Лохматый, сверкающий, плотно сбитый ком взъерошенного солнца, напоминавшего пухлый одуванный шар и формой, и цветом, и размером, как бы завис в зените. Сутки здесь длились по сорок стандартных часов, так что уловить его движение мог бы лишь крайне терпеливый наблюдатель. Небо грандиозным белёсым парашютом привольно развернулось за спиной человеческой фигурки, падавшей стремительно и неумолимо. Облака не оскверняли своим низменным присутствием его первозданную чистоту, и оно хранило поистине буддийскую безмятежность – в отличие от мерно колыхавшейся внизу океанской глади. Благодаря пронзительному свету дневной звезды, выставлявшей себя напоказ, будто на туристической открытке с видами курортов, обязательно предписанных для посещения, вся поверхность акватории была высветлена до предела, так, что сама казалась сияющей, однако, в кристально чистой, на первый взгляд, воде резвились отлично просматривавшиеся приторно-розовые медузы. Каждая из них выпрастывала по две-три дюжины нервически извивавшихся жгутиков из-под пудингоподобных "шапок". Всё бы ничего, но подлинные размеры каждой из них позволяли захватить во все эти бледные бахромчатые щупальца по взрослому человеку и уволочь с собой на дно. Одно спасало сухопутных млекопитающих от беспощадной охоты на них – то, что, стоило лишь любой из медуз угодить на открытый воздух, как она "усыхала" до величины обычной пиявки, а минут через пять и вовсе сгорала.

А, между тем, парнишка всё продолжал подчиняться всеобщему закону тяготения, и его не спасало даже то, что на Арделле сила притяжения была лишь чуть-чуть побольше пяти с половиной метров на секунду в квадрате. Ветра почти не было, поэтому волны катились умиротворённо, флегматично и сыто – но, несмотря на отсутствие в пределах, доступных человеческому зрению, очевидной опасности, столкновение с этой приветливой, на вид казавшейся тёплой и гостеприимной, водой ни к чему хорошему привести не могло, и для несостоявшегося летуна, которому ещё предстояло одолеть несколько километров, сей факт также являлся совершенно очевидным. Растопырив руки и ноги на манер древней картины Да Винчи, или, если брать более приземлённый пример – скинутой с высоты и не понимающей ровным счётом ничего перепуганной морской звезды, какими их рисуют в детских передачах, он разевал рот в истошном крике. Странный малый смахивал на взъерошенную наглую птицу – простоволосый и растрёпанный, с шикарной шевелюрой, наподобие львиной гривы, разметавшейся на ветру, одетый в развевающийся за спиной длиннополый чёрный плащ, белую рубашку с голубыми полосками, и голубые же хлопковые штаны, то ли снявший где-то обувь, то ли потерявший таковую, ввиду чего отсверкивал на солнце босыми пятками. Вопреки всегда готовым к неожиданностям, превратностям судьбы и головокружительным приключениям героям вымышленных романов, этот парень не имел никакого вспомогательного устройства, предназначенного для прекращения либо стабилизации падения. Если бы кто-то дал себе труд собрать в нечто, хотя бы отдалённо напоминающее связную речь, полупанические и гневные обрывки его воплей, то получилось бы примерно так:

– Да перекудрить налево особо извращённым способом эти барахлящие порталы!!!

Океан явно не проникся данным выступлением, судя по тому, как эта плоховоспитанная и чёрствая сердцем светло-голубая субстанция проигнорировала оратора. Видимо, по той причине, что, в её представлении, "оратор" происходил от слова "орать", а кому же в здравом уме понравится подобное к себе обращение? Как известно, обстоятельное, спокойное и конструктивное изложение своих претензий в исключительно вежливых выражениях – ключ к плодотворной беседе.

Снизившись ещё немного, странный путешественник заметил плавно проплывавший на некотором расстоянии от той воображаемой точки, в которую он должен был впечататься, когда увлекательное странствие по воздуху завершится, большой красивый парусник. По размерам и конфигурации судно было близко к стандартной каравелле. Команда суетилась, бегала по палубе, матросы, те, кто мог, карабкались повыше, и самым большим везунчиком в данном плане являлся, конечно, краснокожий золотоволосый вперёдсмотрящий, торчавший, подобно тощей жерди, из "вороньего гнезда". Разумеется, летуну внимание праздных зевак не понравилось, ему же ничего не заплатили за это представление, а выступать задарма он отнюдь не привык. Парень задрыгал босыми ступнями, и даже погрозил команде судна кулаком. Конечно, тому, кто находился на волоске от смерти, надлежало помышлять о вечном и высоком, но не таков характер был у падавшего. А вы бы сохранили полное хладнокровие и гордый вид, если бы вляпались так глупо?

Внезапно над океаном разнёсся переливчатый залихватский свист. В роли разудалого разбойника тот, кто породил на свет данный звук, однозначно бы преуспел. Тут же огромная мрачная тень накрыла парня в плаще, всё ещё изображавшего провалившего экзамен по левитации начинающего волшебника, и птица, размерами в несколько раз превосходящая орла, но, при этом, гротескно похожая на оранжевую ворону с клювом тукана и четырьмя лапами вместо двух, навострила длинные изогнутые когти, сцапала несчастного за шиворот и поволокла в направлении плавательного средства. Там уже вовсю хохотали и увлечённо улюлюкали сгрудившиеся на верхней палубе полуголые вспотевшие мужики, ни капельки не церемонясь над тонкой душевной организацией спасённого. Злобы в их подначках, впрочем, не содержалось, но как же упустить дармовое развлечение? Океан – зрелище стабильное, сюрпризы преподносит редко, и без тех нормальный мореход вполне обойдётся… Ну, например, скажите, есть ли радость в том, чтобы лицезреть смерч или гигантскую волну? А корабль морских разбойников? Такие нынче встречались не в пример реже, чем в эпоху расцвета судоходства, но изредка всё-таки досаждали.

Птица же, между тем, скинула свою добычу на палубу откровенно нелюбезно, мол, "будь моя воля – я бы тебя съела, но хозяин пока что против, и твой неизбежный конец отсрочен". Багровые глаза, чуть косящие и суженные, не источали восторга от необходимости таскать подобных бесполезных охламонов. Хрипло гаркнув и тем самым заставив парочку юнг повпечатлительнее хлопнуться от испуга на попы, больно приложившись о жёсткие доски, не просто отшлифованные, но аж отполированные до почти зеркального блеска и сияния в потоках солнца, несмотря на всю несомненную их деревянность, птица вразвалочку прошествовала в направлении трюма. Там она и закрылась, с видом королевы-матери и, по совместительству, регентши, схватив ручку двери клювом и с силой захлопнув створку за собой.

Летун без диплома об окончании курса прикладного колдовства, и даже без лицензии на то, чтобы самостоятельно бороздить свободные воздушные просторы, растрёпанный, выпучивший глаза, будто угодившая на сковородку живая рыба, ошалело проводил пернатую особу взглядом.

– Это… Чьё? – сдавленно поинтересовался он. Подмывало спросить о том, как называется этот вид птиц в принципе, поскольку такое нечто парень наблюдал впервые, но голос выдал нечто иное.

– Моё. Это самка, её зовут Альфиелла, – гордо ответствовал ещё один краснокожий.

Нет, совсем не такой краснокожий, каким было племя земных индейцев, а, скорее, такой, каким являлся цвет парусов, выбранных книжным героем Грэем для девушки по имени Ассоль – чистым, без уклона в бордовый или розовый, насыщенным, заметным издалека, идеальным алым. Впрочем, этого и следовало ожидать, принимая во внимание видовую принадлежность этого существа, во всяком случае – неожиданный гость корабля ничуть не удивился, явно имея большой опыт в общении с такими. Имелись и другие выдающиеся черты во внешнем виде спасшего незадачливого путешественника хозяина чудо-птицы. Его пышные и длинные пепельно-серые волосы свободно ниспадали на спину и плечи, а глубокие и серьёзные серые глаза, без белка и зрачка, смотрели… Сложно понять в таких условиях, поскольку обычно это узнают именно благодаря положению зрачков, но создавалось впечатление, что точнёхонько на гостя. Обнажённый торс блестел на свету крохотными бисеринками пота, играли и перекатывались могучие, крепкие мышцы – мужчина обладал такой мускулатурой, настолько хорошо разработанными бицепсами, что наверняка мог гнуть в пальцах подковы и завязывать узлы на арматуре. Его одежду составляли только просторные жёлтые шаровары, подпоясанные широким пурпурным кушаком, украшенным на концах бахромой. Ростом этот мужчина значительно превышал два метра – для расы Гофра, к которой и этот индивид, и все присутствующие, кроме грохнувшегося с небес чужака, несомненно, принадлежали, ещё не самый выдающийся случай, хотя и впечатляющий, не без этого… В общем, человеку не составило ни малейшего труда определить, что перед ним находится представитель народа телейлу гарциани, одной из двух веток развития данного вида, официально считающейся побочной, однако, ни в чём не уступающей основной. Лучшие поэты всех четырёх планет Круга Эллиниэндиниайена, с рождения обладающие необузданной тягой к перемене места жительства, окружающих пейзажей и впечатлений от жизни – такая уж наследственность… Кстати, человеком на корабле оказался только этот случайно подобранный парнишка. Все остальные принадлежали к племени Гофра.