Дойдя до участка, они с трудом и с помощью подкупа в виде нескольких батонов хлеба убедили Рози постоять во дворе. Внутри мрачного здания из красного кирпича Адриана принял начальник, обладатель мясистого свекольного лица и внушительных усов.

– Добрый вечер, – молвил он, уставившись на Адриана, словно добродушный морж. – Ваше имя – Адриан Руквисл?

– Да, – ответил Адриан.

– И советую вам больше ничего не признавать, – прошипел сэр Магнус.

– Так вот, сэр, – продолжал начальник. – Против вас выдвинут ряд обвинений, и я обязан предупредить, что все сказанное вами может быть запротоколировано и использовано против вас на суде.

Он помолчал и сделал грозное лицо.

– Вот эти обвинения. Двадцатого апреля в графстве Броклберри вы нарушили общественный порядок на лугу по соседству с Монкспеппер-роуд, выпустив на волю большого дикого зверя и позволив сему зверю причинить серьезные телесные повреждения егермейстеру Губерту Дарси, далее, вечером пятого июня вы нарушили общественный порядок, выпустив на волю большого дикого зверя в общественном учреждении, а именно в театре «Альгамбра», и позволив ему причинить серьезные телесные повреждения мистеру Эммануилу С. Клеттеркапу, директору сего театра.

Начальник остановился, посмотрел на свои бумаги, потом поднял глаза на Адриана, приветливо улыбаясь.

– Пока что вроде бы все, сэр, – заключил он.

– Смехотворные сфабрикованные обвинения, – заявил сэр Магнус, снимая цилиндр и опуская его со стуком на стол начальника. – Не волнуйтесь, дружище, я быстро высвобожу вас из ядовитой паутины, которой эти тупые невежды пытаются опутать вас и ваше благородное четвероногое.

– Боюсь, сэр, – невозмутимо произнес начальник, – мне придется взять вас под стражу, чтобы вы предстали перед судьей завтра утром.

– Хорошо, берите меня под стражу, но как быть с Рози? – возразил Адриан.

– Вы говорите о вашем слоне, сэр? Н-да, непростой вопрос. Понимаете, наши камеры для него маловаты.

– Ничего, она может постоять и на дворе, – сказал Адриан. – Если только ее накормят.

– Я позабочусь об этом, – отозвался начальник, взял лист бумаги, облизал кончик карандаша и вопросительно посмотрел на Адриана. – Итак, сэр, что она ест?

– Ну, если вы раздобудете полмешка кормовой свеклы или брюквы – вообще-то, она предпочитает свеклу, – хорошую охапку сена, полмешка яблок, полмешка моркови, полмешка хлеба…

Лицо начальника полиции посуровело.

– Вы случайно не насмехаетесь надо мной?

– Нет, что вы, – серьезно сказал Адриан. – У нее чудовищный аппетит.

– Хорошо. Я посмотрю, сэр, что можно будет сделать. А теперь позвольте мне увидеть, что у вас в карманах, сэр, и сверить со мной их содержимое. В свое время вам все будет возвращено.

Адриан опорожнил свои карманы, начальник сложил его имущество в большой коричневый конверт и запер в шкафу.

– А теперь, сэр, – произнес он, точно швейцар в роскошном отеле, – если вы последуете за мной, я покажу вам ваше пристанище.

Сэр Магнус протянул руку Адриану.

– Не волнуйтесь, дружище. Я приду завтра утром и прослежу, чтобы с вами обошлись справедливо. Смотрите на все это как на тягостный, но мимолетный сон.

– Я уже чувствую себя, будто в кошмарном сне, – мрачно заметил Адриан.

По кирпичному коридору он проследовал за начальником полиции к нишам, где помещались маленькие камеры, большинство из которых, судя по звукам и просачивающемуся из них запаху алкоголя, занимали обитатели, коих Рози сочла бы за честь числить среди своих друзей. Открыв одну из дверей, начальник ввел Адриана в крохотное беленое помещение с деревянными нарами и комодом с довольно неожиданными в такой обстановке, расписанными розовыми и синими цветочками, фарфоровыми тазом и кувшином.

– Пришли, сэр, – сказал начальник полиции. – Желаю вам хорошенько отдохнуть, а завтра утром увидимся вновь.

С этими словами он закрыл дверь и запер ее на засов. Освободившись от сырой одежды, Адриан улегся на узкие жесткие нары и уставился в потолок. Он не сомневался, что ему присудят не меньше года каторжных работ, но, как ни странно, не это беспокоило его, а что станет с Рози. Еще его мучило сознание, что он не увидит Сэмэнту раньше, чем через год. И увидит ли вообще – к этому времени она куда-нибудь переедет или, хуже того, выйдет замуж за какого-нибудь неотесанного мужлана, неспособного оценить ее по достоинству.

Пребывая в камере в полном одиночестве, Адриан так ярко представил себе, чем все может обернуться, что его прошиб холодный пот. Вот суд приговаривает Рози к смертной казни, стучат каблуки взвода солдат, выделенного для приведения приговора в исполнение, они входят на двор за полицейским участком, раздается ружейный залп, обливающееся кровью тело Рози глухо шлепается на булыжник, меж тем как Сэмэнта неизбежно выходит замуж за ширококостного, волосатого, грубого деревенского парня, который каждую субботу вечером станет колотить ее, так что, если даже Адриан когда-либо ее отыщет, его взгляду предстанет жалкая тень былой Сэмэнты, и золотые искорки в ее очах погаснут. Учитывая богатое воображение Адриана, неудивительно, что он почти не сомкнул глаз за всю ночь.

Утром к нему явился плечистый сержант, неся кружку чая и ломоть черного хлеба, и Адриан обнаружил, что он не только голоден, но совершенно охрип.

– Как там Рози? – просипел он.

– За нее не тревожьтесь, сэр, – успокоил его полицейский. – Эта слониха своего не упустит. Начальник еле поспевал ее кормить, чуть с ума не сошел. Отменный зверь, сэр.

– Пожалуй что так, в известном смысле, – согласился Адриан.

– Похоже, у вас с ней были какие-то проблемы.

– Да уж, – коротко ответил Адриан, не желая вновь все рассказывать. – Когда нам надо явиться в суд?

– В десять часов, сэр, – ответил полицейский.

– Скажите, вы не могли бы одолжить мне бритву? – спросил Адриан. – Я свою оставил где-то в спешке.

– Будет сделано, сэр, – сказал полицейский, выходя из камеры и запирая дверь.

Вскоре он вернулся с опасной бритвой. Проследив за тем, как Адриан умывался и брился, забрал ее и исчез.

«Теперь, – сказал себе Адриан, – следует продумать, как я стану защищаться». И он принялся лихорадочно мерить шагами камеру, иногда останавливаясь и энергично жестикулируя, чтобы убедить воображаемых безжалостных присяжных, что он и Рози не совершили никакого преступления. Все же под конец он вынужден был признать, что его доводы, если вообще годилось это слово, звучат отнюдь не веско. Оставалось только положиться на сэра Магнуса. Судя по тому, с какой нескрываемой неприязнью на него смотрели полицейские, они хорошо его знали, и причиной неприязни были его успешные выступления в суде. Однако в данном деле, думалось Адриану, даже самому блестящему адвокату было бы трудновато доказать его невиновность.

В десять часов снова появился полицейский, зловеще позвякивая наручниками.

– Пора, сэр, – бодро возвестил он. – Тут совсем рядом, но если не возражаете, сэр, это чистая формальность, сэр, наденем эту штуку.

Адриан подставил левую руку, другое кольцо полицейский надел себе на правую.

– Вот так, – отеческим тоном произнес он. – Полный порядочек, как в аптеке.

– А Рози тоже должна явиться в суд? – спросил Адриан.

– Нет, сэр, – ответил полицейский. – В этом нет необходимости. Она, если так можно выразиться, представляет собой вещественное доказательство. До окончательного слушания дела не понадобится.

В арестантской их ждал сэр Магнус. При дневном свете его визитка, цилиндр и штиблеты выглядели еще более изношенными, чем накануне вечером, и было очевидно, что особо неустрашимые представители семейства молей основательно потрудились над изничтожением молескинового жилета.

– Дорогой Адриан, – начал он, приветливо помахивая своей тростью, – надеюсь, вы хорошо отдохнули ночью, хотя боюсь, что в таких заведениях с удобствами дело обстоит неважно.

– О, я лежал достаточно удобно, – ответил Адриан, – но спал совсем скверно.