Оказывается, можно иногда просто отпускать себя. С кем-то. Анубис всё делал проще — хотя Гор помнил и мертвое лицо брата до этого, и как вчера тот едва соображал, что происходит, уставший, вымотанный, испачканный кровью и чужими мертвецами.

Анубис сделал еще несколько хороших глотков и откинулся на спинку дивана. В гостиной царил мутный дневной свет, но хотя бы никаких призраков со вчерашнего вечера. И Анубис явно тоже не видел ничего странного.

— Ты можешь лечить? — неожиданно спросил Анубис. — Всё забывал спросить. Ты помог, когда я… умирал.

— Э, нет. Моя сила так не работает. Но может усмирять боль.

— Обезболивающее пантеона, — хмыкнул Анубис. Он отпил еще и, казалось, задумался. — Когда я окончил медицинский, Осирис потребовал меня обратно в Дуат. Вообще-то я с трудом сдал экзамены, потому что Осирис и до них не хотел допускать. Но попрактиковаться он особо не дал. Я тогда собрал кучу таблеток из мира людей и потрошил их на составляющие, чтобы понять, работает ли что-то для богов.

— Вроде бы нет?

— Кое-что работает. Обычно натуральное. Мы не болеем, наши тела восстанавливаются быстрее людских, но всё-таки многому подвержены. Жаль, от жара вряд ли что поможет. Температуры у богов не бывает.

Только сейчас Гор понял, что пока он сам кутался в накинутый на плечи свитер поверх рубашки, Анубис сидел в футболке, и холодно ему явно не было.

Анубис потер лоб, но продолжать тему не хотел:

— Ты смог пройти на изнанку. Когда вы с Сетом пошли за мной. Ты молодец.

Гор растерялся, не очень понимая, ведет ли брат к чему-то, или просто решил его похвалить. Это звучало странно, и Гор даже не знал, что на такое отвечают. Благодарят?

— У Дуата всегда было и всегда будет два принца, — сказал Анубис. — Сможешь меня подстраховать, если что.

Гор нахмурился, но спросить не успел. В этот момент зазвонил его телефон, и экранчик высветил имя Исиды. Сбрасывать ее звонки было чревато, и Гор ответил матери.

Как и всегда, она была очень многословна, так что Гор успел выслушать, заскучать и даже сходить на кухню за чаем.

Когда он вернулся, то наконец-то распрощался с Исидой и вернулся на свое место. Анубис успел допить кофе, пустая чашка стояла на столе. Он сам откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза. Гор подумал, он снова уснул, но Анубис спросил, не открывая глаз:

— Она хоть иногда спрашивает, как у тебя дела?

— Ну… да…

Анубис встрепенулся, поднял голову и в упор посмотрел на брата:

— Нет, Хару. Она спрашивает? Как. У тебя. Дела.

Сейчас Анубис был серьезным и необыкновенно похожим на отца — может, это сероватый свет дня напоминал об Осирисе. Или темные волосы и черные глаза — и то, и другое гораздо темнее, чем у самого Гора.

Он вздохнул:

— Ты же знаешь Исиду.

Она считала, он сам расскажет. Поэтому при всей любви к сыну предпочитала говорить о своих делах, а Гор терпеливо слушал, зная, что именно это мать считает отличным общением. Он знал, что она сделает для него что угодно — но он бы предпочел, чтобы она просто хоть раз поинтересовалась его делами.

Анубис слабо улыбнулся:

— Знаю. О… как-то раз она явилась в мою комнату в Дуате, потому что я тогда не очень хорошо контролировал силу и снес дверь. Исида испугалась, что-то случилось. А потом долго ругалась, что если я «вожу домой баб», то стоит запираться, а не наоборот.

Гор не сразу понял, а потом широко улыбнулся:

— Кем она была?

— Одна богиня, это не так важно. Ей хотелось острых ощущений, и мир мертвых удовлетворял ее запросам. Мне хотелось секса, так что мы нашли друг друга.

— В Дуате всегда очень… странные ощущения при этом.

— А крылья выпускать пробовал? Вот уж что точно необычно!

Анубис отвел взгляд и провел по волосам. Гор не сразу понял, что брат, кажется, смутился.

— Извини, Хару, но обсуждать с тобой секс… странно. Я помню, как ты учился ходить, а тут секс.

— Я немного вырос с тех пор. Даже был женат.

— Ты всё равно младший брат.

Анубис потянулся к чашке, явно хотел выпить еще и разочарованно посмотрел на пустое дно.

— Лучше расскажи о яхтах.

— Что? — не понял Гор.

— Ну, я понимаю в яхт-бизнесе примерно ничего. Мне интересно.

— Я бы не назвал это бизнесом. Не таким, как у Сета. Скорее, небольшое дело…

— Не прибедняйся! Рассказывай.

И Гор еще долго говорил. Анубис и правда ничего не знал о яхтах или сёрфинге, но слушал с интересом и задавал вопросы. Пока Гор не заметил, что Анубис явно старательно прячет зевки.

— Иди спать. Нам сегодня всё равно никуда не надо.

— Ага, — Анубис уставился на свои сцепленные руки. — Ты не будешь против, если я тут останусь? Ну, может, я и спать-то не буду… не хочу просто в комнате один быть… еще и сны поганые, не кошмары, просто муторные, и я… ну…

Он совсем сбился и, кажется, вконец смутился.

— Конечно, — прервал его Гор, устраиваясь поудобнее. — Я останусь тут, воробушек. Спи.

Амон ненавидел тьму.

Она угнетала его — но он смирялся, если тьму расцвечивали фонари или неоновые огни. Отчасти поэтому Амон так любил современный мир. С его точки зрения, вселенная вокруг становилась всё лучше и лучше.

Но теперь тьма была внутри него самого. Следовала за ним, куда бы он ни шел. И если сначала Амон приспосабливался, то потом оставалось всё больше времени думать о том, что теперь он лишен света.

Активные дела напоминали, что всё не так плохо. Что он не остался беспомощным. Что даже во мраке у него есть свои темные маяки.

Вчерашних призраков Амон не смог бы увидеть, даже будь у него зрение. Он и у Анубиса-то мертвецов именно ощущал, а в Дуате предпочитал держаться от них подальше. И сам Дуат не любил, не мог там долго находиться. Слишком далеко от света и солнца — поэтому пару раз Амон заходил в гости к Анубису, но эту идею пришлось быстро оставить. Амон не мог находиться в Дуате или Подземном мире дольше, чем день-два.

Сейчас ему казалось, если бы он мог видеть, то сумел сделать что-то для Анубиса, быть полезным. Хотя вряд ли с призраками, поэтому и с дорогой был бы бессилен. А нынешний Ключ был создан с помощью его силы, но при этом теперь оставался вполне самостоятельным, так что Амон его не ощущал.

От телефона Амон сначала отказывался, но это был тот случай, когда Сет не предлагал. Он просто сунул его в руки Амона и заявил, что у него куча дел в клубе.

Сири оказалась удобной. И сунув наушники в уши, Амон почти весь день провел, меряя шагами комнату и снова чувствуя себя в центре событий.

Шесть шагов в одну сторону, семь в другую. Дальше мебель. Развернуться и обратно: семь и шесть. Повторить.

Амон слышал Гора и Анубиса, когда выходил из комнаты. Привычно ведя кончиками пальцев по стене, добрался до кухни. На холодильник ушло больше времени, но Амон с ним справился и смог разогреть еду. Сидел, размышляя, потер щеку — колкая щетина росла плохо и наверняка была незаметна со стороны, но раздражала дико.

С бритьем Амон справляться так и не научился. Он подозревал не столько из-за бритвы, сколько из-за того, что в этот момент острее всего ощущал, что не видит самого себя.

Не ощущает себя. И без этого теряется во тьме. Проваливается в нее.

На днях он так и застыл с бритвой в руках. Даже не знал, сколько простоял, пока его не окликнул Анубис. Мягко забрал бритву и усадил на стул. Ненавязчиво помог, о чем-то рассказывая.

Может, он устал отчасти и из-за Амона.

Эбби пришла позже. Сегодня был последний оплаченный день в отеле, так что она собирала и таскала их вещи.

Амон сидел на кровати и вертел в руках телефон, слушая Эбби. Он устраивался поближе к окну, чтобы ощутить солнечное тепло, пусть и не такое яркое, какое бывало, когда светило солнце.

Этого никто не смог отнять и вряд ли сможет. Амон сам был солнцем, его продолжение, воплощение. Он не мог больше видеть свет, но всегда его ощущал. И теплую ласковую силу солнца. Горячий мёд и расплавленное золото. Амон чувствовал его кожей, невидящими глазами и невольно поворачивал голову в сторону окна, будто подсолнух.