И на сей раз тот его не разочаровал:

— Известие о смерти вашей супруги станет для неё большим ударом, ваше высочество. Желаете, чтобы я поведал мадам иль-Верас?

Доранис ненадолго задумался, что намного милосердней: когда печальную весть доставит незнакомец или он сам. В конце концов, сие не столь важно. Карина мертва, а Кастиль-иль-Верас не известно об этом. Боль не уменьшится, кто бы ни поведал ей о случившемся.

— Я сам сообщу. Думаю, Карина этого хотела бы. Королева обожала свою подругу. И если мадам иль-Верас с готовностью проделала столь длинный путь, чувства были взаимными.

Доранис смолчал о своём желании, нет, о потребности, ещё раз поговорить с женщиной, которая все эти месяцы являлась ему во сне.

— Она будет бояться вас, как Карина.

Светлые глаза Дораниса прищурились:

— Возможно, но что-то подсказывает мне обратное.

— Простите меня, сир. Я не хотел выказать неуважение. Я лишь стремился предупредить вас, что встреча с этой каскадианкой вполне вероятно примет дурной оборот. Мадам иль-Верас может так же, как и королева, счесть нас варварами — робко пролепетал Марслин.

Марслин в отличие от него не знал Кастиль-иль-Верас. Даже мысль, что та отнесётся к его людям как Карина, казалась нелепой. Доранис посмотрел на довольного сына на руках няни. Карина презирала почти всё в своём новом доме. И будь она сильной личностью, это бы вылилось в неиссякаемый поток претензий и бесконечных тирад. Как бы то ни было, она оказалась мужественной, замкнутой женщиной, которая неделями и месяцами не покидала своих покоев, а королевство и её сын не становились ей дороже.

Доранис не оплакивал её, по крайней мере, не так, как скорбит муж по любимой жене. Они с Кариной остались далёкими и чужими друг другу, встречаясь лишь в тёмные ночные часы, чтобы произвести на свет наследника. Те встречи оставались скованными и напряженными, каким бы нежным или обходительным он ни пытался быть. Его супруга лежала под ним холодная и неподвижная, словно труп, пока он не закончит. Повисшее в комнате тяжелое молчание выдавало её отвращение, хотя она без возражений принимала его прикосновения. Несмотря на пародию любовных ласк, которыми им приходилось заниматься, Карина вскоре забеременела, и он больше не досаждал ей, испытывая, как и жена, неописуемое облегчение, что нет необходимости заниматься принудительной и ненавистной им обоим близостью.

Именно в те мрачные минуты, покидая ложе супруги, дрожа от холода и мучительной пустоты, Доранис думал об обворожительной Кастиль. Не будь ирония столь жестокой, он бы посмеялся над поворотами судьбы. Если бы не её низкое происхождение и отсутствие приданного, Кастиль подходила ему в жены как нельзя лучше. Она привлекла его своими обходительной образованностью и весёлым смехом. Кастиль лучилась живостью, словно в её крови пылала частичка каскадианского солнца. В отличие от изысканной светловолосой красавицы Карины, Кастиль выглядела невзрачно: маленькая, темноволосая, с россыпью веснушек на носу. Он едва взглянул на неё при их первой встрече. Пока она не продекламировала вышитые на его тунике стихи на доа энрай.

С этого момента мадам иль-Верас становилась всё красивей для него. Доранис начал восхищаться её умом и лёгким юмором. Во время свадебных торжеств он несколько раз искал её, приглашая на танец и не обращая внимания, что его поведение у многих вызывало недоумение. Кастиль очаровала его, как ни одна другая женщина, и пока она раскачивалась в его объятиях во время многочисленных свадебных пиров, они говорили о древних текстах и цивилизациях, смеялись над шутками друг друга и причудах придворной жизни.

Доранис вспомнил утро в день своей свадьбы, когда ускользнул от бдительных слуг и гулял по городским улицам, а солнце покрывало золотом фасады зданий. Люд уже носился с поручениями, готовясь к предстоящему событию. Закутанный в плащ он бродил среди них с небрежным интересом, разглядывая достопримечательности. Доранис сильней опустил капюшон, пряча лицо от прохожих и защищая чувствительные глаза от солнечного света. Когда он проходил мимо, окружающие обращали на него внимание не более чем на высокого человека в хорошем плаще. Даже карманники его не беспокоили.

Его внимание привлекла боковая улочка, и он свернул на узкую тропинку, ведущую к небольшому гроту, частично скрытому виноградными лозами и неухоженной живой изгородью. Прохладная пятнистая тень притягивала его, и Доранис увидел руины храма, обвитые зарослью плюща.

Он бесшумно поднялся по ступенькам ротонды без крыши и замер удивленный, что кто-то другой раньше него нашел сюда дорогу. Кастиль-иль-Верас сидела на полу, скрестив ноги, а пальцы ловкими движениями плели гирлянду из цветов. Доранис молча наблюдал за ней, любуясь игрой утреннего света на её лице, тем, как она сосредоточенно жевала губу, пока работала.

Она испугано вздохнула и вскочила на ноги, когда он предупредительно хмыкнул. Доранис прижал палец к губам, чтобы избежать крика, и Кастиль моргнула в недоумении, прежде чем спросить:

— Ваше высочество?

Недоверие в её голосе вызвало у него улыбку, будто встретить короля без свиты и кучи слуг, гуляющего по городу, весьма странно.

Доранис откинул капюшон и, уронив гирлянду, Кастиль, поклонилась.

— Встаньте, мадам. Мы не при дворе. — Его улыбка превратилась в усмешку, когда девушка посмотрела мимо него в поисках армии слуг, притаившейся в живой изгороди. — Никому не говорите, — сказал он заговорщически. — Я сбежал.

Кастиль рассмеялась его подтруниванию, неодобрительно погрозив пальцем. Доранис наклонился и, подняв гирлянду, с любопытством протянул ей.

Кастиль поблагодарила его, держа в руке недоделанный край:

— Гирлянда для Карины. Эти цветы — символ удачи. Я смогла найти их лишь в этом храме.

Серые глаза смотрели задумчиво, и ему стало интересно, что же она намеревается сказать. Долго ждать не пришлось. Плечи напряглись, черты лица стали твёрдыми и решительными:

— Вы будете к ней добры, ваше величество? — Её пальцы нервно теребили гирлянду, но Кастиль неумолимо продолжила: — Карине известны её обязанности, но она напугана, как и любая новобрачная в подобных обстоятельствах.

Возможно, Кастиль волновалась, но она не собиралась молчать.

Дораниса восхищало её мужество и преданность подруге. По-своему храбрая Кастиль не боялась открыто выказать поддержку дорогому ей человеку, даже зная, что рискует оскорбить короля своей дерзостью.

Он подошёл. Кастиль не желала отступать, хотя Доранис заметил лёгкую дрожь, пробежавшую по её телу:

— Мадам иль-Маркам не боится стать невестой. Её страшит участь стать моей женой. — Он приподнял её подбородок одним длинным пальцем. Случайный солнечный луч заставил Кастиль моргнуть. — А вы, мадам иль-Верас, хранительница мёртвых языков и старых сказок, испугались бы меня на её месте?

Одно прикосновение и сосредоточенный взгляд, и в голове Кастиль вспыхнули образы. Яркая полная луна, снежное одеяло на горах Лайбет. Холодные, прекрасные и связанные с зимой. Именно таким она представляла его в своем воображении. Доранис едва дышал, почувствовав, что её дыхание ускоряется.

— Ты бы боялась меня, Кастиль? — повторил он вопрос.

Она закрыла глаза, тёмные ресницы веером легли на щеки:

— Нет, — прошептала она около его опускающихся губ. — Я бы с радостью приветствовала вас.

Он поцеловал её, заглушив вздох. Вкус чая, подслащенного мёдом, её мягкие уста были столь отзывчивы. Его душу охватило отчаяние от осознания, что выбранная для него супруга никогда не ответит ему с таким пылом, как жена, которую он выбрал бы для себя теперь.

Руки легли на её бедра в желании притянуть ближе, когда до ушей донеслись знакомые голоса, зовущие его.

Кастиль тоже услышала крики и вырвалась из его объятий. Разочарованный стон Дораниса эхом разнёсся по маленькому храму. Она смотрела на него с мукой во взоре. На скулах вспыхнул яркий румянец, а губы стали влажными от поцелуя.