Когда все статьи о новых моделях метел в « Выбери себе метлу» были прочитаны, а звук плескания в ванной так и не прекратился, у Малфоя иссякло терпение.

Подойдя к двери, он громко постучал.

— Грейнджер, чем бы ты там ни занималась, сваливай уже оттуда!

Ответом ему послужил лишь прежний шум воды. Он стукнул по двери еще раз.

— Мать твою, выходи оттуда, иначе я сам ее открою. Заебался ждать, — крикнул Драко.

Гермиона молчала, и Малфой нахмурился. Обычно девушку выводило из себя, если он подгонял ее, и она не упускала возможности бросить колкость в его сторону, но сейчас просто игнорировала слизеринца. Разозлившись, Драко снял запирающее заклинание с двери и вошел внутрь.

— Я, конечно, приветствую, если ты все же решила утопиться, но… Грейнджер?

Он ожидал разъяренных криков, взвизгов или проклятий, но она просто молча сидела в ванне, подогнув колени под подбородок, и, положив на них голову, смотрела в стену. Вода била по лодыжкам девушки и, не задерживаясь, стекала в слив.

— Какого… хера происходит? — Драко не видел ее лица, но, посмотрев на воду, заметил красные разводы, которые вели от скрытой части ее тела.

— Малфой, выйди, — устало проговорила Гермиона, не поворачиваясь. — Если хочешь устроить перепалку, давай в другой раз, сегодня у меня нет сил для склок с тобой.

Что-то в ее голосе было не так. С ней совершенно точно было что-то не так.

— Грейнджер, что с тобой? — Драко чувствовал, как злость внутри него меняется, с опаляющей, оттого, что она смела ему не отвечать, на раздражительную, из-за того, что он не понимал, что происходит.

Пройдя чуть вперед, Малфой завел руку ей за волосы и повернул к себе за подбородок, заставив отклониться. Его челюсти сжались и, кажется, даже потемнело в глазах от абсолютного неконтролируемого бешенства.

Ее губа была рассечена, а левую часть тела покрывали кровоточащие раны, абсолютно точно сделанные заклинанием.

— Кто? — короткое слово еле вылетело из губ Малфоя, потому что ему казалось, что если он произнесет чуть больше звуков, то просто взорвется.

— Спроси у Блетчли и Монтегю. Это ведь тебя они упоминали, — сказала она, выдернув лицо из его рук и вновь отвернувшись.

Он медленно закрыл глаза, успокаивая внутри себя бурю. Это подождет. Малфой прошел к окну и сдернул с сушилки большое белое полотенце.

— Иди сюда.

Эта фраза была настолько режущей слух и непривычной, что казалась каким-то монтажом, благодаря которому она звучала именно его голосом. Гермиона вновь посмотрела на него, понимая, что он хочет, чтобы девушка закуталась в полотенце. Моргнув, Грейнджер выиграла себе несколько секунд и, не увидев никаких признаков того, что это шутка, она подняла брови, чувствуя, как даже это маленькое движение причиняет ей боль.

— Я раздета вообще-то, — сказала гриффиндорка так, будто у него резко упало зрение, и он не различал очевидных вещей.

— Ой, чего я там не видел, Грейнджер, — закатил глаза Малфой и, не дав ей отойти от шока, приподнял за руку, помогая встать.

Скользнув взглядом по ребрам гриффиндорки, Драко сжал челюсти. Порезы выглядели глубже, чем он думал, и она правильно сделала, что не пыталась залечить их заклинанием, рискуя сделать еще хуже.

Левый бок саднил, и Гермиона даже боялась посмотреть вниз, чтобы оценить масштабы катастрофы, но, встав, тут же почувствовала, как махровое полотенце окутало ее тело. Он сделал это быстро, просунув ткань под руками девушки. Гермиона стояла и смотрела на его четкие движения, почти безжизненные, будто Драко отчаянно пытался сдержать в себе какие-то эмоции. В следующую секунду он неожиданно подхватил ее на руки и понес в комнату. Она была слишком шокирована, чтобы возразить или просто что-то сказать. Драко действовал так, будто каждый день делал подобное. Порез начал болеть сильнее, и она поморщилась, закрыв глаза. Белое полотенце, скорее всего, успело стать розоватым с левой стороны. Гермиона приподняла ресницы, как только почувствовала терпкий аромат сандала, миндаля и свежести, что обычно ощущала на воротнике рубашки Драко, только еще более концентрированный. Она лежала в его комнате, которая уже была погружена во тьму. Малфой набросил на девушку покрывало, лежавшее на другой части постели.

— Лежи здесь, не вздумай двигаться, — голос четкий, безэмоциональный. — Я скоро приду.

Грейнджер бы улыбнулась этой милой и странной потребности отчитаться в том, когда он вернется, если бы жжение в боку не пересилило все возможные границы. Она поморщилась, утыкаясь в подушку, а когда повернулась, чтобы схватить воздуха, его уже не было.

***

Драко практически хотелось смеяться. Взорваться смехом, чтобы коридор утонул в этих звуках, чтобы как-то заглушить неимоверную ярость, которая орала, билась в его груди, раздирая внутренности. Ощущение боли в карих глазах, кажется, вытатуировалось на обратной стороне век Малфоя, подстегивая злобу. Ненависть. Ебаная ненависть ощущалась на вкус как потребность, требующая мгновенного и беспрекословного удовлетворения.

Буквально выбив дверь в гостиную Слизерина, несмотря на услужливо отъехавшую стену, он зашел внутрь, ища глазами друга. Взгляд зацепился за угольно черную макушку Блетчли, и все остальное расфокусировалось, накрылось лавиной эмоций, которые Драко сдерживал изо всех сил.

Толчок, хруст костей, несколько ударов — Малфой даже видел красные капли на ковре, но их было так чертовски мало, чтобы удовлетворить монстра, жаждущего крови внутри него. Он слышал, как однокурсник кашляет, стоя на четвереньках, чувствовал, как горят кисти рук, но продолжал бить как маггл, выбивая из дерьмо из Майлза. Видимо, магглы знают толк в разрядке — только так Драко на мгновение переставало хотеться свернуть Блетчли шею.

— Скажи мне, у тебя проблемы со слухом? Или ты расхрабрел настолько, что посмел мне перечить? — зашипел он ему в ухо, отталкивая к камину.

Мимоходом Драко слышал вздохи и суету вокруг, но ему было плевать — хотелось мести.

— Мерлин, Малфой, я не желал делать что-то тебе назло… — тараторил Майлз, вытирая окровавленное лицо. — Эта сука просто вывела меня из…

— Круцио!

Крик заполнил комнату и до краев наполнил Драко спокойствием. Вот так, уебок. Прочисти свои гланды. Сбоку кричали люди, отходя к стенке и пытаясь понять, что им важнее: не попасть под горячую руку обезумевшего Малфоя или интерес, чем это закончится.

Когда вопль слизеринца стих, Драко повернулся.

— Монтегю еще, да? Пусть становится в очередь или, может, еще кто-то хочет посмотреть, что бывает, если идти наперекор моему слову?

Наверное, это одна из тех черт, которые отразились на нем за время наблюдения за Волдемортом. Никогда не показывать своей слабости тем, кто ниже, потому что почувствовав это, они сожрут тебя с потрохами.

— Малфой, я не… — сидящий на полу слизеринец все еще не мог уяснить, что ему стоит помолчать.

— Даже псина понимает слово «нет», а ты, кретин, не способен? Возможно, стоит тебя научить?

Драко вновь вознес палочку над ним, подстрекаемый собственной яростью, когда перед ним встало знакомое лицо, разделяя их с Майлзом.

— Стоп, остановись, Малфой, хватит, — спокойно произнес Блейз, медленно протягивая руку и опуская его палочку.

Ненависть все еще кричала в Драко, говоря закончить начатое, но здравый смысл в лице Забини уговорил его отступить.

— Пойдем, — сказал друг, уловив что-то в его взгляде.

Гостиная, несмотря на запредельное количество зрителей, погрузилась в абсолютную тишину, когда друзья проходили мимо.

— Пошли вон, — произнес Малфой, когда они зашли в спальню и увидели там несколько человек, которые оказались не настолько смелыми, чтобы досмотреть сцену до конца.

Дважды повторять не пришлось, и через секунду Драко и Забини уже стояли вдвоем, окруженные десятками кроватей.

— Мне нужно заживляющее зелье, — произнес Малфой.

Собственно говоря, это то, за чем он пришел в гостиную Слизерина. Можно было бы отвести Гермиону к мадам Помфри, чтобы та смогла залечить порезы, так как раны, нанесенные заклятием, требуют очень умелой руки, дабы не навредить, но она бы задавала кучу вопросов. И Драко был уверен, что нужное зелье у школьного врача тоже имелось, но не существовало сценария, где целительница бы спокойно отдала его, не увидев больного. А ему почему-то казалось, что внимание — это последняя вещь, которая необходима Грейнджер. Сумасшедшие Кэрроу, Амбридж, еще Бог знает кто — для них это отличная возможность подмешать ей в лекарство яд, ведь они с таким рвением постоянно пытались навредить девушке, словно имели с ней сугубо личные счеты. А последний отчим Забини был чертовски известным зельеваром, который обладал талантом и некоторой формой паранойи, снабжая пасынка десятками бутылочек на все случаи жизни, и к чести старика, нужно было отметить, что такие случаи часто наступали.