— Мы сейчас запишем ваши контактные данные, паспортные данные, и можете ехать. Пройдем в машину?
Черт. Документы. Паспортов нет. Поддельная страховка, такие же права.
— Ньют… — тихо зову парня. Он наклоняется. — Документы. Они же…
— Не беспокойся, Томми. Я разберусь. — Его холодные губы касаются моего лба. От этого жеста становится легче. — Скоро буду.
И действительно. Проходит около десяти минут (но за эти десять минут я успеваю извести себя до состояния дикой дрожи), и Ньют возвращается. Кидает небольшую папку с документами на заднее сиденье, садится в машину и, закатав рукава черной кофты, заводит машину. Мы трогаемся, сразу набираем скорость и проезжаем мимо полиции, пожарных, скорой и тойоты, лежащей на боку. Из-под машины опять начинает полыхать огонь, набирая с каждой секундой всё большую силу. Пожарные направляют на очаг возгорания шланги, бьет вода. Но мы уже уезжаем дальше и дальше от этого кошмара. До дома Бренды ехать осталось часа два, и после прошедших пяти часов дороги это время кажется просто мелочью какой-то.
— Ньют, — я прикрываю глаза, откидываю кресло еще ниже, чтобы прилечь, — как думаешь, что будет дальше?
Сквозь дымку усталости вижу, как Ньют вздыхает, достает сигарету из пачки и, выворачивая руль влево одной рукой, второй подкуривает.
— Я не знаю, Томми. Заберем паспорта, поменяем права, потому что данные с этих теперь есть у полиции, поменяем машину. И поедем дальше. Адрес мы знаем. Если они не переехали, то…
— Арис будет там. Да, я знаю. — стараюсь говорить так, чтобы в голосе не была слышна досада. Глупо ревновать к этому мальчишке. Он для Ньюта как младший брат, как ребенок, которого надо оберегать. Но ревность, чудовище с зелеными глазами, пожирает меня как Уроборос жрет свой хвост. — Мы найдем его, Ньют, но что будет дальше?
Пейзаж за окном все тот же: туман и за ним зеленые ветви елей, скрывающие лесные поляны, диких зверей и горные озера. Мы уехали так далеко от тех мест, где когда-то жили, где учились, где впервые встретились. Сотни, тысячи километров позади. Осталось немного. И как же потом жить…
— Будем жить, Томми. Уедем. Ты боишься?
— Да.
— Зря. Я всегда буду рядом. Ты же это знаешь.
Я приоткрываю окно. В салон начинает засекать дождь. Подкуриваю от сигареты Ньюта, заполняю легкие дымом. Легче. Вытираю со щек капли. Соленые.
Мне страшно. Но если… Если ты правда будешь рядом, я забуду чувство страха. Я перестану сомневаться, люблю ли я тебя. Только будь рядом, будь моей стеной, моим щитом. Поддержкой. Спаси меня от этого вечного кошмара.
— Я рядом, Томми. — Его ладонь ложится поверх моей, и я чувствую, как сердце заходится в диком темпе, бьет по ребрам, вызывая новую волну тошноты, но уже не той, которая душила меня на трассе, а той, которая возникает от бабочек в животе. — И я не оставлю тебя.
И я тогда свято поверил этим словам. Внушил себе, что они правдивы.
Ньют, зачем ты мне лгал?
========== sequel. Сломанные II ==========
«Всё, что я сделал, я сделал ради любви» (Everything I did, I did for love)
Томми уже спит, когда мы доезжаем до двухэтажного коттеджа, скрытого за небольшим забором нежно-терракотового цвета. Красиво, просто, со вкусом. Никогда бы не подумал, что Бренда живет в таком шикарном месте: муж (а точнее жених, что в принципе роли не играет на данный момент) просто врач-реаниматолог, пусть и заслуживший популярность и уважение, а девушка обычная секретарша, и то, оставившая эту работу спустя время после того, как я забрал Томаса. Черт, почти полгода прошло. Для меня время неумолимо несется вперед, с каждым часом набирая все большую скорость. И боюсь того момента, когда мне придется оставить его… Мое солнце, моего беззащитного, но такого сильного Томми.
Глушу мотор, вылезаю из машины сам, краем глаза замечая за забором Бренду. Беру на руки Томаса, закрываю дверь с ноги, но максимально тихо, чтобы не разбудить парня.
Девушка подходит к калитке, распахивает ее, пропуская меня. Улыбается, глядя на Томаса, а потом переводит взгляд на меня.
— Привет. Он давно уснул? Ему не плохо? — брюнетка смотрит с беспокойством, которое присуще только будущей матери. Она неосознанно гладит уже порядком округлившийся живот, выделяющийся под эластичной тканью силуэтного платья. Волосы девушки обрезаны почти по-пацански, что добавляет ей какой-то особый подростковый шарм. Ни следа той стервы, которую я увидел тогда в колледже Монтанелли.
— Всё хорошо, мамочка Бренда, — Смеюсь. Совершенно добрым смехом, не выдавленным из себя насильно, обычным, тихим, чтобы не разбудить Томми.
— Как был говнюком, Коннорс, так и остался, — девушка закатывает глаза, показывая тем самым уровень своего недовольства мною. — Отнеси его в комнату и пойдем, я дам чистые вещи. От вас бензином разит невыносимо. И… гарью? Где вас носило?
— Потом расскажу, — я перехватываю Томаса поудобнее и захожу в дом вслед за брюнеткой.
Томми спит, свернувшись калачиком, как маленький котенок, схвативший во сне свой хвост. От волос и от самой кожи слышится запах сегодняшней автокатастрофы. Я на секунду думаю разбудить парня, отвести в душ, но решаю сделать это попозже.
Душевая располагается в нашей комнате, сделанной наподобие гостевой. Интересно, как долго Бренда воевала с Хорхе за то, чтобы мы приехали? Муж девушки на дух не переносил всё, что было хоть как-то, даже косвенно связано с колледжем. Его можно было понять. Школа для малолетних наркоманов и преступников — не лучшее место работы для молоденькой девушки, которая не может забеременеть из-за проблем с нервной системой. Об этом всем я узнал, когда впервые дело коснулось новых документов. Хорхе наорал на нас, не стесняясь людей в баре, высказал всё, что думает о двух «малолетних пидорах, сломавших его жене жизнь», потом остыл и рассказал всё. После этого случая Бренда уволилась из колледжа, напоследок заверив директорат, что скоро весь колледж полетит к чертям. Устроилась педагогом-дефектологом в небольшом городишке, в пятидесяти километрах от коттеджа, казалось бы, позабыла о прошлой жизни, если бы на горизонте не появились мы с Томми. Прости, Бренда, мы надолго не задержимся. Осталось только найти Ариса, и я… Я сделаю всё, чтобы Томас был в безопасности. Что будет со мной?.. Какая к черту разница.
Яркая лампочка в белом абажуре в ванной комнате подсвечивает каждый шрам. Вот длинный на плече. Это сделал Томас, единожды потеряв самоконтроль. Всего один момент, после которого Томми подсел на успокоительные. Вот небольшие точки. От уколов морфина.
Не бывает бывших наркозависимых. Неважно, что именно является наркотиком. Какое-то вещество, какая-то привычка. Или человек. И бросить морфин иногда кажется намного проще, чем бросить Его.
Когда я захожу на кухню, Бренда уже греет чайник, ставит на стол тарелку с мясной нарезкой и целую сковородку жареной картошки. Я, оказывается, чертовски голоден, но есть без Томаса… Как-то не то. Мы с ним за полгода будто срослись, подобно сиамским близнецам. Только вот, он думает, будто я не вижу, что всё идет не так. Я так долго гнался за мечтой найти Ариса, я так часто думал о нем, говорил о нем, жил мыслью, что встречу его, обниму. Что увижу, как он встал на ноги, здоров, идет мне навстречу, обнимает. Черт, я даже вспоминал тот наш поцелуй, в комнате. Сонет Шекспира, чертов кулон, подаренный ему Терезой и скинутый из окна. Я вспоминал каждую минуту с этими маленьким ангелом, тем самым теряя Томаса. Я не позволю себе проебать всё то, что с таким трудом было мною вырвано из цепких лап сучки-судьбы.
— Господи боже, хоть на человека похож. И пахнешь так, что не хочется наблевать в радиусе метра.
— Ну, спасибо, — усмехаюсь я на слова девушки. Ну конечно, как была язвой по отношению ко мне, так и осталась. Хоть что-то стабильно. — Можешь меня сейчас подстричь? А потом разбужу Томаса и поедим.
Девушка пожимает плечами.
— Да без проблем. Заодно расскажешь, что произошло.
