*
ПРИТЧА О ПТЫШЕ
Есть маленькая старая притча.
Жил человек. Черную часть его памяти сторожило каменное чудище гигантский урод Птыш. У него были скального цвета неподвижные глаза, цепкая хватка обреченного, мощные челюсти и хвост с ядовитым шипом.
Охраняемая им пещера становилась все больше и больше, но вход всегда оставался неприступен, и даже солнечный зайчик обегал Птыша стороной. Главным его оружием была нечисть, смрадность мыслей и дыхания - поэтому редко кто решался бередить хранимое Птышем черное прошлое.
А этому человеку (хозяину Птыша) становилось все хуже и хуже. Все больнее было носить в душе огромную, зияющую чернотой дыру, но силы сказать правду себе и людям у него так и не нашлось. И вот однажды он прилег отдохнуть в тени раньше, чем успел устать. Накололся на взлелеянный собственный ядовитый шип. И умер.
*
Г О Р Е Ч Ь
Оцени, как внимательно люди следят за созреванием корня женьшеня. Целебны родники, питающие его. Зорко наблюдают, чтобы не пришли чуждые духом к ним раньше срока. И не замутили родники, чтобы не приблизилось к жадным рукам глубинное дно.
Оно мягкое и податливое. Иначе бросится всем в глаза песок, а корень жизни станет пить слишком горькую воду.
Только малая горечь лечит.
Большая - сжигает.
* * *
ПИСЬМА ИЗ СЕТИ
Гул дантовский в тебе я слышу, тополь,
когда ты серебришься пред грозой,
и муравьиный вижу я Акрополь,
когда гляжу на хвойный холм живой.
На обычные письма ты давно никому не отвечаешь. Огромная матушка-лень. Я это знаю. Но скоро ты купишь компьютер, вольешься в подключенный мир. Наверняка начнешь с поиска друзей. Не стоит суетиться. Подожди, осмотрись.
А пока ты не вылупился из яйца своего одиночества, я пытаюсь достучаться до тебя сквозь толстенную его скорлупу. Предлагаю немного совместно поразмышлять. Надеюсь, что какие-то слова или мысли ты сможешь все-таки воспринять, не вставая, по привычке, в глухую оборону. Хотя вряд ли.
*
Б О Й Ц Ы
Все чаще и чаще у молодых людей встречается благоразумие и рассудительность старцев. А ведь опыт собственной жизни еще не накоплен просто неоткуда взяться ему в столь юные годы. Видимо, эти нежные души научились и довели до высокой степени совершенства освоение материальной действительности и чувственной сферы посредством книг. И это для них - уже не оскоминная книжная премудрость, а непреложная часть их души. Особенно - в окружении взрослого, не понимающего их мира, а порою, мира резко враждебного.
Тогда протест юности принимает разные формы: одни сами уходят из жизни - это отчаявшиеся. Другие уходят в виртуального себя, это - замкнутые. Третьи уходят в порок, это - искалеченные.
И лишь немногие входят в зрелость во всеоружии знаний и жизненного опыта, но зато это - бойцы.
*
УБИЙСТВЕННЫЙ АЗАРТ
Не только отдельных людей, но и целые нации губило и губит стремление достичь превосходства, встать сверху, скомкать и растоптать достоинство и свободу других.
Это ненасытное устремление стремительно иссушает мозг, ожесточает сердце и выпивает кровь у людей, достойных лучшей участи и порою - у целых поколений, растерзанных, искалеченных или уничтоженных этим чудовищным молохом.
И все же фантастически трудно совладать с бешенным соблазном встать над, подчинить себе если не всех, то хотя бы одного человека. Хоть ненадолго, хоть на мгновенье. И это неутолимое желание пьянит, зовет, тянет в омут.
*
В П Е Р Е Д
Думаю, что каждому человеку необходимо почаще иметь возможность сесть на пенек, чтобы съесть пирожок. Особенно, живя в большом суетном городе.
Забота о пропитании себя и своей семьи, словно тень большой хищной птицы заслоняет от нас солнце будущего. Отводит его ласковые и теплые руки, отдаляет мечту, прячет истинную цель, подлинные ценности даже от духовного взора.
Наши сердце и мозг всегда ненасытны. Они словно соревнуются в обжорстве, вначале поглощая доступное и легкое, а затем (по мере утончения, роста изощренности) добираясь до изысканного, манящего, недоступного ранее.
Сесть на пенек - составить план действий, обдумать, начертать легкий абрис возможных последствий. Съесть пирожок - набраться духа и сил. А после - вперед, в бой. Решимость и личная доблесть подстегнут и обеспечат успех.
*
СЛОВО-МЕЧ
Не стоит говорить о себе без крайней на то нужды ни единого слова. Это - правило древних. Думаю, что говорить с высокой трибуны перед народом могут решиться только отчаянно смелые или предельно наглые люди. Говорятся при этом строго выверенные и взвешенные слова, гладкие, словно бильярдные шары.
Говорить, что думает, человек может только сам себе. Если сходятся в разговоре двое, то их мысли уже не наги. Так и одежда скрывает тела, даже если они на первый взгляд и без недостатков. Если собеседников трое, то каждое слово обращено уже сразу к двум сознаниям и любовный лепет, в частности, уже неуместен.
Вкладывая в уши другому свои сокровенные мысли, мы занимаем часть пространства его души. Его сердце теплеет, взор туманит наша внезапно посетившая его откровенность. Он становится как бы нашей частью. Может возникнуть приязнь, а возможно любовь или жесткое неприятие, отрицание.
Слово - меч обоюдоострый, а человеческое ухо - нежные ножны.
*
ПРЕИМУЩЕСТВО ПЕРВОГО ХОДА
Ты прекрасно играешь в шахматы и тонко чувствуешь преимущество первого хода. Но ведь так и в обыденной жизни.
Разве, твердо решась, выбрав цель по плечу и имея ресурсы станешь ты опасливо размышлять, зажавшись трусливо в углу, ожидая плешивого случая? Разве не ринешься в бой? В битву, в которой и голову можно сложить - но только не честь.
Каждому не помешает отбросить суету тщеславья - первым должен ты быть не для славы. Но чтобы грудью закрыть тех, кто пойдет за тобой в трудном деле. Тех, кто будут вторыми. Ты, тот, кто сильнее - в ответе за всех.
