Каждый платит столько, сколько считает возможным.

             Закон маркетинга

Седьмое ноября позапрошлого года. Самое начало утра, почти ночь. Дождь, прозрачный и беззвучный, только капли, ползущие по лобовому стеклу. Обычно в это время уже падает первый снег.

– Ты знаешь хоть, что за праздник? – спрашиваю я.

Юля говорит в ответ:

– Рождество?

Но я подумала, что это шутка. Нет, и правда думает, что Рождество. «А что такое "Аврора"?» – «Корабль». – «А Смольный?» – «Город».

Юле девятнадцать лет, откуда ей знать про Октябрьскую революцию. Нам с водилой, а мы с ним ровесники, смешно до слез. Одно дело, читать подобные перлы в разделе «Юмор», и совсем другое слышать вживую. Мы отвозили Юлю домой после работы.

«Остановите у магазина, а то у меня кошки голодные».

Сбегала, цокая каблуками по сверкающему асфальту, набрала каких-то дорогущих паштетов для животных. Бутылку пива ей опять не продали – уж больно Юля миниатюрная, как статуэтка. Никто не верит, что она совершеннолетняя. Кроме пары кошек, у них с сестрой из родни только мачеха. Как в сказке. Сестра тоже работает, только в другой конторе, чтоб не надоедать друг другу.

«Ты завтра выйдешь к нам?» Молчок. Юля еще ни разу не выходила два дня подряд. Деньги кончатся, опять появится на ночь. Не работница. У девушки по вызову должен быть стимул, чтоб выходить работать в контору регулярно. Дети, счета за квартиру, за учебу. Наркотики, на крайняк. Жанна финансировала отчима, чтоб тот не бросил мать-инвалидку. Другие содержат своих мужчин. Как я, например. Я куплю ему что угодно взамен любви, которой уже нет. Не жалко денег. А вот любовь – да. И расстаться не могу. Человек не тряпка – использовали, отлюбили – прощай. Наверное, именно об этом меня жжет сказать, а не о том, кто был мой первый клиент и как я научилась делать минет, и что я никогда не делала его до. Не как-стать-проституткой, а до-чего-мы-все-одиноки и как дорого мы согласны платить за иллюзию теплоты.

Я, наверное, в этом абзаце сказала о себе все. Дай бог, чтобы книга не стала пережевыванием того же, и мне хватило бы мужества рассказать и о других. Зеркало под углом не показывает тебя. Сколько раз натыкалась в зеркале на чужой взгляд, не понимая этого. Это не я, а та тетя на заднем сиденье. Или зеркалу лучше видно?

Очень люблю ночную езду и большой сверкающий город, такой красивый и чистый без людей. Но сегодня у меня вынужденный выходной. Новая нянька переоценила свои силы, не выдержала воплей полугодовалых двойняшек, пришлось ехать домой, подменять ее. Девчонки работают без меня. Стас балдеет в Сарапуле, у него законная ежемесячная пьянка, он специально уезжает, чтобы я не расстраивалась, глядя на него. Я пользуюсь этим и развлекаюсь со старым компьютером, которым однажды постоянный клиент рассчитался за девушку. Лет двадцать прошло с тех пор, как впервые села за комп, и вот наконец-то обзавелась собственным. Я помню и школьные «Агаты», и черно-зеленые «Роботроны», и белорусские IBM-cовместимые «Искры». Ай-Би-Эмка была когда-то настоящим сокровищем.

Ну ты, дружок, и тормоз. Как раз время обдумать фразу. На диване сопит Толя, еще один постоянный клиент – жена выгнала. «Чтобы семейная жизнь стала гармоничной, у мужа должно быть чувство вины». Его собственная мысль или вычитал где? Спать я хочу. Сейчас разберусь, почему комп стал печатать красным шрифтом, и лягу. Не с Толей, избави боже. Он мне почти родственник.

В то наивное время, когда я еще не вышла официально замуж, и у меня было только двое детей… то есть очень давно, в прошлой жизни… Работала я тогда продавщицей в небольшом магазине на перекрестке. Магазин старый, бывший купеческий лабаз, и в подвале под ним запросто поместился бы грузовой состав. Вокруг сплошь частный сектор, так что через месяц я знала многих покупателей по именам, а они меня и подавно.

Лада. Чистенькая аккуратная девочка. Она всегда стеснялась, пережидала, чтоб в магазине не осталось других покупателей. И брала презервативы – пачек по десять. Часто. Я думала, просто хобби такое – сексом заниматься, но сменщица, что тоже это приметила, разочаровала меня:

– Что ты, она проститутка.

Меня это изрядно озадачило. Книги, ТВ, газеты создали у меня несколько иное представление о девушках этого рода. А Лада с точки зрения заезженной работой и забытой мужем женщины вызывала максимум симпатии. В ней чувствовалось достоинство и своеобразный покой. Не думаю, что они были в тот момент у меня. Чем она занимается, в округе, похоже, все знали, – парни иногда спрашивали меня:

– Вы видели Ладу? Она заходила сегодня?

– Я как-нибудь к вам в подружки попрошусь, – однажды сказала я, выдавая ей стандартный набор – очередную порцию презервативов (обязательно гладких) плюс земляничный «Орбит».

Лада только молча улыбнулась. Еще бы. Я старше лет на десять. Мне самой в ее возрасте такие казались мумиями.

Было жарко, в магазин вошла старуха и купила стеклянную бутылку лимонада. Я открыла ее, старуха жадно выпила около половины и, отдышавшись, сказала: "У нас в Туркменистане на каждом углу киоски с газировкой. А тут…"

– Знаю, сама оттуда. Из Красноводска.

Она внимательно посмотрела на меня блеклыми глазами:

– А я из Небит-Дага. В обкоме партии инструктором была. Зачем только этот статус переселенца…

Мы разговорились, обе до слез растроганные встречей. Старуха выражалась грубо, резким скрипучим голосом. Отказавшись полтора года назад от туркменского гражданства и квартиры в Небит-Даге, она получила бумажку вынужденного переселенца, по которой здесь ее кое-как заселили в общагу, набитую алкашами. Добрых слов для России у нее не нашлось.

На наши со сменщицей жалобы о загруженности – предыдущая бригада работала по двое, и просьбы повысить зарплату директор магазина отреагировал странно – нанял товароведа. Тогда мы сказали, что дорабатываем последнюю смену, пусть ищет новых продавцов.

На этот раз Эдуард Эдуардович подошел сам и предложил мне работу. Я напомнила, что когда-то уже пыталась устроиться к нему. Он еле раскопал меня в ворохе своей памяти: «Ты показалась мне слишком болтливой».

Ну вот. Три года назад место дизайнера в его фотостудии, самой первой (и до сих пор самой крупной) в городе, было пределом моих мечтаний. А сейчас? Я уволилась из магазина. Он взял троих стажеров, в том числе и меня, на два места, и не мог или не хотел сделать выбор уже вторую неделю. Бесплатные работники очень удобны. А для меня работать из любви к искусству это непозволительная роскошь. Надо было кормить младшего ребенка. Старший сын и так жил у родителей. Стас отсутствовал в Ижевске, уехал на заработки. К тому моменту, когда Эдуард Эдуардович повел двух других девушек в ателье фоткать друг дружку топлесс, требовалось что-то решать.

Дома давно валялась старая крошечная визитка: обнаженная золотистая девушка и номер телефона. Стас утверждал, что вытащил ее у друга из кармана. Дизайн-студии заказывали печатать подобные штучки. И еще я видела объявления на столбах: «Требуются коммуникабельные девушки на неординарную работу». Я думала, что уж этого-то добра всегда хватает, и без особой надежды набрала номер с визитки:

– Скажите, вам девушки нужны?

Удивилась, услышав живое:

– Нужны!

Договорились о встрече. Приедет белая «девятка». Я изрядно испсиховалась, пока ждала, представляя невесть что. Мимо проехала машина, набитая качками – я и вовсе спряталась в кусты, как зайчик. Подкатившая реальность оказалась такой же неожиданной, как Лада. Упитанный дядя вполне домашнего вида смущался не меньше меня. Пытался отговорить – мол, это не ваше. Я объяснила, что должна много денег, надо быстро отдать. Имела в виду, наверное, шестнадцать тысяч долга за квартиру, но куда важнее – восемьсот сорок рублей, которые я задолжала няне за неделю, пока проболталась у Эдуарда Эдуардовича. В общем, решили, что съезжу домой, переоденусь, и через час меня заберут на работу.