Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– А зачем? Он дал мне, как он сам говорил, лучшее, что в нем было. Нам никогда не удалось бы воссоздать невероятную атмосферу той ночи… Нет, так было лучше… Не надо пытаться вновь пережить слишком хорошие мгновения… Но я была права, когда сказала, что это было самое странное приключение в моей жизни? Вам не кажется чудом, что мужчина, изменивший мою судьбу, заставивший меня жить во Франции, а не в Америке, мужчина, чье влияние я ощущала дольше всего, был никому не известным англичанином, которого я случайно встретила в аэропорту?

– Это похоже, – сказал я, – на античные истории, в которых бог, чтобы общаться со смертными, одевался нищим или странником… На самом деле, Марсель, незнакомец не так уж изменил вас, поскольку вы в конечном итоге вышли замуж за Рено, а это, по сути дела, тот же Джек, только под другим именем.

Она на мгновение задумалась.

– Ну конечно, – сказала она. – Природу нельзя изменить; разве что чуть-чуть подправить.

Миррина

Творчеством Кристиана Менетрие восхищались лучшие писатели нашего поколения. Правда, было у него и немало врагов, отчасти потому, что где успех – там и враги, отчасти потому, что к Менетрие признание пришло поздно, и к этому времени его собратья по перу и критики уже привыкли видеть в нем поэта для избранных, который вызывает уважение, но не способен стать баловнем публики, а стало быть, восхищаться его произведениями было и благородно, и безопасно. Начало карьеры Менетрие положила его жена Клер, женщина честолюбивая, пылкая и деятельная, убедившая в 1927 году композитора Жан-Франсуа Монтеля сочинить музыку к лирической драме мужа «Мерлин и Вивиана». Но окончательным превращением Кристиана в автора сценичных и не сходящих с подмостков пьес мы обязаны актеру Леону Лорану. История эта почти никому не известна и, на мой взгляд, заслуживает внимания, потому что проливает свет на некоторые малоизученные стороны творческого процесса.

Леон Лоран, сыгравший такую благотворную роль в возрождении французского театра между двумя войнами, на первый взгляд меньше всего напоминал «комедианта». Совершенно чуждый самовлюбленности, всегда готовый бескорыстно содействовать успеху любого шедевра, он в буквальном смысле слова был жрецом театрального искусства и при этом отличался редкой образованностью. Все, что он любил в искусстве, было действительно достойно любви, но мало этого: он знал и понимал самые сложные и непопулярные произведения. Создав свою собственную труппу, он не побоялся поставить эсхиловского «Прометея», «Вакханок» Еврипида и шекспировскую «Бурю». Его Просперо и Ариэль в исполнении Элен Мессьер запечатлелись в душе многих из нас среди самых возвышенных воспоминаний. Как актер и постановщик Лоран вдохнул новую жизнь в произведения Мольера, Мюссе и Мариво в ту пору, когда погруженный в спячку театр «Комеди Франсез» еще только ждал появления Эдуара Бурде, которому суждено было его пробудить. Наконец, среди наших современных писателей Лоран сумел найти тех, кто был достоин продолжать прекрасную традицию поэтического театра. Французская драматургия обязана ему школой и целой плеядой авторов.

Я уже сказал, что с первого взгляда Лорана трудно было принять за актера. В самом деле – его интонация, манеры, речь скорее вызывали представление об учителе или о враче. Но такое впечатление сохранялось недолго. Стоило вам в течение пяти минут понаблюдать его игру на сцене, и вы тотчас убеждались, что перед вами – великий актер, наделенный поразительным даром перевоплощения и способный с равным успехом быть величавым Августом в «Цинне», трагикомическим Базилем в «Севильском цирюльнике» или потешать зрителей в роли аббата из комедии «Не надо биться об заклад».

Кристиан Менетрие восхищался Лораном, не пропускал ни одной премьеры с его участием, но, по всей вероятности, между писателем и актером никогда не завязалось бы личного знакомства, так как оба были застенчивы, не вмешайся в это дело Клер Менетрие. Клер разделяла восторженное отношение мужа к Леону Лорану; она мечтала, чтобы Кристиан писал для театра, и при этом прекрасно понимала, что толкнуть его на эту стезю может только по-настоящему культурный актер. Поэтому она решила во что бы то ни стало ввести Леона в круг их интимных друзей, и ей это удалось. Клер все еще была красавицей с матовой кожей и аквамариновыми глазами, а Лоран никогда не мог устоять перед женской красотой. Вдобавок с той минуты, как знакомство состоялось, мужчины не могли наговориться о театре. У Кристиана было множество различных идей на этот счет, и большинство из них совпадало со взглядами знаменитого актера.

– Величайшее заблуждение реалистов, – говорил Кристиан, – в том, что они на сцене рабски копируют повседневную речь… А зритель как раз ищет в театре совсем другое… Нельзя забывать, что драма родилась из обряда, что шествия, выходы и хоры занимали в ней громадное место… Да и в комедии тоже… Нам твердят, что Мольер-де прислушивался к языку крючников моста Менял… Что же, возможно, пожалуй, даже бесспорно, однако он прислушивался к этому языку, чтобы потом его стилизовать.

– Вы правы, – отвечал Леон Лоран. – Вы совершенно правы. Вот почему мне и хочется, Менетрие, чтобы вы писали для театра… Ваши лирические тирады, ваши изысканные образы… Вопреки поверхностному впечатлению они великолепный материал для актеров. Возьмите же на себя роль скульптора. Мы оживим ваши статуи.

Лоран говорил короткими фразами, которым его прекрасный голос придавал глубокую выразительность.

– Да ведь я и так пишу для театра, – отвечал Кристиан.

– Нет, дорогой! Нет!.. Вы пишете поэмы-диалоги, это театр в кресле у камина, но вы ни разу не дерзнули предстать перед публикой.

– Мои пьесы не ставят.

– Скажите лучше, что вы никогда не стремились к тому, чтобы их ставили… Вы никогда не считались с законами сцены. А ведь без этого нет театра… Напишите пьесу для меня… Да, мой друг, лично для меня… Тогда вы увидите, что такое репетиция… А это лучшая школа… Понимаете, вы еще не избавились – на мой взгляд, это ваш единственный недостаток – от некоторой ходульности символизма… Так вот, стоит вам услышать ваш текст со сцены, и вы сами заметите все ваши промахи. Театральные подмостки для драматурга – то же самое, что для оратора пластинка с записью его голоса. Он слышит свои недостатки и исправляет их.

– Вот эти самые слова я твержу Кристиану с утра до вечера, – сказала Клер. – Он создан для театра.

– Не знаю, – сказал Кристиан.

– Ну что вам стоит попробовать… Я вам повторяю: напишите пьесу для меня.

– На какой сюжет?

– Да их у вас сотни, – сказал Леон Лоран. – Боже мой, ведь каждый раз, как мы встречаемся, вы излагаете мне первый акт какой-нибудь пьесы, почти всегда блестящий. Сюжет! Да вам надо только сесть за стол и записать то, что вы мне уже рассказывали… И вообще, это проще простого. Я с закрытыми глазами возьму любую пьесу, какую вы мне принесете.

Кристиан на мгновение задумался.

– Пожалуй, у меня есть одна идея, – сказал он. – Вы знаете, как меня сейчас волнует угроза войны, как я пытаюсь, к сожалению тщетно, привлечь внимание французов к откровенным планам безумцев, правящих Германией…

– Я читал ваши статьи в «Фигаро», – сказал Леон Лоран. – Они красноречивы и полезны. Но только, вы сами знаете, слишком современная пьеса…

– Да нет же, я вовсе не собираюсь предлагать вам пьесу из современной жизни. Я хотел бы перенести действие совсем в другую эпоху. Помните, как вели себя афиняне, когда Филипп Македонский требовал жизненного пространства и завоевывал одно за другим маленькие греческие государства? «Берегитесь, – твердил афинянам Демосфен. – Берегитесь! Если вы не придете на помощь Чехословакии, вам тоже не избежать гибели». Но афиняне были доверчивы, легкомысленны, а у Филиппа была пятая колонна… Демосфен потерпел поражение… А потом в один прекрасный день настал черед Афин… Это будет второй акт.

– Великолепно! – с увлечением воскликнул Леон Лоран. – Чудесно. Вот вам и сюжет! А теперь не откладывайте в долгий ящик и за работу!

18
{"b":"662649","o":1}