– Понимаю, – сказал Адриан, – а что вы там говорили про театр?
– Так вот, его совсем недавно построил некий Эммануил С. Клеттеркап, тупой мерзкий тип, который большую часть жизни занимался тем, что надувал простых людей, а теперь вот решил, что пришло время насаждать культуру среди своих незадачливых жертв. Естественно, с выгодой для себя.
Он глотнул вина и посмотрел, улыбаясь, на Адриана.
– Но какое отношение все это имеет ко мне? – спросил Адриан.
– Не спешите. Возможно, вы подумали, что почтеннейший Клеттеркап, потратившись на строительство театра, дабы сеять разумное, доброе, вечное, изберет для первого приношения на алтарь культуры нечто такое, в чем посчитал бы честью проявить свой дар профессиональный трагик вроде меня? Например, «Отелло» – я бесподобен в роли Дездемоны.
– Охотно верю, – сказал Адриан.
– Или «Ромео и Джульетта». Все говорили, что Джульетта – одна из моих лучших ролей. К тому же труппа экономила на этом немало денег, поскольку при моем незначительном весе отпадала надобность укреплять балкон. Но этот пошляк Клеттеркап задумал открыть сезон – только подумать! – спектаклем «Али-Баба и сорок разбойников».
– А что, – заметил Адриан, – для отдыхающих на курорте лучшего начала сезона не придумаешь. Веселое, яркое представление…
– Милейший и дражайший Адриан, – Клип зажмурился, как от боли, – можно, я перейду на «ты»? Культура и увеселения – отнюдь не синонимы, между ними огромная разница.
– Боюсь, я не очень-то разбираюсь в этих вещах, – ответил Адриан. – Просто я подумал, что такой спектакль может понравиться детям. И я все еще не понимаю, что это даст мне?
– Пойми, этот кретин Клеттеркап – такой же альтруист, как стая стервятников. Теперь представь себе, что ты уговоришь его использовать в спектакле Рози и она будет пользоваться успехом. Если ты после этого предложишь ему свои пятьсот фунтов – или то, что от них осталось, – уверен, он охотно избавит тебя от слонихи.
– В самом деле! – обрадовался Адриан. – Отличная идея.
– Других здесь не бывает, дружище, – заверил его Клип. – А теперь предлагаю тебе переночевать у меня, а завтра я отведу тебя к Клеттеркапу.
– Чудесно, – отозвался Адриан. – Огромное вам спасибо.
– Я сам, – Этельберт смущенно порозовел, – участвую в этом спектакле. Не скажу, чтобы я гордился своей ролью, но, дружище, надо же как-то жить.
Адриан и Этельберт отвели Рози в пристройку, где готовилась настойка Клипа, но сперва, разумеется, оттуда было удалено все, содержащее хоть каплю алкоголя.
Вернувшись в дом, Этельберт отдернул занавески на полатях, и Адриан увидел огромную двуспальную кровать под балдахином и простейшие деревянные нары напротив нее.
– Выбирай, – предложил Клип. – Лично я всегда сплю на двуспальной.
– Спасибо, – сказал Адриан. – Гм-м… я сильно ворочаюсь во сне, так что лучше лягу на нарах.
– Как скажешь, – весело отозвался Этельберт. – Как скажешь.
Засыпая, Адриан говорил себе, что не скоро забудет зрелище Этельберта Клипа в длинной белой ночной рубашке, японском кимоно и колпаке с кисточкой…
Проснувшись утром, он обнаружил, что Этельберт уже встал и успел приготовить плотный завтрак. На столе стояла огромная кастрюля, в которой булькала овсянка с сахаром и сметаной, рядом на большом блюде были разложены коричневый и хрусткий, как осенние листья, бекон с яичницей и купающиеся в черном соке широкие зонтики грибов.
– Всегда почитал целесообразным начинать день сытным завтраком, – серьезно сообщил Этельберт. – Человек искусства обязан считаться с тем, что подлинное вживание в образ требует огромных физических и духовных усилий.
– Кстати, – поинтересовался Адриан, уписывая яичницу с беконом, – какую роль вы исполняете?
– Одну из невольниц в гареме султана, – невозмутимо поведал Этельберт. – Очень даже трудная роль.
Когда они управились с завтраком и вымыли посуду, Этельберт облачился в плащ-накидку с капюшоном и фуражку с широченным козырьком. После чего они запрягли в двуколку Рози и отправились в город.
Вид театра поразил Адриана. Этельберт говорил, что здание большое, но Адриан не ожидал увидеть таких размеров, а фасад с его дорическими колоннами, аркбутанами и готическими окнами позволял заключить, что архитектором был явно сам мистер Клеттеркап.
– Видишь! – торжествующе произнес Этельберт, глядя на удивленного Адриана. – Дружище, от такого театра и в столице не отказались бы. А еще скажу тебе по секрету…
Он поглядел по сторонам украдкой. Поблизости, кроме Рози, не было никого, и Этельберт Клип, наклонясь, прошептал на ухо Адриану:
– В этом театре вращающаяся сцена!
Сказал и отступил, проверяя, какое впечатление произвели его слова.
– Вращающаяся сцена? – повторил Адриан. – Этот человек, должно быть, безумец.
– Точно, дружище. Но никто не должен знать. Мы собираемся поразить зрителей в день первого представления, так что никому не говори.
– Не скажу, – пообещал Адриан. – Но все равно он безумец. Это же, наверно, стоило огромных денег.
– Перед тобой, – Клип указал на возвышающееся перед ними архитектурное сооружение, – последнее великое творение Клеттеркапа. Памятник, который он воздвиг себе, чтобы войти в историю. А теперь, дружище, подожди здесь вместе с Рози, а я пойду и поговорю с ним.
Около получаса Адриан и Рози терпеливо ждали на улице, наконец из театра выпорхнул Этельберт, сопровождаемый коротконогим толстым человеком, костюм которого являл странное сочетание визитки и полосатых брюк.
– Адриан, – сказал Этельберт, – познакомься: Эммануил С. Клеттеркап, наш ментор.
– Привет, – поздоровался ментор, – как дела?
– Отлично, большое спасибо, – ответил Адриан. Они обменялись рукопожатием.
– Я понял так, что вы ищете работу, – сказал Клеттеркап, нервно поглядывая на Рози.
– Ну да, если это возможно, – подтвердил Адриан. – Я подумал, раз вы ставите «Али-Бабу», вам нужен восточный колорит, а Рози приучена к нарядным попонам и всему такому прочему.
– Так-так, – сказал Клеттеркап, – она ведь, кажется, из этого… э… родом оттуда, откуда…
– Она ведет себя образцово, – позволил себе Адриан малость приукрасить, – и я уверен, что Рози придаст вашему спектаклю нечто.
– Же не сэз ква?– предположил Этельберт.
– Это еще что такое? – подозрительно осведомился Клеттеркап.
– Это по-французски: сам не знаю что.
– Чего это ты не знаешь?
– Да нет, я перевел тебе французское выражение: сам не знаю что.
Клеттеркап с минуту тупо смотрел на Клипа.
– Несешь черт знает что, – молвил он наконец.
– Иные семена пали на каменистую почву, – сказал Клип, воздев очи к небесам.
– Ну ладно, – обратился Клеттеркап к Адриану, – сколько вы хотите получать? Эти культурные мероприятия обходятся дорого. Я не печатаю деньги, понятно?
– Ну, я мог бы довольствоваться скромным жалованьем, чтобы хватило на прокорм себе и Рози, – ответил Адриан.
– И, конечно, театр предоставит убранство для слонихи, – добавил Этельберт.
Клеттеркап закурил большую сигару и укрылся за облаками едкого дыма, размышляя.
– И сколько же стоит ее прокормить? – спросил он наконец, указывая большим пальцем на Рози.
– Ну… порядочно, – признался Адриан.
– Ладно, вот что я решил, – заключил Клеттеркап, – решил по справедливости – я плачу за ваш прокорм, а там посмотрим. Если выступите успешно, возобновим переговоры.
– Прекрасно, – отозвался Адриан, – меня это вполне устраивает.
– Жду вас на репетицию в два часа, – распорядился Клеттеркап.
– Отлично, – ответил Адриан. – Непременно приду.
– Ол-райт, – заключил Клеттеркап. – Действуйте.
И, повернувшись кругом, он вернулся к себе в театр.
– Дружище!– воскликнул Этельберт. – Это же замечательно!А теперь пошли домой ко мне и отметим это событие, а потом придем сюда пораньше, чтобы я мог поводить тебя по театру.
