Гость не сделал и шага по направлению к столу. Казалось, находка оставила его совершенно равнодушным. Или он уже успел удовлетворить свое любопытство?

Хозяин сделал ему знак приблизиться. Только тогда он подошел и внимательно посмотрел на горстку драгоценных камней искусной огранки, игриво поблескивавших на темно-красном, почти черном в неровном свете канделябра сукне, покрывавшем стол. Он взял один из них, самый большой, и поднес поближе к свету. Внимательно изучив заинтересовавшую его вещицу, блондин протянул ее не спускавшему с него глаз начальнику и произнес:

– Бриллиант из коллекции Марии Антуанетты. Ни малейшего сомнения в его подлинности и уникальности. Уверен, остальные камни имеют то же происхождение.

Брюнет даже не пытался скрыть удивления.

– Как они могли оказаться у этого проходимца? – недоверчиво спросил он.

– Нет ничего проще, – ответил убийца, оказавшийся, к тому же, знатоком ювелирного дела. – За несколько месяцев до казни эта дама весьма охотно раздавала припрятанные в корсете драгоценности каждому, кто давал ей хоть малейшую надежду на спасение ее никчемной жизни. Неудивительно, что наш пройдоха оказался в числе тех, кто обещал ей всяческое содействие в побеге. Остальное представить нетрудно: он либо сразу же смотался с полученным задатком, либо, действительно, решил отработать свой гонорар, но дело сорвалось. Обычная история. Драгоценности королевской семейки еще долго будут гулять по свету, переходя из рук мошенников в лапы ювелиров. Впрочем, разницы между ними практически нет.

Брюнет задумчиво перебирал камни, сверкавшие под его тонкими холеными пальцами с отполированными ногтями, и в задумчивости покусывал нижнюю губу. Объяснения собеседника, похоже, не до конца удовлетворили его. Он явно рассчитывал услышать иную версию с другим фигурантом. Гость не спускал с шефа глаз, словно старался разгадать его мысли. Прошло несколько долгих секунд. Никто не нарушил молчания. Скрип двери внизу вывел хозяина квартиры из оцепенения. Он встряхнул головой и потянулся к стоявшему на столе бокалу красного вина. Сделав несколько жадных глотков, он еще раз взглянул на драгоценности и посмотрел на добывшего их.

Их взгляды встретились, и оба тут же отвернулись.

– Ты знал, что в этом мешочке? – вдруг спросил брюнет. Его голос прозвучал глухо, в нем слышались недоверие и угроза.

Убийца, прищурившись, посмотрел на обвинителя.

– Нет, – сухо ответил он.

Брюнет усмехнулся одними уголками губ и залпом опорожнил бокал.

– Мне остается лишь поверить тебе, поскольку проверить это я не могу. Также, видимо, мне стоит поверить, что ты не прикарманил себе пару камешков стоимостью несколько десятков тысяч ливров каждый. Кроме того, я должен убедить себя, что ты не прочитал бумаги, которые передал мне. Иными словами, наши отношения должны основываться исключительно на моем к тебе доверии. В противном случае ты оказался бы весьма опасным человеком.

– Опасным для кого? – насмешливо спросил посетитель. – Для тебя?

– Для республики.

Запрещенный прием, удар ниже пояса. Подобные слова, сказанные таким тоном и таким человеком, могли прозвучать как преамбула обвинительного приговора. Но тот, кому угрожали столь бесстыдным образом, не показал вида, что испугался, если он, действительно, испугался.

– Боюсь, тебе придется доверять мне, гражданин, – просто ответил он. – Нас многое связывает. Я знаю столько, сколько не знают, наверное, все тринадцать членов Комитета общей безопасности вместе взятые. И не означает ли мое нерушимое до сих пор молчание то, что ты можешь полностью доверять мне, как я доверяю тебе мою жизнь? Мы нужны друг другу. В этом – наши основные гарантии.

Ответа не последовало. Брюнет лишь слегка кивнул – не то собственным мыслям, не то аргументам подчиненного. Ему была известна и цена этих слов, и цена этого человека. Хладнокровный убийца и беспринципный шпион был бесценен – и знал об этом, потому и позволял себе вести подобные речи перед тем, кто стоял выше него в той сложной иерархии, которую создала революция.

– Ну что ж, – наконец проговорил гость, не желая дальше развивать опасную тему, – позволь откланяться. – Он надел перчатки и взял с кресла плащ и шляпу. – Это была трудная ночь, и нам обоим необходим отдых.

Хозяин молча проводил его до дверей, после чего вернулся к столу, наполнил бокал вином и сгреб драгоценности обратно в мешочек, который механически вертел в руках, размышляя о дальнейших действиях. Решение было принято мгновенно: камни должны оказаться в государственной казне. Но каким образом передать их республике, не ставя себя перед необходимостью объяснять их происхождение? Не мог же он явиться в Комитет общественного спасения и заявить его членам, что драгоценности нашли у убитого по его приказу агента одного из них?! Необходимо найти другой способ, не ставящий под сомнение ни его собственную репутацию, ни репутацию его коллег.

Брюнет брезгливо бросил мешочек на стол и потянулся к бумагам. Чуть присев на край стола и отставив в сторону опустевший бокал, он внимательно прочитал первую из них. Паспорт, выданный Комитетом общественного спасения на имя некоего Пьера Шована и подписанный Бертраном Барером (кем же еще?!), мало заинтересовал его. У подобного рода людей имен и паспортов зачастую больше, чем пальцев на руке. Куда интереснее было письмо, написанное на дорогой бумаге, пропитанной сладковатым запахом женских духов.

«Благороднейший из смертных и сладчайший из любовников», – гласили первые строчки послания.

Молодой человек разочарованно вздохнул: вместо ожидаемой улики, разоблачавшей дела шпиона, а то и его шефа, у него в руках оказалось банальное любовное послание.

«Боюсь показаться слишком назайливой, но вчерашняя ночь дала мне надежду, что я небезразлична тебе, – продолжил он чтение. – Я не имею никакого права требовать от тебя хранить мне верность, ибо ты не обязан подчиняться чьим бы то ни было желаниям, кроме своих собственных. Впрочем, ты никогда им не подчинялся. Не смею напоминать о данных мне обещаниях, но не могу удержаться от мольбы об еще одной встрече. С тех самых пор, как ты впервые заключил меня в объятия, я не могу дышать, не питая надежды снова увидеть тебя. Ты обладаешь над моим сердцем абсолютной властью, заставляя его биться с силой, способной разорвать грудь. Не заставляй меня страдать, приди этой ночью, и ты сделаешь меня счастливейшей из женщин! Если я хотя бы немного дорога тебе, откликнись на мой призыв и поверь в бесконечную преданность и любовь

твоей Элеоноры».

Читавший это страстное послание влюбленной женщины насмешливо скривил губы и набрежно отбросил письмо, словно считал его недостойным траты бумаги и чернил. Оно не представляло для него никакого интереса. Убитый шпион был любим женщинами. Вероятно, подобные послания он получал часто, отчего не особо дорожил ими. Вряд ли это имело какое-либо отношение к его службе одному из одиннадцати правителей Франции. Впрочем… Молодой человек нахмурился. Возможно, другого способа обезвредить шпиона, действительно, не было, но тот факт, что он мертв и уже не сможет рассказать о делах своего хозяина, являлся не самым удачным исходом дела. Теперь придется самому докапываться до информации, которую он мог бы получить от него за несколько часов. Начать поиски придется с этой самой Элеоноры, единственной, кто каким-то образом связан с убитым. И остается только молиться, чтобы тот успел поделиться с ней хотя бы частью своих секретов.

Брюнет еще раз пробежал письмо глазами. Ни адреса, ни фамилии. Сколько в Париже женщин, носящих имя Элеонора, и насколько велики шансы отыскать среди них ту самую, кто сможет пролить свет на делишки своего любовника, прогуливавшегося по ночному Парижу с горстью драгоценностей на сотни тысяч ливров в кармане?

Жилец отеля «Соединенные Штаты» пробормотал проклятье и, затушив свечи в гостиной, прошел в кабинет, служивший ему также спальней и библиотекой. Расположившись за заваленным бумагами столом, он склонился над наполовину исписанным листом с многочисленными помарками и продолжил прерванное ночным визитером занятие.