Вскоре выяснилось, что призраки прошлого не смеют тревожить его сон, если Гермиона спит рядом. С этого момента вариант с женитьбой перестал казаться ему таким уж неприемлемым. Кроме того, что рядом с ней можно было нормально выспаться, она еще неплохо готовила и проявляла похвальное рвение к систематизации бумаг и уходу за книгами, так что через некоторое время он попросил ее переехать к нему вместо того, чтобы каждый раз придумывать новый предлог, чтобы провести с ней ночь.

Объяснить себе необходимость брака его утилитарной полезностью было гораздо проще, чем признать, что он безумно влюблен в эту женщину и действительно хочет провести рядом с ней остаток своих дней.

Когда на свет появилась Роуз, его ожидало еще одно открытие: вдруг стало ясно, что на дне его сердца достаточно любви, чтобы вытерпеть бессонные ночи, разбросанные вещи, испорченные ингредиенты и прочие пагубные последствия присутствия маленького ребенка в доме. Достаточно и даже больше, поскольку Северус был готов простить все, что угодно, за внимательный, полный искреннего восхищения взгляд карих глаз. К четырем годам Роуз решительно отвоевала место рядом с его лабораторным столом. Безусловно, не стоило позволять ей этого, но девочка была так же упряма и дьявольски изобретательна, как ее мать. Она находила все новые и новые способы пробраться в лабораторию до тех пор, пока родители не сдались и не перестали препятствовать ей. В очередной раз обнаружив Северуса за работой, а Роузи сидящей на высоком табурете рядом с ним, Гермиона в шутку пожаловалась, что место любимого ученика снова занято, но никто не обращал на нее внимания.

После несчастного случая все изменилось. Сначала небольшому ожогу никто не придал особого значения, но, когда, несмотря на заживляющие средства, через неделю повреждение кожи распространилось дальше по кончикам пальцев, Гермиона запаниковала. Доступ в лабораторию ребенку был перекрыт с помощью охранного заклятья, Северус не смог бы открыть перед девочкой дверь, даже если бы очень захотел, поэтому Роуз просиживала под дверью все время, что он там находился. Надеясь хоть как-то отвлечь девочку от этого занятия, Гермиона отдала ее в детский сад, и с тех пор мистер Уайт мог общаться с дочерью и не ловить при этом на себе угрюмый взгляд жены только вечером, забирая Роузи домой.

С каждым днем ситуация ухудшалась, и к тому времени, как повреждение кожи распространилось на две фаланги пальцев Роузи, Гермиона уже не могла разговаривать со своим мужем, ей было трудно на него даже смотреть. И когда Роуз принесла из садика куклу Поттера, миссис Уайт поняла, что не может даже поговорить о своих семейных неурядицах с кем-нибудь из друзей, поскольку никто из них не знает о том, что она замужем. Не пытаясь заговорить с ней, Северус наблюдал, как Гермиона рассеянно вертит куклу в руках и грустно улыбается, вспоминая время, когда между ней и Гарри не было секретов.

Определенно, если вселенская справедливость существовала, то это была она. Шесть лет травить мальчишку в школе, а потом узнать, что он должен приглядывать за твоим единственным ребенком — то еще возмездие. К счастью, Поттер не собирался мстить, он действительно переживал за девочку, и, поразмыслив, Снейп как-то раз в присутствии своей жены небрежно обронил, что Великий Герой не нашел себе лучшего применения, чем устроиться воспитателем в детском саду. Он не мог вернуть доверие своей жены, но мог хотя бы вернуть ей друга, от которого она отказалась ради него.

В тот же день, вернувшись после наступления темноты, когда Роуз уже практически спала, убаюканная сказками Баума, Гермиона тихо прокралась в детскую, чтобы обнять своего мужа, сидящего с книгой на кровати, прошептать «Я вернулась» и заметить, как Роуз и Северус одинаково пытаются спрятать улыбку, она — притворяясь, что спит, он — притворяясь, что ничего особенного не происходит.

Плюшевый Поттер по широкой дуге пролетел через весь кабинет. Шлепнувшись прямо на стопку бумаг, испещренных аккуратно выведенными и вновь зачеркнутыми алхимическими формулами, он затих, глядя в потолок. Не обращая никакого внимания на убийственный взгляд своего мужа, миссис Уайт поднялась с кресла и вышла из комнаты. Северус подождал, пока ее шаги стихнут в коридоре, открыл верхний ящик стола и достал экземпляр «Ежедневного пророка», на первой странице которого двое молодых людей, сияя радостными улыбками, держали Кубок Мира.

«Союз Чемпионов: Лоуренс Найтингейл объявляет о своей помолвке с Джиневрой Уизли», — крупными черными буквами кричал заголовок.

========== Эльфийская магия ==========

— Ты, должно быть, шутишь! — сказал Гарри небольшой коричневой почтовой сове, распечатав конверт, который она принесла. Птица повернула голову и посмотрела на него огромными желтыми глазами из-под пышного оперения бровей. Взгляд был полон бесконечного искреннего удивления. Нетерпеливо потоптавшись на подоконнике, она ясно дала понять, что ожидает ответа.

Угостив сову остатками ужина, Гарри сел за стол и еще раз взглянул на письмо. Перечитывать не хотелось, поскольку оно было написано тем самым почерком, которым были выведены все «Слабо!» и «Отвратительно!!!» в его домашних работах по зельям с первого по пятый год обучения включительно. Гарри никак не ожидал увидеть написанную этим почерком сухую, но всё же безукоризненно вежливую просьбу о встрече. Пожалуй, еще больше его могли бы удивить только мелкие каракули Тома Реддла и невинный вопрос «Как поживаешь, Гарри?».

Через несколько минут бесплодных попыток догадаться, что именно Снейпу от него понадобилось, да ещё так срочно, Гарри сдался и написал в ответ, что сегодня он совершенно свободен и будет рад (выводя это слово, он отчётливо представил себе недобрую усмешку профессора) принять мистера Уайта у себя дома. Еще десять лет назад заставлять Снейпа ждать было чревато самыми неприятными последствиями, и мистер Поттер сильно сомневался, что крутой нрав его бывшего учителя претерпел за это время хоть какие-то изменения.

«Хотя… — Гарри припомнил, как осторожно длинные бледные пальцы сжимали руку маленькой Роуз, и улыбнулся. — На кого-то с фамилией Поттер эти изменения наверняка не распространяются».

***

По всем законам жанра Снейпу полагалось появиться в дверном проеме дома Поттеров под раскаты грома в свете зловещих отблесков молний, но погода подвела — теплый весенний вечер и цветущая у ограды вишня, под которую с характерным хлопком трансгрессировал гость, свели на нет весь драматизм ситуации. Гарри ждал профессора снаружи не только с целью поднять полог маскирующего заклятья, но и для того, чтобы убедиться, что калитка на этот раз будет вести себя прилично и не оставит миссис Уайт вдовой раньше времени. Он готов был поклясться, что на этой вещи нет никаких чар, но чем ещё объяснить то, что он сам сотни раз проходил здесь в целости и сохранности, а Гермиона в первый же свой визит оставила солидный кусок своей мантии, Гарри не знал.

Вместо приветствия Северус Снейп протянул ему что-то черно-красное, и, поправив очки, Гарри разглядел в его тонких пальцах маленького мистера Поттера.

— О нет! — забирая игрушку, простонал он. — Я уж было надеялся, что никогда его не увижу!

— Я тоже, — буркнул Снейп, и Гарри почему-то показалось, что речь идет не столько о кукле, сколько о её прототипе. Но, в таком случае, что Снейп вообще здесь делает? Он мог бы отправить игрушку совиной почтой прямо в «Пряничный домик» и не утруждать себя личной встречей с мистером Поттером.

Налюбовавшись на ненавистную куклу, Гарри поднял глаза на своего собеседника и заметил, что тот очень внимательно разглядывает дом. Цепкий взгляд не останавливался ни на чем конкретном, но словно ощупывал двери, окна, крышу в поисках чего-то определенного.

— Что вы сделали с домом, Поттер?

— Перестроил, — с гордостью ответил Гарри. — Практически без магии.

Снейп метнул в него полный недоверия взгляд и снова поднял глаза на дом Поттеров. Гарри вдруг осенило: в последний раз Северус видел это место более двадцати лет назад, в ту самую ночь, когда Лили и Джеймс погибли. Можно только догадываться о том, какие мысли приходили на ум бывшему Пожирателю Смерти, когда он видел этот дом нетронутым, практически новым, а его хозяина — живым.