бы отошел от удара и перестал источать яд одним только взглядом. – Расскажи ему.

– Ни к чему, – упрямо повторил Бо.

– Тогда я расскажу, раз тебе плевать, сгинет Козырь или нет, – отец Дурочки уставился на своего заклятого маленького врага, не моргая. – Если голову сложишь здесь, путь твой не кончится. Провалишься на дно мирозданья, прямиком в мертвые сады Соро…

– Да что ты о них знаешь, все только с моих слов! – перебил его рассерженный Бо и сам продолжил со вздохом: – Провалишься, это верно. Не все из тех садов выбирались, но ежели дорогу найдешь ко дворцу, Соро тебе зайти предложит. Не вздумай соглашаться, понял? Знамо дело, оттуда никто еще не возвращался…

– Ты серьезно? – Юкон хотел бы, чтобы дед рассмеялся и сказал, что все выдумал, но по его бледно-зеленому лицу и дрожащим белым губам становилось ясно – он и не думал шутить.

– Серьезней некуда, парень, – ответил за старика Стервятник. – Не нужно тебе туда, понял? Беги. Есть еще время.

– Я рад, что ты вырос таким, – не обращая ни на кого внимания, изрек Бо. – Встретишь Фоса – передай, что мой долг перед ним оплачен.

И Юкон кивнул, хоть и не собирался следовать ничьим указам. Схватил остолбеневшую Дурочку, силой потащил ее вниз по лестнице. Кочерга громко стучала о ступени. Снаружи, судя по грохоту, разразилась настоящая буря, из тех, что обычно приходили в середине лета и губили скромные посадки картошки.

Дурочка остановила его на пороге и потянула к себе. Глаза ее вопрошали: куда мы идем?

– Подальше отсюда, – Юкон едва дышал от волнения и крепче сжимал в руке тонкую горячую ладонь. – Уплывем. У меня есть лодка.

Взгляд Дурочки сам собой метнулся наверх, туда, где остались ее отец и Бо.

– Они не пропадут, – отрезал Юкон.

Несколько секунд она колебалась, но потом покорно кивнула. Юкон успел подумать, как странно, что, несмотря на побои, она спохватилась об отце. Каким бы извергом он ни был, она не хотела его бросать. Но они уже выскочили на скрипучий деревянный порог и онемели от увиденного.

Небо покрылось паутиной молний. Они не мигали и не исчезали: расколов вечную небесную твердь, вгрызались в нее все сильнее и глубже, голубым свечением слепили глаза. Ветер завывал; как оголодавший, бросался на одинокие кусты и крыши домов, срывая черепицу, поднимал с земли жухлую траву и закручивал в вихри. Дождь еще не начался. Воздух был стылый, совсем осенний, пропахший океанской тиной и мокрой землей.

Вдруг раздался оглушительный треск, будто резким движением разорвали мешковину, и на дорогу с неба хлынула черная вода.

Юкон не мог дышать. Он смотрел, как маслянистый крупный дождь обрушился из прорехи в небе и мгновенно превратил все вокруг в блестящее угольное пятно. Трещина росла, стремительно приближаясь к дому Стервятника, пятно расширяло границы, сжирая дорогу, траву, камни, оставляя за собой скользкий след, как медленно сползающий по листу слизень.

Калитку смыло до основания – еще секунду назад она надрывно скрипела, и вот уже на ее месте остался все тот же черный скользкий след.

– Бежим! – с трудом выдавил из себя Юкон, коротко взглянув на Дурочку.

Она подчинилась, бросилась за ним через жгучую траву, обжигавшую голые ступни до волдырей. Юкон первым добрался до сарая, одним махом сдернул с запасной перевернутой лодки мешковину, опрокинул на дно и бросил внутрь весла. По сену и каменному полу лодка шла со скрежетом, но по скользкой траве двигалась вполне сносно.

– Идем к океану, – коротко бросил Юкон Дурочке. – Помоги поднять.

Она слушалась беспрекословно. Вдвоем они управлялись лучше и быстрее, но небо теперь трещало уже со всех сторон, и Юкон старался не думать, что будет, если очередная дыра расползется прямо над их головами.

«Не дождетесь, – про себя злорадно шептал он. – Я вам не баран на закланье, что бы вы там ни решили».

Под шелест черного дождя и завывания ветра добрались до пристани. Серебро высоких волн разбивалось о валуны, оставляя на их гладких боках капли ртути. Океан словно загустел и впитал всю отраженную серость неба. Юкон еще не видел его таким: задумчивым и взволнованным одновременно. Волны шептали не то проклятья, не то благодарности. Тело Червя усохло, кожа как будто прилипла к костям.

Два корабля – на багровых и белых парусах – приблизились к берегу, и Юкон при желании мог бы их рассмотреть в деталях. Было бы время. Он заметил, что судно Шанны покосилось на один бок и палуба его пустовала, в то время как на корабле Фоса шло сражение, поражающее своей ожесточенностью.

– Спустим лодку с причала, – постановил Юкон, уже понимая, что ничего не выйдет, но все равно слез на первую линию валунов. Дурочка осталась стоять на месте, смотрела на него печально и безнадежно.

Резкий треск, раздавшийся, кажется, в самом сердце Юкона, на несколько мгновений парализовал его. Они с Дурочкой запрокинули головы и увидели, как паутина молний поблекла, а следом небо разверзлось, будто порванный мешок, и из прорехи хлынула темная вода.