— Подожди, тебе что, действительно жаль? — в этом вопросе Аллена звучало столько удивления и шока, что Лайту на секунду захотелось поднять глаза, лишь бы увидеть выражение его лица.

— Нет, — отрезал Лайт, так и продолжая упорно смотреть в пол, — просто я недоволен. Мне кажется, что можно было сделать лучше или… я не знаю, это странное чувство. Мне не нравится, как получилось или… да не знаю я!

Его самого раздражал тот бред, который он несёт. Его раздражали те взгляды, которыми смотрели на него Гензаи и Аллен, когда он рассказывал им план. Его раздражало их осуждение. Его раздражало, то что он сам начинал себя осуждать.

— Неужели он становится человеком? — спросил Гензаи, не к кому конкретно не обращаясь.

— Лайт, — Аллен смотрел на него почти с жалостью, — то, что ты чувствуешь, это и называется сожалением.

========== Квест двадцать седьмой «Конец игры» ==========

«А мне даже понравилось играть в этот мир,

Где выигрыш мог быть любым,

Но если по правилам — я всех победил

И самое время отбыть»

Немного Нервно «Дэвид»

Лето Небесной гавани почти слепило своей красочностью после унылых пустынных пейзажей. Всё выглядело слишком зелёным, слишком сочным, настолько, что казалось фальшивым.

Впрочем, несмотря на — долгожданное? — возвращение домой, он не чувствовал особой радости. Пробираясь по задворкам и тёмным переулкам, он чувствовал себя одним из кошмаров Мистланда, незаконно проникшим в Альтеру. Впрочем, в какой-то мере так оно и было. Так оно и останется, если сейчас он не сделает всё правильно. Если сейчас они все не сделают всё правильно.

Хотя иначе этому миру всё равно конец. Останется лишь сожалеть о том, что мир сгинет тихо и незаметно, а не зрелищно исчезнет в море пламени. С другой стороны, он всё равно этого не увидит.

Голова нещадно кружилась, в висках пульсировала тупая боль. Это всё последствия перехода, с ними нужно просто смириться. Нужно просто добраться до штаба Фрихет и не попасться на глаза никому из стражи.

Нужно просто сделать всё правильно.

***

Куруми прикрыла глаза, сидя на ступеньках крыльца. Солнце приятно грело кожу и заставляло по-кошачьи щуриться. Погода была на редкость приятная, как почти всегда в самом начале лета, в тот прекрасный отрезок времени, когда весенняя свежеть ещё не сменилась тяжёлым летним жаром.

Рядом сидела Акира и напряжённо следила за боем, развернувшимся на внутреннем дворе.

Стальные когти с громким лязгом отскочили от жезла. Но Элрион, ни на секунду не замешкавшись, использовал эту силу, чтобы сделать колесо назад и ударить шпорами. Острые лезвия просвистели всего в паре сантиметров от лица Фукуды, заставив его отпрянуть назад. Следующий удар Элриона уже попал по выставленному щиту.

— Вы серьёзно думаете, что это нормально использовать для тренировочного боя реальное оружие? — голос Акиры звучал недовольно и нервно, даже встревоженно. — Ты чуть не ранил его!

Последнее было явно обращено Элриону, и Куруми даже приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на его реакцию. И Фукуда, и Элрион замерли, посмотрев на Акиру, но если выражение лица Фукуды было скорее извиняющимся, то у Элриона откровенно раздражённое. Впрочем, ничего необычного.

— В тренировочном бою не будет смысла, если я буду совсем уж поддаваться. Я итак сдерживаюсь, а вот на нашем тренировочном бою ты когда-то чуть не отморозила мне руку, — напомнил Элрион, сверля Акиру недобрым взглядом.

Куруми вспомнила те далёкие времена, когда они ещё только готовились к турниру, борясь за звание Королевской гильдии. И тот бой, после которого ей пришлось лечить Элриона, она тоже вспомнила. Губы сами собой растянулись в улыбку. Странно, но Элрион такой забавный, когда его лечишь.

— Ты сам виноват, что подставился, — фыркнула Акира.

— Двойные стандарты, — хмыкнул Элрион. — Признайся, это всё потому, что я тёмный эльф. Ты только из-за этого ко мне цепляешься.

— Ты не был ранен! — парировала Акира. — И я ко всем цепляюсь.

— Но ко мне особенно, — глаза Элриона зло сощурились.

— Придурок.

— Расистка.

И они синхронно отвернулись друг от друга. Фукуда с Куруми лишь переглянулись и пожали плечами. Подобные перепалки уже настолько вошли в норму, что почти никто не обращал на них особого внимания. Что самое забавное, время от времени Элрион и Акира общались вполне нормально, а потом, будто вспомнив, что они вообще-то враги до гроба, вдруг опять начинали ссориться. Видимо, это просто вошло у них в привычку.

— Так, может, продолжим? — осторожно спросил Фукуда, глядя то на Акиру, то на Элриона. Они до сих пор демонстративно смотрели в разные стороны.

— Я что, правда переусердствовал? — сказал Элрион неожиданно притихшим и даже будто бы немного виноватым голосом.

На лице Куруми вновь появилась улыбка. К её трепетно собираемой коллекции моментов, когда Элрион ведёт себя по-человечески и не пытается казаться хуже, чем есть, прибавилось новое воспоминание.

— Ну… немного, — ответил Фукуда и несколько раз сжал и разжал пальцы на больной руке, — от удара она немного занемела, но это скоро пройдёт. Всё-таки ещё не могу двигать ей так же быстро, как раньше.

Улыбка на лице Куруми угасла. Она знала, что можно считать чудом даже то, что Фукуда смог восстановить подвижность руки до нынешнего состояния. Да, сейчас она двигалась медленнее, чем раньше, немела и болела время от времени, но хотя бы двигалась. Когда этот странный экстремальный курс восстановления только начинался, Элрион вообще не брал на тренировочные бои оружия, а лишь, не особо напрягаясь, уворачивался от медленных и неловких атак Фукуды. И то, что они дошли до почти полноценного спарринга всего за три с небольшим месяца можно было считать огромным прогрессом. Но возможно ли полное исцеление? Этот вопрос до сих пор мучил всех.

— Как думаешь, твоя рука вообще когда-нибудь восстановится? — вдруг озвучил Элрион то, что крутилось у всех на языке.

— По-твоему, нормально о таком спрашивать?! — тут же взвилась Акира, подскакивая со ступенек.

— Тише, Аки, это вполне нормальный вопрос, — успокоил её Фукуда.

Куруми до сих пор не знала, что её удивляет больше — то, что Фукуда стал сокращать имя Акиры, или то, что она сама этому никак не препятствовала. Любого другого она бы спалила за это на месте.

— На самом деле, я не знаю, — продолжил Фукуда спокойно, и в его словах не звучало ни боли, ни даже горечи, — вряд ли я когда-нибудь смогу сражаться так же, как раньше, но ведь если ребята справятся и смогут закрыть Монолит, то у нас больше не будет таких сложных битв.

— А если не смогут, то мы просто все умрём, так что переживать нечего, — оптимистично закончил Элрион, и всё посмотрели на него укоризненно, на что он просто развёл руками. — Нужно быть готовым ко всему, включая бесславную смерть. Так что, продолжаем?

Пожалуй, Куруми всегда удивляло отношение Элриона к смерти. Её боялись все, даже светлые эльфы, но вот тёмные… У них со смертью сложились какие-то особые доверительные отношения, постичь суть которых никому, кроме них, было не суждено.

— Продолжаем, — кивнул Фукуда.

Куруми тревожно обернулась и прислушалась. Её тонкий слух будто царапнул странный, неуместный звук. Он был лёгким, едва ощутимым, как дуновение ветра, но было в нём что-то… неправильное. Она подняла руку, и всё послушно замерли, уставившись на неё с тревожным любопытством.

Куруми прислушивалась. Шаги. Всё ближе, ближе. Смутно знакомые. Она тихо двинулась по дорожке вокруг дома, стараясь не потерять один единственный звук среди многих других. Ещё пара секунд и она узнала, чьи это были шаги. Обычно они звучали куда тише, легче. Сейчас же он шёл явно с трудом. И один. Нехорошие подозрения закрались в душу, и Куруми стрелой рванулась ко входу в штаб.

Она успела как раз вовремя. Как раз вовремя для того, чтобы успеть подхватить его под руки, чтобы он не упал, когда потерял сознание, уже почти добравшись до дверей штаба.