«Горечь переполняет сердце твоей матери, и я не знаю, что с этим делать, не знаю как вскрыть этот нарыв. Такое бывает, если теряешь половину своей души»
«Is e anam bleeding, agus nil a fhios agam cad a cabhru lei!1»– прибавляла она. Почему-то Кэйтлин тогда ей сразу поверила, она представила, что одинокая половинка где-то блуждает, и ее надо вернуть. В детстве Кэйти часто забиралась к Сэлл на колени и заглядывая ей в лицо говорила : «Мамочка, я люблю тебя!» Ей казалось, что это может отогреть Сэлли, но это не помогало. К тому же вечная война Сэлли с родителями не прекращалась, она зависела от них и не могла с этим смириться, не хотела даже есть с ними за одним столом: ей казалось, что это они прокляли ее брак, и потому Джаред так рано умер. Все, что давали ей родители, все, что удавалось заработать тяжелым трудом белошвейки, мать Кэйти откладывала на ее образование.
1. «Её душа истекает кровью, ия не знаю, чем ей помочь!» ( ирл.)
Ее мечтой было отдать Кэйтлин во французский пансион для девочек, поэтому она даже согласилась на второй брак. Никто не знал, что творилось у нее на душе, когда она шла к алтарю, но цели своей Сэлл добилась: в одиннадцать лет Кэти отдали в маленький пансион для девочек. Так началась ее новая жизнь. Кэйти помнила, как попрощалась с бабушкой и дедушкой, села в дилижанс, который довез ее до ближайшего городка, Килкенни, который был центром провинции Ленстер. Остановилась вместе с матерью на постоялом дворе. Она была напугана, потому что после смерти отца боялась перемен. И в какой-то мере ее опасения оправдались: в пансионе все было подчинено строгому распорядку, мадмуазель Дефорж, наставница девочек, несмотря на свою внешнюю легкость, требовала соблюдения железной дисциплины, за нарушение которой следовали удары линейкой по рукам. Это было больно и унизительно, ведь Кэйти никогда никто не бил, она даже хотела отомстить мадмуазель Дефорж, но,поразмыслив, передумала. Железный характер Кэйти помог ей со всем справиться и со временем она даже прониклась к учительнице уважением. Мадмуазель не требовала ничего невозможного, да, вставать нужно было в шесть, умываться холодной водой и заниматься гимнастикой, в девять следовал легкий завтрак, а в половине десятого начинались занятия, но зато в пансионе давали неплохие знания за умеренную плату, Девочек обучали арифметике, домоводству, литературе, истории, французскому, музыке, рисованию. Все это могло им пригодиться, реши они сами зарабатывать на жизнь . Кэйти это понимала, и , зная, что приданного у нее нет, ценила то, что при случае сама сможет себя содержать. В пятнадцать она даже подумывала, не стать ли ей наставницей в подобном пансионе , или гувернанткой. Но тут объявилась тетя Милдред, единственная из родственников- англичан, пожелавшая общаться с дочерью Джареда. Она прислала Сэлли письмо, в котором просила отпустить Кэти пожить у нее в Лондоне. Она де стара и одинока, у нее нет наследников, младший брат был ей как сын и тому подобное. Эта была возможность для Кэйти, возможность вернуться в город, где все начиналось, и она ею воспользовалась.
Глава вторая
Несмотря на молоко, с утра Кэйтлин проснулась с головной болью, а все потому, что звонил колокольчик мисс Милдред. Тетя вызывала ее к себе. Разумеется, с завтраком. Кэйтлин быстро оделась, ополоснула лицо ледяной водой из кувшина, пробежала щеткой по непослушным волосам и побежала на кухню, разумеется, не забыв надеть чепец, и, разумеется, все это время колокольчик продолжал звонить, изредка затихая и продолжая жалобным стоном.
– Завтрак готов, миссис Селридж?– бросила Кэйтлин экономке.
– Доброе утро, мисс Кэйтлин. Да, готов.– укоризненно посмотрев на девушку, отвечала старушка.
« Ох, уж мне весь этот церемониал!» – пронеслось у Кэйтлин в голове.
– Ну, простите, миссис Селридж! – она звонко расцеловала смущенную миссис в обе щеки и, захватив поднос, ловко поднялась наверх по лестнице.
Аккуратно постучав, Кэйтлин вошла в спальню тетки. Все здесь, казалось, говорило о том, что эти пенаты не знали мужского взгляда, как и сама тетя Милли: обои в мелкий цветочек, скромная серая обивка кресел – эта комната больше напоминала комнату девушки лет шестнадцати, а не престарелой леди. Но, возможно, со дня шестнадцатилетия мисс Пламм здесь ничего так и не поменялось? Ведь дом достался мисс Милли от родителей.
Сама старая мисс просыпалась рано и предпочитала завтракать в постели, ссылаясь на недомогание. Лишь бог ведал, чем она страдала: может мигренью, может ревматизмом или иной хворью, но все болезни начались у мисс Милдред лишь с приездом Кэйтлин.
И вот, уже на протяжении года, мисс Милли отказывалась спускаться к завтраку, и Кэйти, по обыкновению, поднималась к ней с подносом, пряча улыбку.
Кэйтлин давно поняла, что ее тетя неплохой человек,
просто она не в силах противостоять своим маленьким слабостям, и, по доброте
душевной, охотно ей потакала.
– Как вы себя чувствуете, тетя?– уже не в силах сдержать веселость в голосе, спросила Кэйтлин.– Посмотрите, какой сегодня чудесный день! Весна. Солнце. Я могу открыть у вас окно, и вы почувствуете, как упоительно пахнет наш маленький садик!
–Нет, нет! Я простужусь, ты же знаешь…мои больные ноги.
Мисс Милдред натянула стеганное одеяло почти до подбородка.
– У меня сегодня все болит, Кэйти! Но я обязана с тобой поговорить. Нам предстоит очень важный разговор, ты понимаешь?
Зная особенность тети наводить тень на плетень, Кэйтлин напряглась. Неужели придется выслушивать длинную тираду? Но на этот раз ее тетя, видимо, решила быть лаконичной.
– Присядь рядом со мной, дитя и налей мне чаю!– бодро произнесла мисс Милли. Кэйтлин осторожно взялась за ручку изящного чайника, увитого розовыми бутонами. Тетушка Милдред не переносила, если кто-то проливал хоть каплю драгоценного напитка. Она предпочитала по утрам: чай, яйца всмятку и кексы с ореховой помадкой, а Кэйтлин приходилось ей прислуживать и, заодно, выслушивать последние сплетни о соседях. Кэйти всегда удивлялась тому, как тете Милли удается по крупицам собирать информацию, несмотря на то, что, кроме церкви и собраний благотворительного общества, она нигде не бывала.
Мисс Милдред хитро прищурилась, и ее губы сложились в букву «О» – это означало пик эмоций- тетя о чем-то задумалась, или задумала что-то.
– Кэйтлин, – сказала она, сделав глоток чая ( она впервые назвала Кэйти ее полным именем). – ,Это касается тебя, то , о чем я хочу поговорить. У меня есть для тебя потрясающая новость: я продала некоторые свои драгоценности и…теперь со всей ответственностью могу тебе сказать – мы можем позволить себе новый экипаж!
– Что?!– Кэйтлин с трудом вспомнила, что неприлично держать рот открытым. – Тетя, я так рада, вы даже себе не представляете! Но зачем вы продали драгоценности, мы обошлись бы как-нибудь… мы редко выезжаем.
–Вот именно. Почти не выезжаем. Вспомни ,куда мы ездили за последний месяц, а все потому, что в наш старый экипаж страшно садиться, он же просто может развалиться на ходу!
–Вы хотите сказать, что теперь мы будем появляться в обществе?
– Не мы, а ты. Ты должна побывать хотя бы на одном сезоне. Ты должна блистать Кэйти, с твоей-то красотой…
–Тетя, я не считаю себя красавицей.
–И напрасно. Ты взяла все самое лучшее от обоих родителей: яркость от матери, а черты лица и фигуру от отца. Ты- яркий цветок Кэйтлин. Роза в саду. И кто-то должен эту розу сорвать, я имею ввиду, то, что ты должна выйти замуж, хоть ты и бесприданница.
–Сомневаюсь, тетя. Вы говорите, что я красива, но в свете много красавиц, причем с деньгами.– вздохнула Кэйти.
– А кто говорит, что ты станешь женой лорда? Твоим мужем может стать и небогатый человек из приличной семьи, с хорошей фамилией.
Кэйти нередко думала о замужестве, наверное, как и все девушки ее возраста, но все ее мысли по этому поводу были на редкость туманны: то муж представлялся ей примерным семьянином, то, прямо-таки, лордом Байроном, мятежным, творческим, с пытливой и трепетной душой и необыкновенным интеллектом.
