Иванов тотчас позвонил мэру, но того не было ни дома, ни на службе. Опасаясь самих себя, да и за самих себя, супруги решились открыть письмо. Волнуясь, как новички, они, подержав конверт на пару, осторожно, специально тупой бритвой, приоткрыли его и легонько вынули письмо. Гордые успехом, они смогли убедиться, что опыт вещь важная, и упорный труд всегда может рассчитывать на вознаграждение.

  ' Главный уверяет, что можно обойтись и без гробов. Но, если тебе для выстрела и нужны гроб или два, это понятно. Но ты же двадцать штук заказал. Такое не утаишь, все равно докопаются. Три избушки в прошлом году сожгли, а они потом все нарисовались у тещи в огороде. Неужели там своих гробов нет. В таких делах нечего экономить. Главный сказал, стрелять надо с толком, с минимальной потерей для своих. Главный с тебя потом вычтет за гроб для тещи.

  Пока, привет команде, Сережа'.

Глава 9

  Немая.

Глава 10

  Где объясняется немое, долгое и мучительное удивление супругов Ивановых, владевших ими всю предыдущую главу. Поняв, что письмо не относится к изученной ими ранее категории супружеских измен, решено было Иванову отправить на розыски мэра.

  Глава 11

  Иванова отложила 'Правду' и приложила к ней маленький, второпях надушенный ландышевыми духами, оставшимися еще от мамы, конверт, с четвертной долей старухиного заработка. Иная правда нуждается и в поддержке. Еще один конверт был со злополучным письмом, явно требующим непременную осведомленность мэра. Приписка Селедкину П.В. в данном случае роли не играла.

  Вдруг, в дверь, приветливо распахнутую солнечному дню, вбежал маленький, мгновенный человек и спросил писем.

– Каких писем. Искренне удивились Ивановы.

– Писем, писем и денежных переводов, запальчиво настаивал пришелец.

  Трое верзил, загородив дверь, совершенно лишили помещение почтового отделения возможности проникновения последних осенних лучей.

  -Да, вот же письмо, мне, Селедкину П.В. сказал человек и схватил не только свое, но и надушенное письмо и несколько даже писем старухи.

  Растерянный Иванов, изучивший жизнь лишь по скудной переписке жителей города Н, не знал, что делать. Иванова же наоборот, вцепившись в рукав рокового незнакомца, устойчиво требовала удостоверения личности.

  Предполагаемый Селедкин даже порылся в карманах, но вспомнив, что не прихватил с собой документа, миролюбиво успокоил:

  ' Селедкин – это псевдоним, милая дама. Псевдонимам же документы не выдаются'.

  И четверка быстро исчезла в клубах дыма и пыли, оставляемых выглядящей провинциальной уже машиной, предоставив Ивановых недоумению одиночества.

  Начав уже дышать, но, не успев еще подумать, они снова позвонили мэру, и не застав его снова ни в мэрии, ни дома, супруги решили пришествие самозванца Селедкина полностью проигнорировать, как не случившееся. Они с единым вздохом согласных во всем супругов надушили другой маленький конверт, вложив туда свою, уже четвертую часть старухиных денег. На, приветливо вздутые им навстречу в виде различных фигурок, шоколадки они вполне безразлично посмотрели, как на роскошь, уже чужую. Так внезапно и трагически закончилось чаепитие двух супругов – соратников, этих верных городу горожан.

   Глава 12

   Старуха затопила печь, хотя на улице еще и было тепло, но все время мерзли ноги. Она села на табуретку и вонзила свое лицо, с нацепленными на нос очками, скорее напоминающими лупы ювелира, в первое выбранное из охапки письмо. Сначала она всегда читала письмо. Потом долго думала, потом проверяла, есть ли в конверте деньги и если находила их, то после нехитрого учета, прятала деньги в ведро, накрывала доской и сверху клала гладкий, толстый камень, так что ведро это ничем не отличалась от нескольких подобных с квашеной капустой или малосольными огурцами, хранящимися в подвале. Когда ведро набиралось полным, старуха уносила его, доверяя свои деньги иной судьбе.

   Письма же были двух типов, требующие приворота и им противоположные. Иногда кто-то просил у старухи здоровья себе или детям. Находились и алчные духом, просящие только денег. Старуха отвечала им, имеющим, судя по всему, уже и любовь и здоровье, сухим отказом и вкладывала в письмо какую-нибудь поучительную историю, которыми изобиловала 'Комсомольская правда'. Делясь подобным образом с алчными, старуха прочим адресатам предоставляла отчет, настоянный из трав и ее долгого шепота.

  Глава 13

   Зиночка была доставлена в больницу скорой помощью и сразу же переведена в отделение инсультников, так как психиатрического отделения в больнице не было. Лечащий врач определил ее состояние, долго допрашивая, как мании; какие именно он пока не уточнял, давая Зиночке шанс, который сам давно потерял, когда-нибудь да выбраться из этого заведения. Слова, которые она чаще всего выкрикивала воспаленными губами, были: ' телефон, старуха, не могу больше так жить и, почему-то, мэр'. Мэр просидел в ее палате целый час и уехал домой. Но по дороге, домой ехать, передумал. Его водитель бодро зашел в магазин и вышел оттуда с бутылками вина. Мэр грустил, уткнувшись носом, как в детстве, в холодное стекло. Машина кружила несколько часов по одним и тем же улицам, постепенно спугнув горожан, привыкших мечтать на свежем воздухе. Уже стемнело, когда машина остановилась на центральной улице города. Мэр невесело посмотрел на единственный памятник в городе, постучал в дверь. За дверью ответили. На рассвете он вышел оттуда с заведующей ЗАГСом. Перейдя улицу, они вошли в сонное помещение ЗАГСа. Заведующая, стесняясь надеть очки в присутствии мэра, близоруко улыбаясь, заполнила два документа. Мэр спрятал в карман свидетельство о разводе, а его дама, бережно положила в сумочку, свидетельство вполне противоположного свойства. Так мэр города оказался снова женат.

  Зиночка сидела на кровати и смотрела, как осенние листья брели по дороге. В палате она была одна, в городе редко кто терял рассудок. Она подошла к окну, оно было за решеткой и открыть его невозможно. Дверь была заперта. На полу около кровати, стоял горшок, совершенно похожий на те, которыми матери приучают годовалых детей к чистоплотности. Все напоминало заключение. Зиночке стало, вдруг, смешно и захотелось на свободу. Она пододвинула кровать к окну, открыла форточку и выскользнула в нее тихо и легко, как птица навсегда покидает клетку, не оглядываясь. Она быстро дошла до кладбища, замерзая в больничном халате. Там в конторе, когда-то работал отец. Другого дома у нее уже не было.

  В конторе горел свет, и слышались голоса.

  Когда ее тоненькая, как тень, фигура появилась на пороге, Селедкину показалось, что заброшенное кладбище, ошибившись, посетила богиня. Он встал и представился по имени отчеству, как бы не уточняя рыбное свойство своей фамилии. Такое с ним случилось впервые. Зиночке же он показался веселым и быстрым, как молния. Любовь с первого взгляда не была свойственна обитателям маленького города, которые знали друг друга с самого рождения и до смерти. Да, и приезжие, скорее проезжали город, чем заезжали в него. Но на этот раз чудо случилось.

  Глава 14

   Старуха снова сидела в милиции и оправдывалась, что мэру она вреда не причинила, а локон отрастет, и упрямо добавляла, что Зиночку она видит впервые, хотя перед ней кроме лейтенанта никого не было. Отпустили старуху только через несколько месяцев. Она шла домой, прихрамывая и присаживаясь на каждую встретившуюся скамейку. Дойдя до дома, она вошла в него, тут же вышла, оставя дверь открытой настежь. Она уходила, неся ведро не то малосольных огурцов, не то квашеной капусты. Больше в городе старухи никто не видел.