Василий. Нет, но я думаю, что в городе множество курсов, на которые ты можешь записаться.
Оксана. А как твои выступления?
Валери. Недавно было одно, в Тряпочке. Мне аплодировали стоя.
Василий. Таки стоя?
Валери. Ну ладно, сидя. Но реакция была хорошей. Некоторые девочки взяли мою почту, чтобы мы могли общаться по поводу их проектов.
Валери рассказывает родителям о последних успехах в проведении феминистских выступлений для девушек и женщин. Во время этих выступлений она пытается донести до них свои мысли насчёт равенства полов. Идея таких выступлений появилась у неё за год до описываемых событий. Тогда она решила создать клуб для девушек, которых не устраивает их положение в обществе. Для тех, кто испытывает давление со стороны мужского пола в различных аспектах жизни. Это касается и более низких зарплат на одинаковых должностях, и права выбирать между карьерой и семьёй. Валери старается обхватить максимально широкий круг проблем, с которыми сталкиваются женщины, несмотря на всю претенциозность современного мира считаться свободным и равным для всех.
Валери (повернувшись к зрителям). Я провела уже не одну встречу со студентками, и мне нравится видеть их горящие глаза, устремлённые на меня. Я вижу в них амбиции и решимость, и это даёт мне веру в то, что наш мир может измениться. Что каждый человек, вне зависимости от пола, национальности и сексуальных предпочтений, имеет право самостоятельно вершить свою судьбу и не подчиняться внешним ограничениям. Главный враг, который у нас есть и может быть, – это мы сами. Мы загоняем себя в рамки и строим стены. Но пора их разрушить. Никто не должен стоять на нашем пути из-за стереотипов и взглядов, которые устарели много лет назад.
На сцене появляется старый проигрыватель, из которого звучат потрескивающие на пластинке треки The Beatles. Зритель видит, как семья о чём-то непринуждённо болтает и смеётся. Мягкий треск пластинок заполняет зал.
Занавес
* * *
– Больше не злишься? – спрашивает меня Марк на следующий день, когда я захожу в квартиру.
– Нет, но и возвращаться к нашему вчерашнему разговору тоже не хочу. – Я сжимаю его ладонь и пристально смотрю в глаза.
Сожаления в них не видно, но такое положение дел стало для меня нормой за три года наших отношений.
– Хорошо. Я закончу работу, и мы сможем приготовить ужин вместе, как тебе идея?
– Такой подход мне больше нравится. – Улыбнувшись, я иду в комнату и нахожу там свои нетронутые вырезки. По крайней мере, Марк не разрушил остатки моего приступа вдохновения. И на том спасибо.
Пока Марк работает, я успеваю вклеить лучшие примеры комодов в альбом и нарисовать пару эскизов. Один из вариантов сделан в стиле шахматной доски. Чёрно-белые шкафчики с символикой фигур вместо ручек. Для одной из первых попыток смотрится неплохо, хотя я наверняка нарушила пропорции и другие важные составляющие проектирования мебели.
Отложив альбом, я включаю компьютер и запускаю шахматную программу, в которой я часто анализирую собственные партии. Я проигрываю их ход за ходом, рассматривая дополнительные варианты, сравнивая с партиями великих шахматистов и проверяя идеи компьютера для особо спорных ситуаций. Копаться в собственных партиях – это один из моих любимых видов тренировок. Так уж сложилось, что мне приятнее учиться на собственных ошибках. И эта страсть вставать на грабли, чтобы убедиться, что они того не стоили, следует за мной в течение всей жизни.
В комнату заходит Марк, в глазах энтузиазм, в руке телефон.
– Звонил Дима, зовёт нас в ресторан на Петроградке.
– Кто ещё будет? – спрятав глаза за монитором, спрашиваю я.
– Может, придёт его полубывшая, но это не точно.
– Ну, поход в ресторан – это отличная возможность избежать готовки. Пойдём. Дай мне пять минут.
– Пять минут? Как же. – Он ухмыляется и выходит из комнаты.
Я надеваю брючный костюм и подвеску, которую мне подарила лучшая подруга Лила. Подвеска очень простая – небольшой кристалл розового кварца на чёрном шнурке, но она дорога мне, как будто в этом кристалле живут воспоминания о наших прошлых днях.
– И правда, быстро собралась, – заглядывая в комнату, говорит Марк.
– Я же говорила, – отвечаю равнодушным голосом, чтобы случайно не начать очередную перепалку. – Поедем на моей машине, я всё равно не хочу сегодня пить.
– Хорошо. – Он поправляет шапку, из-под которой вырываются вечно бунтующие против чего-то волосы.
– Только без придирок и комментариев в сторону моего стиля вождения.
– А вот этого я уже не могу обещать.
В ресторане я слушаю скучную болтовню Марка и его друга. Накручиваю спагетти на вилку и смахиваю их обратно в тарелку. «Что ты здесь делаешь, Валери? Неужели ты действительно думаешь, что это достойное времяпрепровождение? Да лучше бы ты вместо этого почитала книгу Жозе Сарамаго, которую тебе на прошлой неделе подарил папа. Занимательная, должно быть, книга. Одно название чего стоит – “Перебои в смерти”. Вместо этого ты сидишь в ресторане и слушаешь разговор о какой-то игре для приставок».
От скуки меня спасает сообщение, пролетевшее тысячи километров, чтобы попасть в мой телефон. Оно от Лилы, той самой подруги, что подарила мне подвеску. Лила – мой астральный двойник. Шучу, конечно. Но этой шутке так много лет, что она уже стала частью нашей истории. Мы с Лилой похожи, что называется, как две капли воды. Знаю, избитая фраза, но про нас лучше и не скажешь. У нас одинаковые каштановые волосы, кудрявые и непослушные.
И у меня, и у Лилы схожий цвет глаз – светло-зелёный. Она называет его мятно-леденцовым. И носы у нас тоже как один слепок – круглые и немного вздёрнутые. Но наше сходство не ограничивается внешностью: наши интересы настолько совпадают, что иногда мне кажется, что кто-то создал Лилу, потом нажал Ctrl C–Ctrl V, и получилась я.
В девятнадцать Лила переехала в Париж, чтобы учиться на дизайнера. Теперь между нами больше двух тысяч километров, но иногда мне кажется, что она до сих пор здесь. Мы так часто разговариваем, что, положив трубку после долгого разговора, я продолжаю что-то обсуждать с ней в своих мыслях.
Читаю сообщение: «Слышала, в России хотят выплачивать разную пенсию мужчинам и женщинам. Ты уже читала про это?» Я начинаю нервно печатать ответ, не попадая по клавишам. «Нет, сейчас проверю».
В интернете я действительно нахожу статью о том, что сказала Лила. «Пенсии у женщин станут на двадцать процентов меньше, чем у мужчин. Это позволит государству сэкономить около ста двадцати пяти миллиардов рублей… Авторы проекта также отметили, что такой подход позволит государству сократить потребность на денежные средства, которые должны выплачиваться пенсионерам, которые прожили дольше спрогнозированного значения…»
– Ох, ну что за бред! – не выдерживаю я.
– Что такое? – Марк внимательно на меня смотрит.
– Не думаю, что вам, ребята, это будет интересно, но могу поделиться. С две тысячи шестнадцатого года пенсии для женщин хотят сократить на двадцать процентов.
– Справедливо – бросает Дима.
– Справедливо?! – Хочу, чтобы он загорелся от моего взгляда.
– Мужчины позже выходят на пенсию, поэтому справедливо, что платить им будут больше.
– Во-первых, это только установленный допустимый возраст, когда можно уходить на пенсию, но многие женщины продолжают работать и после шестидесяти пяти лет. Во-вторых, то, что мужчинам позже разрешено выходить на пенсию, – это тоже вопрос дискриминации. Куда правильнее было бы сделать единый возраст для мужчин и женщин.
– Только это никак не сэкономит государственных средств.
– То есть можно нарушать право равенства ради сохранения средств государства? – Салфетка, которую я держала в руках, превратилась в снежные хлопья.
– Да. Все эти ваши женские разговоры о равенстве полов – глупость, которая происходит от скуки. Феминизм – это популярная забава. Мейнстрим. Женщины живут в мире, созданном мужчинами, и рассуждают о том, какие мужчины плохие и как они хотят делать всё то же самое. Ну так если хотите, то вперёд – делайте. А уж потом можете возмущаться, что ваши права ущемляют.
