Саб Роза. Про это понятие я не вспоминал очень давно.

Видок – Саб Роза. Так же как Касабян, Мейсон и все остальные члены Круга. Я тоже Саб Роза, хотя в те времена не думал о себе в таком ключе. Возможно, несколько тысяч подобных нам бродят сейчас по Южной Калифорнии.

Саб Роза – это люди с тайной. Они выглядят как вы, но на самом деле совсем другие. Они держат деньги в одном с вами банке. Они стоят за вами в очереди в кафе. Они клянчат у вас деньги, которые вы – совершенно неожиданно и необъяснимо для себя – вкладываете в их грязные руки. Некоторые из нас умеют общаться с мертвыми. Другие видят будущее, обмениваются душами, как бейсбольными карточками, или подкупают ангелов, чтобы быть в курсе Божественных планов. Саб Роза – это те, о которых обычным людям лучше не знать. И не потому, что вы нам не нравитесь. Дело в том, что у вас есть привычка сжигать нас на кострах, если вы вдруг узнаете о нашем существовании.

Алхимические припасы Видока и инструменты для взлома занимают практически все пространство: стеллажи с зельями, книги и свитки на латыни и греческом, перегонные кубы, пробирки, точильные камни. На столе в углу валяются украденные попутно безделушки: нэцке, алмазы, вытащенные из тайников контрабандистов, паспорта и компьютерные диски.

Однажды неудачный эксперимент привел к тому, что Видок стал бессмертным. Последние сто пятьдесят лет он крадет исключительно для того, чтобы обеспечить исследования, которые помогут ему победить этот недуг.

– Спасибо, что присмотрел за домом… и я рад, что он теперь твой, – говорю я. – Все равно не смог бы находиться здесь без Элис.

Он понимающе кивает:

– Где будешь жить?

– Уже нашел приют у друга. Там есть ванная, удобная постель и куча фильмов на любой вкус. Тебе стоит зайти как-нибудь в гости.

– Звучит соблазнительно.

– Знаешь, я ведь вернулся, чтобы кое-кого убить, – признаюсь я, стараясь как можно скорее подобрать нужные слова. – Точнее говоря, собираюсь уничтожить сразу весь магический Круг.

– Я увидел это сразу, как только ты вошел. Я хорошо тебя понимаю и даже не буду пытаться отговаривать. Но, прежде чем ты начнешь, есть вещи, о которых стоит узнать.

Можно сказать, только теперь начинается Настоящая Беседа. Пока Видок подливает вина, я закуриваю сигарету.

– Много лет назад я сделал нечто подобное тому, что ты задумал. Задолго до того, как родился не только ты, но и твои бабушки с дедушками. Месть никогда не получается так, как ты хочешь. В ней нет ни радости, ни торжества, и, когда все заканчивается, твое горе только усиливается. Проделав то, о чем мы говорим, человек меняется навсегда и никогда больше не сможет стать прежним. Хуже всего, что независимо от того, сколько врагов ты убьешь, ты никогда не насытишься. Всегда найдется кто-то еще, кто этого заслуживает. Когда убивать станет слишком легко, ты уже не сможешь остановиться.

– Ты же остановился…

– Но желание убивать осталось. Даже теперь, когда все причастные мертвы – как убитые моей рукой, так и те, кто умер сам за те долгие годы, в течение которых я себя сдерживал. Хуже того, когда все закончилось, мне пришлось покинуть Париж, сесть на корабль и приплыть сюда – в страну чизбургеров и ковбоев. Друг мой, ты вступаешь на очень скользкий путь.

– Я ценю твой совет. И не переживай, я здесь не для того, чтобы просить тебя о помощи.

– Не говори ерунды. Я обязательно тебе помогу. Мы всегда должны помогать друзьям, даже когда они совершают глупости. Особенно когда они совершают глупости.

– Спасибо тебе, старик.

– Салют! – отвечает он и приподнимает свой стакан. Мы чокаемся.

Докурив сигарету, я вынимаю нож, который опробовал на Касабяне, и под кофейным столиком выдергиваю несколько досок из пола. Клеенчатый сверток с оружием моего отца все еще там. Я вытаскиваю его и раскладываю на столе содержимое – один предмет за другим: отличная копия кольта «Нэви» образца 1861 года, расточенная под современный патрон сорок четвертого калибра; тяжелый револьвер «Ле Ма» эпохи Гражданской войны; полуавтоматический «браунинг» сорок пятого калибра, из которого стрелял мой дедушка в День Д[28]. А также дробовик «Бенелли М3». Все это надо как следует почистить, прежде чем использовать.

Что-то проскакивает в голове Видока. Я успеваю поймать лишь фрагмент, прежде чем он отталкивает это прочь. Я испытываю ощущение, похожее на приступ мигрени – словно в мозг за глазами вонзили нож.

– В чем дело? – спрашивает Видок.

– С моей головой стало происходить что-то странное. Я чувствую и слышу то, что не должен чувствовать и слышать. Например, что прямо сейчас ты потеешь, и твое сердцебиение растет.

– Ты вернулся из Ада и, рассказывая о будущих убийствах, вытаскиваешь из-под пола оружие. Разве я не должен немного взволноваться?

– Это еще не все. Я стал как бы… смертестойким. В меня можно стрелять, резать на части, измельчать в миксере, а я просто встану и уйду. Сам не понимаю, что со мной происходит.

– Ты падаешь в Бездну молодым магом и вылезаешь оттуда Суперменом. Как такое возможно?

– Из нас двоих только ты читал кучу книг. Вот и объясни.

– Возможно, как и я, ты проклят неспособностью умереть.

– То, что случилось с тобой, – не проклятие. Не знаю, почему ты так решил. Кстати, раз уж на то пошло – эти Адские демонические у…бки вполне могли усилить мои способности к убийствам, чтобы я поскорее к ним вернулся.

– А может, это простая биология. Ты первый живой человек, которого угораздило оказаться в Аду. Твое состояние могло стать естественной биологической реакцией. Побочный эффект от пребывания в запредельно ужасном месте. Ты должен быть благодарен новому дару, который только усилит твои магические способности.

– Мне это не нравится. Это значит, есть нечто такое, что я не контролирую. Что вполне может оказаться подставой. В Нижнем Мире ничего не делалось ради моей пользы.

– Со временем узнаем. Полагаю, твои друзья из Ада скоро за тобой явятся?

– Обязательно, но не сразу. Сейчас внизу кипит война. Там п…дец, какой хаос.

– Повезло тебе.

– Не то слово.

Я беру на кухне полотенце, иду с ним в гостиную и начинаю оттирать от пыли каждый ствол. Несмотря на то что оружие лежало в смазке, кое-где стала проступать ржавчина. Надо будет потом почистить его по-настоящему.

– Ну и каково было в Аду? Ты пытался оттуда сбежать? Ты же всегда был грамотным магом.

– Даже от грамотного мага толку там не много. Я окреп, но так и не смог осуществить ни одного простейшего заклинания. Поэтому стал учиться у демонов.

– Так вот как ты оттуда ушел…

– Нет. Я был собственностью Азазеля – одного из генералов Люцифера. Он сделал из меня наемного убийцу. Он сказал, что с Элис все будет в порядке, пока я ему служу.

– А потом с ней стало не все в порядке.

– Сложно сказать, как я узнал об этом, но я узнал. Видимо, это сродни моей новой способности слышать и чувствовать. – Я отпил вина. – Прежде чем уйти, я вырезал Азазелю сердце и оставил его на алтаре.

– И как ты выбрался?

– Ключ. Ключ к любой точке Вселенной, в которую мне хотелось бы попасть.

– Он у тебя с собой?

– Прямо здесь. – Я кладу руку на сердце, будто собираюсь произнести Клятву верности. – Над сердцем. Я взял нож Азазеля, вскрыл себе грудь и вложил ключ внутрь. Теперь я могу пройти сквозь тени в Комнату Тринадцати Дверей. Могу уйти, куда захочу, в любое время. Хоть обратно в Ад. Или даже в Рай. Не знаю. Я еще не открывал все тринадцать дверей.

– Ты вложил ключ внутрь себя? Ключ, который сделан с помощью адской магии? Он же тебя отравит.

– Меня травило все, что происходило со мной в эти одиннадцать лет. Думаешь, один маленький ключик способен что-то ухудшить?

– Все равно это нехорошо, Джимми.

– Прошу, не зови меня так. У меня больше нет имени.

– Значит, ты все еще их боишься. Боишься, что они найдут тебя по твоему имени?