Впереди и позади меня тысячи лестниц. Их древняя пыль осела на белых кедах, и теперь они тоже часть города.

Подол пышной цветастой юбки вздувается, как парус.

Я долго стою на смотровой площадке и смотрю на море. Глажу ладонью чуть озябшие цветы.

Останавливаюсь у магазина старинных часов и заглядываю внутрь. Склонившись над работой, за столом сидит юноша в очках. Меня он не замечает. Я шепчу «тик-так» и иду дальше…

Ей нравилось быть дверью, ведущей в часовую мастерскую. Это означало тишину, прерываемую лишь незримым тиканьем часов. Дверь любила смотреть, как в безлюдном переулке опадают листья. Как тени кружевными узорами ложатся на стены домов напротив. Как на солнышке лениво потягивается рыжий кот. А ещё ей нравился звук колокольчиков, когда её открывали посетители.

К счастью, их было немного. Дверь знала всех наперечёт. Она узнавала их по одному лишь касанию: бесцеремонному, напористому, мягкому, нежному. То, как он открывал дверь, как нажимал на её ручку, выдавало входящего с головой.

Её прикосновение было робким, почти невесомым, ладонь – маленькой и тёплой. Она приходила в одно и то же время. Девушка в соломенной шляпке и розовом платье в цветочек. Она долго стояла, держась за ручку двери, вглядываясь в глубину за дымчатым стеклом, и сердце её громко билось.

Она никогда не входила внутрь.

Дверь не понимала.

Отчего она робеет? Это же так просто: повернуть ручку и войти.

Сама не замечая, дверь стала ждать её прихода.

Всякий раз, завидев в конце переулка розовое платье, дверь надеялась, что сегодня она приоткроет незнакомке мир, спрятанный за её стеклянной сущностью. Но всё повторялось снова: мучительные минуты нерешительности, пока она теребит кружева на рукаве, затем разворачивается и уходит. Тихие шаги, и её фигура теряется в кудрявом облаке листвы.

«Когда-нибудь, – решила дверь, – я откроюсь ей сама…»

Пусть думает, что это сквозняк. Она замрёт от неожиданности, это уж точно. Услышав перезвон колокольчиков, молодой темноволосый мастер поднимет голову от работы, и тогда уж ей некуда будет деваться.

Им придётся встретиться друг с другом взглядом.

А что будет потом?

– Не маленькие, сами разберутся, – сказала дверь вслух.

А рыжий кот лениво потянулся, чтобы снова заснуть.

С каждым днём клубочек солнечной пряжи понемногу таял. Пальцы всё чаще зябли, и ей приходилось откладывать работу в сторону, чтобы их согреть.

Осень ждала разрешения войти. Самое ужасное, что ноги снова придётся заточить в эти тяжёлые зимние башмаки! А по вечерам уговаривать их забраться в колючие шерстяные носки.

Она отбросила грустные мысли и вновь сосредоточилась на работе.

Главное успеть.

Из череды солнечных дней она вязала тропинку в лето. Так она поступала из года в год. Когда за окном воцарится мглистая осень, она сможет пробежаться по тропинке летних воспоминаний.

Оживить в памяти вкус первой земляники. Сходить в лес по грибы. Окунуть ноги в прохладный фонтан на залитой солнцем площади. Отпустить в небо огромный розовый шарик. Поесть сахарной ваты в парке. Искупаться в речке. Посидеть на тёплом крылечке перед сном. Покормить уток на заросшем кувшинками пруду.

«Каждый из нас – творец собственного лета», – записала она в дневнике перед сном.

Я проснулась в мрачном лабиринте. Там было очень темно. Мне казалось, свет никогда не бывал в этих стенах. С низких потолков срывались капли и с гулким звуком приземлялись на холодный пол. Откуда-то слышались шорохи и вздохи.

Я нащупала стену и стала медленно продвигаться вперёд. Сама не зная куда, лишь бы не оставаться на месте. Мне почудилось, что темнота проникнет в меня, если я не буду двигаться.

Сколько времени прошло, я не знала. Я ощущала себя крошечной улиткой, ползущей вдоль городской стены. Лабиринт петлял и извивался, водя меня по кругу.

И вдруг впереди стало чуточку светлее. Не веря своим глазам, я повернула за угол и чуть не ослепла.

Передо мной возникло облако из тысячи горящих свечей. Смотреть было больно, и я зажмурилась.

– Здравствуйте, юная леди, – услышала я звонкий мальчишеский голосок.

Я осторожно открыла глаза. Передо мной стоял невысокий и довольно пухленький паренёк. У него были чёрные волосы и открытое веснушчатое лицо.

– Ты кто такой? – спросила я.

– Меня зовут Рей, – представился паренёк.

– А что ты тут делаешь?

– Торгую свечами, – серьёзно ответил мальчишка и пояснил: – Это наше семейное дело. Мой дед был торговцем свечами, и отец тоже продавал тут свечи. Теперь вот…

– Послушай, – перебила его я. – Так твои свечи все зажжены. Они сгорят, и тебе больше нечего будет предлагать покупателям!

Рей хитро улыбнулся.

– Ничего-то ты не знаешь! Пока эти свечи ничьи, они горят, но не сгорают. Но едва ты купишь одну из них, она тут же начнёт убывать.

– А, вон оно что! – протянула я, рассматривая свечи.

Одни были длинные и тонкие, другие коротенькие и толстые. Некоторые были в подсвечниках, другие нет. Были свечи с узорами и разноцветные свечи, а ещё свечи в форме животных и фруктов.

– Всё-таки здорово, что я на тебя набрела, – призналась я. – Мне как раз нужна свечка.

Мальчишка улыбнулся.

– Сейчас я подберу что-нибудь для тебя, – засуетился он.

Обойдя столик несколько раз, он протянул руку к самой крошечной свечке в обычной жестяной гильзе.

– Ты же обожжёшься, – в страхе крикнула я, закрывая глаза руками.

И услышала звонкий смех.

– Пока они ничьи, их пламя не греет, – пояснил Рей. – Попробуй сама.

Я недоверчиво потрогала огонёк своей свечи. Он был холодным.

– Когда ты её купишь, она станет как все обыкновенные свечки.

Я вдруг погрустнела, вспомнив, что у меня нет денег.

– Ты чего? – удивился паренёк.

– Платить мне нечем, – вздохнула я.

– Совершенно?

Я порылась в карманах, не особо надеясь что-либо найти. В левом была дырка, в правом – сливовая косточка. Я показала её мальчишке на раскрытой ладони.

– Вот всё, что есть, – смущённо сказала я.

– Сливовая косточка! – не поверил он. – Ты с ума сошла?! Эта свеча стоит намного дешевле!

– Это ты свихнулся! – покрутила я пальцем у виска. – Сливовая косточка вообще ничего не стоит.

– Ошибаешься! – возразил Рей и принялся мечтать: – Я посажу её в нашем саду, и у меня будет целое дерево. Дерево взамен на маленькую свечку!

– По рукам, – согласилась я и протянула ему косточку. Он отдал мне свечу.

Едва она оказалась на моей ладони, я тут же почувствовала тепло.

«Хорошо, что они становятся обычными. Огонь, который не греет, мне не нравится», – подумала я.

– Только никому её не показывай, – предупредил Рей.

– Почему?

– Я не знаю, – пожал плечами мальчик, – папа сказал, что нельзя.

– Хорошо, не буду, – пообещала я.

Капелька воска обожгла мне ладонь. Я поняла, что должна спешить.

– Спасибо тебе, Рей, – сказала я, бережно придерживая свечку.

– И я тебя благодарю, – ответил мальчишка.

Я кивнула и двинулась дальше.

– Эй, – крикнул он, когда я добралась до очередной развилки.

Я обернулась.

– Каждое лето я буду лопать спелые сливы! Ты точно не передумала?

– Нет, – засмеялась я. – Приятного аппетита!

И повернула за угол. Я очень боялась, что свеча потухнет, а я так и не найду выход.

Однако я шла и шла, а свеча всё горела и горела. Потом впереди забрезжил дневной свет, и лабиринт закончился.

А свечка ещё не потухла. Значит, Рей всё-таки ошибся. Она стоила целого сливового дерева.

По вечерам я выключаю свет и долго смотрю на пламя. И вижу картины.

Лес и реку, а по берегам растёт земляника.

Поле, всё в цветах и бабочках.