Они дошли до места, из которого можно было быстро попасть в тысячу разных мест по различным статистически возможным маршрутам, затем выбрали самый длинный путь до Праздника. Они не были идиотами.

– Думаешь, уже безопасно снова включиться?

– Безопасно для чего?

Он заметил, как она едва сдержалась, чтобы раздраженно не закатить глаза.

– Я в том смысле, что теперь риск стал более-менее приемлемым. И если ты спросишь «в какой степени приемлемым», я тебе врежу. Ты считаешь, что будет нормально, если мы снова включимся?

– Мне хочется сказать: «нормально по сравнению с чем?». Я не знаю, Натали. Думаю… – он сглотнул. – Ну, почти уверен, что Бильям… – новый комок в горле, – что он мертв. Такая глупая смерть. Что бы там ни было, я думаю, что копы будут предельно жесткими, потому что труп переводит все совершенно в иную категорию. С другой стороны, наша ДНК там повсюду, а после минимального анализа нас найдут и посадят при любых обстоятельствах. С другой стороны, то есть с учетом, так сказать, вышесказанного, если мы сейчас включимся, то просто предоставим еще одно доказательство того, что мы там были, а это значит…

– Достаточно этого параноидального бубнежа. Мы не можем включаться.

– А как ты сюда попала?

– Подруга привела, – сказала она. – Я уверена, что она уже дома, греется под теплым одеялом, а когда проснется и встанет, ее уже будет ждать чашка горячего чая.

Впервые в голосе Натали звучала горечь. Губерт Итд понял, что он наполовину замерз, наполовину истощен от голода и хочет пить так, словно вся полость его рта покрылась слоем крахмала.

– Надо идти, – он посмотрел на себя. В серых предрассветных сумерках высохшая кровь была похожа на грязь. – Думаешь, меня пустят таким в метро?

Она вытянула шею, стряхивая с колен упавшие с Сета соломинки.

– Таким – нет. Надень куртку Стива.

– Сета, – сказал он.

– Без разницы, – она достаточно грубо начала трясти Сета за плечо. – Давай, Сет, пора идти.

Они пришли на станцию в 5:30. Губерт Итд был одет в куртку Сета, которая была для него слишком велика, а свою он сложил и держал под мышкой. Пришел первый поезд, и они смешались с сонными работягами, ехавшими на утреннюю смену, и дрожащими после веселой ночи тусовщиками. Работяги строго смотрели на тусовщиков. Работяги хорошо пахли, а тусовщики – нет, во всяком случае так казалось Губерту Итд с его притупленным обонянием. Во время финансового пузыря с дирижаблями он брался за работу с самого утра, так как нужно было успевать сделать много дел в ничего не значащие сроки, которые по никому не понятной причине всегда были экстренными и безотлагательными. На работу он всегда добирался на первом поезде. Да что там говорить, он спал прямо в офисе!

Сета, видимо, окончательно отпустило. С него можно было писать идеальную картину маслом «Мужчина с наркотического похмелья»: неряшливые цвета, много тени и штриховки. На холодном воздухе цвет его оголенных рук напоминал солонину, однако Губерт Итд не испытывал угрызений совести из-за того, что реквизировал его куртку.

– Посмотрите на них, – сказал Сет театральным шепотом. – Сама благопристойность. – Там были индийцы, персы, белые, но все как один в этих своих униформах уважаемых людей труда. Пара работяг посмотрела на них как на дерьмо. Сет перехватил этот взгляд и начал задираться.

– Перестань, – сказал Губерт Итд в ответ на реплику Сета: «Это предельный самообман. Они считают, что смогут что-либо изменить своей зарплатой. Если зарплата могла бы изменить твою жизнь, думаешь, они бы тебе ее платили»?

Это он хорошо сказал. Но Сет нередко пользовался этим измышлением и раньше.

– Сет, – сказал Губерт, добавив в голос металла.

– Что? – Сет выпрямился и выглядел очень воинственно.

Метро Торонто, как и многие другие системы метрополитена, было местом гражданского невнимания. Здесь требовалось нечто исключительное, чтобы другие люди в открытую признали твое существование. И Сет добился своего. Работяги начали глазеть на них.

Натали наклонилась к уху Сета и, закрыв его рукой, что-то прошептала. Он прикрыл рот ладонью и посмотрел по сторонам, затем уткнулся взглядом в свои ботинки. Она чуть улыбнулась Губерту Итд, потом спросила:

– Куда мы едем?

Губерта Итд очень вдохновило это «мы». Ночью они были товарищами по оружию, и у него были ее контактные данные, однако он уже наполовину убедил себя в том, что она поедет домой, оставив его с Сетом.

«У Фрэна»? – спросил он.

Она скривилась.

– А что, они открыты круглосуточно, там тепло, никто нас никуда не выгонит…

– Да, – сказала она. – Но это дыра.

Губерт Итд пожал плечами. Он помнил, когда закрылся последний ресторанчик «У Фрэна», он еще был подростком. А потом сеть получила второе дыхание, став этаким хобби для младшего Уэстона прямо во время прославления его семьи и его связей с городскими институтами власти. Новые рестораны «У Фрэна» не знали отбоя от посетителей, особенно это ощущалось во время специальных мероприятий, когда вместо автоматов блюда разносили живые официанты. Живые люди, разносившие подносы с едой, лишь подчеркивали тот факт, что ресторан был создан для обслуживания посетителей свободно двигавшимися тупыми роботами с минимальным людским надзором. Однако цены были очень низкие, а сидеть там можно было сколько душе угодно.

Он хотел бы предложить что-нибудь получше. Когда ему еще не казалось это пустым и глупым, он постоянно записывал места, куда можно было пойти, если позволяли деньги и была хорошая компания. У Сета и сейчас был такой список, однако говорить с Сетом вовсе не хотелось. Он мечтал, чтобы Сет добровольно вызвался пойти домой и хорошенько выспаться, чтобы избавиться от своей внутренней травмы и наркотического похмелья. Однако это попросту не могло произойти, потому что Сет оставался Сетом.

– Хорошо, – сказала она.

Ее глаза остекленели, она посмотрела на свои колени, накрыла пригоршней интерактивную поверхность на бедре, проверяя сообщения. Это напомнило Губерту Итд, что уже стоит включиться, и его собственные интерфейсные поверхности завибрировали, напоминая о тех делах, которые сегодня предстояло сделать. Он очистил папки входящих сообщений от спама и вирусов. Он отложил активацию предупреждений, чтобы они надоедливо напомнили о себе позже: там было что-то от родителей, от старой подруги, какая-то работа, которую он пытался получить у поставщиков продовольствия.

Они практически доехали до Сент-Клер, и, когда встали, один из работяг с утренней смены занял место Сета. Это был здоровенный мужик со светлой кожей, носом, похожим на большой клюв, и консервативной прической до воротничка. Он был одет в дешевое пальто, под которым виднелась какая-то униформа, возможно даже медицинского учреждения.

– Эй ты, – сказал он, наклонившись вперед. – Болтливый маленький засранец, все прожираешь пособия и веселишься по ночам? Иди найди себе какую-нибудь долбаную работу.

Сет отпрянул от него, но мужик последовал за ним. Они качались, пытаясь удержаться на ногах в замедляющем ход составе. Надпочечники Губерта Итд расширились, занимая непонятно откуда взявшиеся полости, и начали усиленно выделять адреналин. Сердце бешено колотилось. Кто-то должен был получить по физиономии. Мужик был действительно огромным и пах мылом. Люди и стены вагона были обвешаны камерами, однако мужику, по всей видимости, было все равно.

Натали положила руку мужику на грудь и попыталась сильно толкнуть. Он удивленно посмотрел на тонкую женскую руку на своей груди и перехватил своей огромной клешней запястье. Она размахнулась свободной рукой и ударила его по груди сумкой, которая от удара открылась, и вся холодная рвотная масса стекла из нее вниз по его груди. Натали смотрела на это с неменьшим отвращением, чем сам мужик, который, однако, отпустил руку, отпрянул назад, так что она успела выскользнуть с Губертом Итд и Сетом в закрывающиеся двери вагона. Когда они повернулись, мужик недоверчиво обнюхивал свою руку, говоря на языке своего тела: Я просто не могу поверить, что ты вылила на меня целую сумку блевотины…