Шельма отступила на шаг от решетки, скрестила руки на груди и подумала, не выломать ли прутья и не вытряхнуть ли из девчонки правильный ответ? Потому что, как ни крути, а Гамбиту тоже нельзя верить… Она развернулась и пошла к выходу.
Мелисса осталась одна.
***
Уорен вышел из кабинета Ксавье последним, задержавшись просто потому, что не готов был переступить порог и унести с собой все, что только что услышал. Он узнал, что будет война, что у него есть дочь, которая смотрит на него и видит чудовище, и что он закончит свою жизнь таким же безвольным овощем, как дети в лаборатории МакКоя. Это было уже чересчур. Такое будущее его категорически не устраивало. Но профессор Ксавье тактично намекнул, что если они не хотят случайно убить еще одного ребенка, разговаривать с новобранцами о чем бы то ни было крайне нежелательно.
Ангел усмехнулся и прикрыл за собой дверь. Интересно, хоть кто-нибудь собирается всерьез последовать этому совету? Краем глаза он заметил, что даже МакКой украдкой шевелит усами, видимо, заготавливая речь для сына. Уорен не хотел бы оказаться в первых рядах на премьере этого спектакля, но, учитывая то, что его девочка держится поблизости от Теда, было бы неплохо опередить Хэнка и поговорить с ней до того, как аудиторию займет доктор МакКой.
Вот только о чем? Попытаться убедить ее в том, что он вовсе не такая сволочь, какой он ей, возможно, показался? Уорен нервно шевельнул крыльями. Какое там “возможно”!
Кроме того, он боялся, что Кэтрин захлопнет перед ним дверь еще до того, как он успеет что-то объяснить. Точно так же, как это сделал его собственный отец не так давно. “Ты — мое самое большое разочарование в этой жизни!”Похоже, Уорен Уортингтон III только и делает, что кого-то разочаровывает… Как жаль, что на этот раз он не может так же легко убедить себя в том, что ему плевать.
Она была настолько смелой, что решилась прервать жизнь своего отца, чтобы не позволить ему сгнить заживо или превратиться в очередную машину для убийств в той войне. И была настолько смелой, чтобы признаться ему в этом. Уклонившись от разговора, он в очередной раз докажет, что был не достоин той огромной любви и гордости, с которой она произносила слова “мой отец”.
Почему-то Уорен знал, что искать в доме бесполезно. Наверное, потому, что он и сам бы не остался там, где убили одного его друга и бросили в камеру другого с разницей меньше десяти минут. Но и уйти далеко они не могут, когда решается их судьба, верно? Остается только парк при академии, где уже темно и сыро, или крыша, все еще теплая от солнца.
Покинув дом и пройдясь немного по парку, он никого не нашел и наконец обратил внимание на крышу, где друг напротив друга сидели две темные понурые фигуры. Уорен расправил крылья и оттолкнулся от земли.
До этого он только и делал, что падал в глазах своей дочери. Теперь пришло время взлететь.
***
С крыши Ангела заметили уже давно и следили за ним пристально, даже не пытаясь скрыться. Поэтому, когда он обернулся к особняку и вознамерился нарушить уединение двух молодых изгнанников, Сайрин повернулась к Пророку и тихо сказала:
— Иди вниз. Я сама.
Тед уже улыбнулся и открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь каверзное, но, зная о его потрясающей способности портить все, что только можно испортить, она тут же добавила:
— Ничего не говори. Просто встань и уйди.
Как и было велено, Тед ничего не сказал, но на прощание скорчил страшную рожу. И дело было даже не в том, что ему пришлось оставить Кэтрин наедине с отцом, а в том, что он отлично знал, кто и что ждет его внизу. В отличие от остальных, он переживал расставание со своими родителями и воссоединение с ними стабильно раз в полгода или год и сейчас в деталях мог себе представить, как это произойдет. И от этого ему еще больше хотелось остаться на крыше, пусть даже в компании Ангела, которого он терпеть не мог.
Послонявшись немного по дому, Тед отправился на кухню. Скрываться не было никакого смысла: МакКой-старший достанет его из-под земли, если захочет. Пророк достал из холодильника какую-то снедь, уселся за разделочный стол спиной к выходу и стал поджидать отца.
Вот сейчас он войдет и тактично кашлянет, потому что не знает, как лучше к нему обращаться. “Молодой человек” — не очень подобает случаю, а сказать “сынок” он еще морально не готов.
— Кхм… — сказал Хэнк из-за его спины. Тед подпрыгнул на месте, резко развернулся и закашлялся. Если так пойдет и дальше, то дар предвидения не понадобится ему больше никогда.
— Ты это… — с трудом сквозь кашель выдавил он.
— Тихо хожу, – закончил за него Хэнк. — А что твое чутье? Со мной не работает?
— Хоть бы оно вообще никогда больше не заработало… — мрачно отозвался Тед, отвернулся и продолжил жевать. — Что толку знать наперед, если… Ну, ты понял.
Но то ли Хэнк не понял, то ли предпочел лишний раз не сыпать парню соль на рану, но так или иначе о Дэне он не заговорил. Шанс свернуть с известной Теду тропы был упущен, разговор снова протекал, как и все их разговоры до этого. Сейчас старший МакКой попытается найти точки соприкосновения и общие интересы, не найдет, расстроится и уйдет к себе в лабораторию сетовать на то, как несправедлива была жизнь, наградив его сыном-бездарем. Как всегда.
— Я, например, предпочитаю наперед знать последствия эксперимента.
— И зачем тогда эксперимент, если ты знаешь последствия?
— Я так понимаю, ты не увлекаешься наукой?
— Нет.
— Литературой?
— Нет.
— Историей?
— Боже упаси!
— Понятно, — вздохнул доктор МакКой. На этом месте он должен был встать и убраться восвояси, но он почему-то этого не сделал. Младший МакКой терпеливо пережевывал ужин и уже ничего не ждал, стандартная программа общения между представителями разных поколений была полностью исчерпана.
— Твоя мать… когда-нибудь любила меня?
Тед перестал жевать и обернулся. Это было что-то новенькое.
— Почему ты думаешь, что нет?
— Я этого не говорил.
— Если бы ты был уверен в обратном, ты бы не спрашивал.
Хэнк смущенно улыбнулся и не без гордости заметил про себя, что, в общем-то, парень далеко не глуп. И, следовательно, не стоит делать ему никаких скидок на молодость, неопытность и прочие недостатки нового поколения.
— Не думаю, что я ей подхожу, — честно ответил он. — И если только не случится чего-то экстраординарного…
— Ничего не случится, — улыбнулся Тед, — все всегда будет точно так же, как сейчас и даже мое рождение ничего не изменит. Мама не начнет ни с того ни с сего разбираться в квантовой физике, ты не бросишь исследования и не станешь уделять ей больше времени. Она будет злиться, ты будешь отмалчиваться…
— Не очень хорошая перспектива.
— Почему? – удивился Тед, который прекрасно знал, что по сравнению, например, с Морриган, родители которой расставались «навсегда» не менее восьми раз, причем через раз по причине смерти Джин, он просто счастливчик! — Это… нормально. У других семей и того нет.
— Ты понимаешь, что рискуешь своей жизнью, рассказывая мне о событиях будущего? – поспешил напомнить Хэнк, ему совершенно не хотелось быть причиной смерти собственного сына.
— Я верю в вас двоих, ребята, – ответил Тед, глядя куда-то за спину отца. — Мне нечего бояться.
Зверю потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что парень обращался не к нему одному, а затем еще несколько секунд, чтобы понять, как долго Шторм стоит в дверях и как много она слышала.
— Ну, я пойду, – засобирался Тед, хотя торопиться ему, конечно же, было некуда, — у меня там… дела.
— В два часа ночи? – строго уточнила Шторм.
И тут Тед сделал то, чего не делал никогда в жизни и что, возможно, всего два часа назад даже в голову бы ему не пришло. Он остановился, улыбнулся виновато и шкодливо, посмотрел на Шторм и гнусаво протянул:
— Ну, мааам! – точно так, как это делают все нормальные дети, когда отпрашиваются у своих нормальных родителей нормально погулять. И пусть нормальность в любом из этих проявлений ему не светит и, в общем-то, никогда не светила, попробовать хоть раз в жизни он был обязан.