Среди полной темноты и гулкой звенящей тишины голос Жасмин был подобен раскату грома:

— Так вот кто из нас, оказывается, настоящее чудовище.

***

— Ты можешь объяснить мне, что такого ужасного я сделал?

Элисия сверлила хмурым взглядом полку ближайшего шкафа, Огами не сводил глаз с неё самой.

— Скажи уже что-нибудь, иначе я начну думать, что дело в этом шкафе.

Тишина в библиотеке стояла гнетущая, настолько гнетущая, что Элисии казалось, будто она не сможет вымолвить и слова, даже если захочет. Все её слова увязнут в этой тишине, как вязнут мысли, ведь мысленно она кричала. Мысленно она сыпала обвинениями и вопросами, кричала так громко, что, наверно, если бы не эта библиотечная тишина, её мысли можно было бы услышать, но то были лишь мысли. А вслух она не говорила ничего, потому что не знала с чего начать, потому что осколок зеркала истины врезался в кожу почти до крови, потому что ей было очень и очень страшно.

Огами сидел на подоконнике всего в метре от Элисии. Небо вдруг затянуло плотными ватными тучами, и слабый дневной свет бил ему в спину. На улице ощутимо похолодало, и этот холод прокрался в гильдийский дом. Элисию даже изредка потряхивало из-за этого холода или ей только казалось, что трясёт её именно из-за холода.

Элисия перевела взгляд и встретилась глазами с клириком. Он был совсем рядом, и это очень сбивало с мыслей. С одной стороны ей хотелось преодолеть это незначительное расстояние, уткнуться лицом ему в грудь, заключить в объятьях и разреветься, хотелось сидеть так очень-очень долго и, наверное, даже больше никогда не отпускать. Но это с одной стороны. С другой — хотелось его убить. Прямо сейчас, прямо на месте, потому что…

— Ты врал мне, — от собственного тона у Элисии пробежал мороз по коже. — Так долго врал, всем нам врал и врал. Изо дня в день. Зачем? Про трагедию бессонной лощины, про адептов, про драконьих потомков. Ты все время врал… Да кто ты после этого?! — голос волшебницы охрип из-за застрявших где-то в горле слёз. — Кто ты?..

— Элис, о чём ты? — уголок губ клирика нервно дёрнулся. — Я не…

— Хватит! — с этими словами Элисия наконец рывком выдернула осколок зеркала из кармана.

Зеркало блеснуло в тусклом дневном свете, и Элисия впервые смогла его увидеть. Осколок был не слишком большим, чтобы спокойно уместиться в глубоком кармане, но и не слишком маленьким, чтобы человек, сидящий всего в метре, смог хорошенько себя рассмотреть.

Хотя тот, кто сидел на подоконнике сейчас и очень грустно улыбался, был совсем не тем, кто сидел там мгновение назад.

Волосы словно выцвели до льдистой белизны, кожа тоже побледнела, от чего тени под глазами стали ещё заметнее. Зато глаза стали гораздо ярче, сверкнув ярко-алым, как два рубина.

Элисия ещё сильнее стиснула пальцы, сжимая осколок. Ей было совершенно не важно, что пальцы резались об острые края, она не ощущала боли. Красная капля медленно стекла по осколку, разделив его на две неравные половины, и упала на пол.

Как и ожидалось, даже осколок зеркала истины способен разрушить ложный образ, особенно если он создан всего лишь зельем смены внешности. Какая глупость. Элисии хотелось истерически смеяться, потому что это действительно было смешно. Столько времени жить с кем-то бок о бок, столько миссий вместе пройти. И ладно бы она ничего не замечала, но она замечала! Можно изменить внешность, можно спрятать личность за маской, но привычки и характерные жесты не утаить. Она просто не хотела признавать, потому что ей нравилось быть рядом с ним, потому что она боялась всё разрушить, потому что она очень боялась и сейчас тоже боится.

— Давно не виделись, Аллен, — голос Элисии дрогнул и надломился.

Рубиновые глаза смотрели на неё с невыразимой печалью и немым извинением, которое при всём желании невозможно было высказать словами.

Осколок зеркала выпал из ослабевших израненных пальцев, упал на пол и, кажется, разлетелся на ещё более мелкие осколки, но Элисии было всё равно. Всё равно, что она теперь никогда не найдёт осколок, что с её пальцев капает кровь, что из глаз текут слёзы. Абсолютно всё равно.

— Я просто хотел быть рядом.

— Я знаю.

Элисии были безразличны все его извинения, ей было всё равно, что он скажет, что он сделает. Если он скажет, что ему нужно уйти, она его отговорит. Если он просто встанет и уйдёт, она его не отпустит. Никогда-никогда не отпустит. Потом она, конечно, его убьёт очень медленно и очень мучительно. Но не сейчас. Сейчас можно просто долго-долго реветь, уткнувшись лицом Аллену в грудь. А он пусть гладит по волосам, шепчет что-то почти неслышно, она не будет его слушать, будет только сильнее сжимать в объятьях, чтобы он точно больше не смог никуда уйти.

За окнами медленно и неслышно на землю опускались первые снежинки.

***

Глаза Эдем расширились от ужаса и шока, она застыла, не в силах сделать хоть шаг, словно всё её тело сковал лёд. Она видела, как атаки Ноэ меняют свою форму, энергетические волны из синих становились ярко-красными, пылающими. Это были уже не потоки энергии, это были огненные порезы, оставленные прямо на воздухе. Смертоносные алые всполохи.

Но не только атаки Ноэ меняли форму, сам он… а он ли это был?

Чёрные волосы, тёмно-алые, винного цвета глаза, в которых сейчас горело, кажется, настоящее дикое ревущее пламя ярости, губы, искажённые в кровожадном оскале. Это был вовсе не Ноэ. Это был тот самый человек, которого называли Духом Ветра, потому что он отрёкся от собственного имени. Это был тот самый человек, который подарил ей свободу.

— Вот я и узнала твоё настоящее имя, — прошептала Эдем.

Время замедлилось, словно и его тоже сковало льдом. Эдем видела, как Жасмин оказалась за спиной у Ноэ, как замахнулась огромным гаечным ключом, словно это был молот, как нанесла сокрушительный удар со спины, от которого Ноэ повалился на землю.

— Так вот кто из нас, оказывается, настоящее чудовище, — губы Жасмин исказила мерзкая ухмылка, которую Эдем обязана была стереть.

И тут лёд, сковывавший тело эльфийки, треснул. Руки сами, не дожидаясь команды мозга, натянули тетиву на арбалете. Стелла засветилась фиолетовой энергией.

— Отойди от него!

Стрелы следопыта никогда не промахиваются, и в этот раз они тоже достигли цели. От части Жасмин всё же сумела увернуться, но пара стрел попали в неё, заставив скорчиться от боли. Эдем снова натянула тетиву. Арбалет сильно пострадал в этой битве, и эльфийка молила, чтобы он продержался ещё хоть немного и не развалился прямо у неё в руках. На кончике стрелы вновь засияла фиолетовая магическая энергия, но выстрелить Эдем не успела, потому что случилось то, чего не ожидала ни она, ни её противница.

Ярко-красная вспышка озарила бункер, а через секунду тело Жасмин подбросило в воздух и закружило в огненном вихре. Эдем перевела взгляд с Жасмин на то место, где только что лежал Ноэ, но его там не увидела. Тот, кто стоял там, сжимая рукой — да даже уже не рукой, а когтистой лапой — меч, был вовсе не Ноэ и даже не Дух Ветра. Это был настоящий Разрушитель в своей истиной ужасающей форме. Алые рога, чёрные кожистые крылья за спиной, но больше всего пугал изменившиеся взгляд. Теперь тёмно-алые глаза были полны холодной нечеловеческой ярости и жажды крови.

— Ноэ… это точно ты? — голос Эдем был не более чем тихим шёпотом, почти беззвучным и тут же поглощённым звуками битвы.

Алые и жёлтые всполохи наполнили бункер. Что-то взрывалось, грохотало. Эдем плохо понимала, что вообще сейчас происходит. Жасмин и Разрушитель сцепились в битве, причём Разрушителю явно везло больше. Он теснил Жасмин к стене, та почти не атаковала, уйдя в глухую оборону. Разрушитель же наоборот не защищался вовсе, он либо уворачивался, либо вообще пропускал атаки, не замечая ударов и новых ран.

Он же убьет её и совсем потеряет контроль, вдруг поняла Эдем и вновь натянула тетиву. Сил у неё уже почти не осталось, да и арбалет грозил вот-вот развалиться. Только бы продержаться, вложить все силы в последний удар.