– Тысяч? Миллионов? О чем ты?

– Еще узнаешь, если станешь одним из нас. Примкни к нам взаправду и понарошку к Шакалову, и тогда мы с тобой… разгромим их поганое кодло.

Дослушав самое нелепое предложение в своей жизни, я опустил глаза и призадумался.

– Так что ты решил?! – воодушевленно спросил он, легонько хлопнув меня по колену.

– Будто у меня есть выбор.

– Вот и отлично. Помереть всегда успеем.

– Но с чего ты вообще взял, что Шакалов желает видеть меня в своей свите? Как-то нелогично получается, тебе не кажется? Особенно после моих-то выходок.

– Не кажется. У нас жучки растыканы везде, где только можно. Когда Шакалов и Танк выехали из дома твоего тестя, то завели ну просто душераздирающую беседу. Догадываешься о ком?

– Кто такой Танк?

– Правая рука Шакалова. Ты с ним уже успел познакомиться, он…

– Дай угадаю. Громадный шкаф, весом не меньше…

– Угадал, но не перебивай меня. Некогда нам в угадайки забавляться. Сначала они никак не могли определиться, каким именно способом тебя уничтожить. Причем чем дальше, тем все более извращенными и мучительными они становились. А потом Танк вдруг заявил: «Да, Вениаминович, падла он, конечно, редкостная, но боец исправный. У него в крови это. Димон вон горячую точку прошел, а он с ним как с салагой последним расправился. Таких бы мне пару-тройку в бригаду, и горя б не знали». На что Шакалов ответил: «Верно говоришь. Кстати, сразу он мне даже понравился. Чувствуется в нем сила, потенциал. Согласен, он бы нам пригодился. Да только уж чересчур правильный. Видите ли, за обездоленных, змееныш, переживает. Такого ты никакими бабками не заманишь. Хотя, конечно, попробовать стоит. Вот всыплем ему сполна за проделки мерзопакостные, чтоб знал, на кого рот раскрывает, и тогда попробуем».

– Откуда такая осведомленность? По идее, в то время ты уже здесь толстяка развлекал, или я чего-то недопонимаю?

Корлеоне ухмыльнулся, расстегнул молнию на верхнем боковом кармане пальто и, вытянув мобильник, помельтешил им перед моими глазами.

– Все просто – мне переслали запись. Я мог бы ее включить, но в этом нет необходимости. У меня феноменальная память.

– Заметил, – проворчал я. – Оперативно работаете.

– Да, любители к нам не попадают, но слушай дальше. Танк уточнил: «Стало быть, попробуем приобщить его к делу?» И вот что на это сказал Шакалов: «Вижу, просишь за него. Значит, малец и впрямь на вес золота. Ты еще ни разу не ошибся и настоящие таланты за километр чуешь. Поэтому да, попытаемся его завербовать, но если опять начнет гнуть свое – порешим!»

– Это я уже понял. Что дальше-то?

– Значит так, когда здесь нарисуется Шакалов, ты…

Раздался скрип воротных петель.

Оставляя одну половину ворот настежь открытой, в гараж прошмыгнул толстяк. Запустив пальцы под шапку и почесывая затылок, он встревоженно взглянул на Корлеоне, потом на меня, потом снова на Корлеоне.

Морозный воздух стремительно наполнял помещение.

– Закрой ворота, примат пещерный! – заорал Корлеоне.

Я засмеялся, забывая на время и о пробиравшем с еще большей силой ознобе, и о тысячу раз проклятой мной удавке, впивающейся в запястья.

– Там это… с проходной позвонили. Машина Танка заехала на территорию, – переминаясь с ноги на ногу, протянул толстяк.

– Наконец-то разродился, хряк беременный! И что дальше?! Под зад пинка ждешь?! Так я с радостью!

– Чего ты гонишь на меня? Мы же в одной упряжке.

– Беги встречай, тормоз!

Чрезмерно выпирающее брюхо даже не успело развернуться к выходу, как в гараж вошел Шакалов. Минуя толстяка, он торопливо подошел к Корлеоне и пожал ему руку:

– Рад видеть тебя, Давид.

– Взаимно, Алексей Вениаминович.

– Хотя, конечно, местечко для встречи оставляет желать лучшего. Но ничего, родной, через недельку я прием устраиваю. Как люди посидим, выпьем, пообщаемся. Ну а как там Ибица? Как отдохнул?

– Благодарю вас, Алексей Вениаминович, превосходно. Три недели провел, будто в раю.

– Не благодари, ты заслужил. В отличие от некоторых… – Шакалов с негодованием покосился на толстяка. – Мало того что дел по горло, так еще и воспитанием приходится заниматься, да, Давидушка?

– Да, но в его случае это уже бесполезно. Горбатого только могила исправит.

– Могила, говоришь? Может и так…

Поймав на себе очередной презрительный взгляд Шакалова, толстяк нервно задергался. Его пухлые щеки моментально покраснели, а маленькие глазки, виновато поглядывающие из-под шапки, лихорадочно забегали. Он машинально достал сигарету, прикурил и удалился на улицу.

– М-да, как подумаю, что у нас таких большинство, так и дурно становится.

– И мне тоже. Но где? Где найти нормальных? Эх, Давидушка, порой мне кажется, что эволюция движется в обратном направлении.

– Может, плохо ищем?

– Может быть, может быть, – злобно посмотрев на меня, сквозь зубы процедил он.

– А что это Танка не видно? Он вообще с нами?

– Разумеется. По нужде отошел и куда-то запропастился. Та-а-анк! Танк!

– Лечу, Вениаминович! Без меня не начинайте!

Отвлекшись на пускающего дым толстяка, Танк стукнулся лбом о металлическую раму. Заорав матом, он со всего размаху залепил тому подзатыльник. Толстяк и пикнуть не успел, как шапка улетела в одну сторону, сигарета в другую, а пухлая физиономия погрузилась в сугроб.

– Ха-ха-ха! Потише, Танк! Сарай и так на ладан дышит, завалишь ненароком!

– Браток, ты хоть живой там?! – улыбнулся Давид.

Не переставая потирать ушибленное место, Танк пригнулся и прошел внутрь гаража. Пожав Давиду руку и обняв, он воскликнул:

– Ну что, приступим?! А то как-то не по-джентельменски это – заставлять ждать хорошего человека!

За последние несколько минут гараж преобразовался из холодильной камеры в морозильную. У меня зуб на зуб не попадал. Каждый участок моего тела, который по тем или иным физиологическим особенностям мог трястись, – трясся. Но, судя по лицам окружающих, я понял, что сейчас меня «согреют».

Я приготовился, напрягшись еще сильнее. И не зря!

Первым стартовал Шакалов. С трудом подняв ногу до нужной высоты, он нанес прямой удар мне в грудь. Я опрокинулся назад. Не хотелось бы хвастаться, но для моих грудных мышц, легко справляющихся со стосорокакилограммовой штангой в жиме лежа, такой пинок был не больнее укуса комара. А вот и без того измученным рукам досталось неслабо. Кости чудом не треснули, но создаваемое на них давление спинкой стула и моим же весом, доходившим до центнера, заставило меня взвыть. Не медля, Давид приложился лакированной туфлей в мое бедро. Я перевернулся на бок и притих.

– Нравится тебе, молокосос?! А?! Нравится?! А то смотри, учить он меня вздумал! Герой выискался! Да я таких героев в свое время пачками на кол насаживал! – бегая вокруг и несильно ударяя меня ногой в живот, грудь и бедра, выкрикивал Шакалов.

Танк был следующим. И теперь уже меня не спасали ни годы тренировок в тренажерном зале, ни четко прочерченные кубики пресса, ни даже напряжение мышц на грани возможного. Как показал медицинский осмотр позже: одно ребро треснуло и три зашиблено. Еще бы, пять мощнейших ударов ногами в корпус. Он хотел добавить еще парочку контрольных, но, видя, как я, кашляя, задыхаюсь, остановился.

Подождав, пока я прокашляюсь и нормализую дыхание, Танк и Давид вернули меня в вертикальное положение.

– Что, правдолюбец, хватит с тебя? Осознал свои прегрешения? – приподняв мою голову за подбородок, спросил Шакалов.

Я посмотрел ему в глаза и устало кивнул.

– Вот и ладненько. Теперь можно и о твоем будущем поговорить, сынок. О твоем красивом и обеспеченном будущем. Если ты, конечно, захочешь его таковым сделать, приняв мое предложение. Если же откажешься, то отпустим на все четыре стороны. Но тогда ты так и останешься нищим, убогим лошком.

– О чем это вы? – прокряхтел я.

– Ты парень с мозгами, да еще и с кулаками. Мне такие позарез нужны.