Пригубив сливочного пива, Малфой вслушался в слова, которые доносились из радиоприемника. Довольно приятный мужской голос накладывался на ритмичные звуки, создавая то, что действительно хотелось слушать.
Every time we lie awake after every hit we take. Every feeling that I get, but I haven’t missed you yet.
Ему стало интересно, когда же все пошло наперекосяк. Когда он перестал узнавать себя в зеркале и перестал даже чувствовать себя собой? Это был как гребаный вирус, который поселился у него под кожей и прогрессировал. Сегодня, уходя, он еле воздержался от того, чтобы оставить Грейнджер громовещатель, только чтобы не пересекаться с ней, потому что, кажется, чем дольше Драко видит ее медовые глаза, тем больше этот яд распространяется по телу. Но потом, решив, что это было бы слишком жалко, Малфой перехватил ее, когда она пришла в башню после уроков.
― Я ухожу, и только попробуй высунуть свой нос отсюда, Грейнджер.
Он сказал это грубо и резко, практически не смотря на нее. Как раньше. Они избегали друг друга, и это было так явно. Она закрывалась в своей комнате, сидя там буквально постоянно. Зачем ты это сделала, Грейнджер? Возможно, все началось в ту ночь, когда она провела своим языком по его порезу на губе и занесла туда какую-то сводящую с ума заразу? Или когда он решил, что спасти ее от пыток приоритетнее, чем жить, без возможности загнать себя в полную жопу?
Only when I stop to think about it. I hate everything about you. Why do I love you? I hate everything about you. Why do I love you?
Музыка была достаточно громкой, чтобы перекричать мысли Драко. Он ведь действительно ненавидел все, что с ней было связано. Абсолютно. Тогда почему вообще…
― Как там обстоят дела с твоей грязнокровкой? ― Забини прервал его размышления, передавая ему вторую бутылку пива.
― Она не моя грязнокровка, Блейз, ― ощетинился Драко, звуча, пожалуй, слишком грубо.
Забини поднял брови вверх, и на секунду его лицо отразило смесь удивления и беспокойства.
― Это фигурально выражаясь, ― спокойно ответил друг. ― Просто в последний раз, когда я с ней контактировал, ясность ее ума недалеко ушла от профессора Локонса после Тайной комнаты, а вот кровожадность…
― С ней все в порядке, ― прервал его Драко, складывая руки в замок.
― А с тобой?
Малфой посмотрел на друга и что-то в его выражении лица показалось ему подозрительным. А он? Драко совершенно точно был очень далеко от того, чтобы быть в порядке.
***
Гермиона прислонила прохладные руки к припухшим от слез глазам. Гламурные чары держались до смешного мало из-за плохой сосредоточенности, поэтому, стоя в туалете, она решила бросить эту затею. Прошло уже много лет, с тех пор как девушка в последний раз была в туалете Плаксы Миртл. Большое пространство со множеством зеркал и кабинок выглядело все также. Котелок издавал булькающие звуки в ответ на брошенные Гермионой листья горячительного дерева. Гриффиндорка грустно улыбнулась, вспоминая, когда, будучи еще детьми, они пытались сварить Оборотное зелье, казавшееся им тогда невероятно сложным. Какая грустная ирония, что столько лет спустя она стоит здесь одна в попытке спасти лучших друзей.
Гермиона посмотрела на часы и отметила, что через пять минут постоянного помешивания нужно добавить три чайные ложки мурлокомля и вскипятить, ожидая тепло-горчичного цвета. Когда она крала нужные ингредиенты из кабинета Снейпа, то всей душой надеялась, что он не запланирует инвентаризацию в ближайшее время, потому что, обнаружив, что именно пропало, и сопоставив это вместе, несложно будет догадаться, для какого зелья все украдено.
Воспоминания о ее мелком преступлении заставили вспомнить, что было потом. Как будто она могла бы забыть. Заплаканные глаза напоминали о произошедшем неприятным жжением и легким покраснением кожи. Еще тогда, на втором курсе, когда Малфой впервые назвал ее грязнокровкой, вытирая слезы, она пообещала, что никогда больше не будет плакать из-за него. Конечно, такое бывало и ранее: он кричал на нее, оскорблял и делал все эти мерзкие вещи, но в этот раз все было не так. Она почувствовала себя отвергнутой. Потянувшись к нему, Гермиона на секунду могла поклясться, что Малфой тоже был во власти момента, что тоже не чувствовал омерзения, о котором постоянно повторяет, словно это единственное слово в его лексиконе. Она могла злиться на себя, ненавидеть обстоятельства, которые уже в тысячный раз толкают ее на нелогичные и безрассудные поступки, но совершенно точно глупо было отрицать: ей хотелось, чтобы он поцеловал ее тогда.
Именно поэтому в этот раз все было иначе. Задумавшись, Гермиона грустно фыркнула: интересно, какое было бы у нее выражение лица, если бы тогда, в хижине Хагрида, под звук блюющего слизняками Рона ей сказали бы, что в следующий раз так горько плакать она будет, когда Малфой не захочет ее целовать?
Зыркнув на часы, гриффиндорка добавила в зелье сушеный мурлокомль. Обычно, когда Малфой уходил на дежурство, то не возвращался раньше двенадцати ночи, но рисковать было слишком опасно, поэтому отлевитировав котел в одну из кабинок и зачаровав ее, Гермиона покинула холодное помещение, освещая дорогу блеклым светом Люмоса.
***
Чертовы подземелья холодеют с каждым днем. Драко ускорил шаг, закутываясь в мантию. Больше не было терпения ждать — он и так потратил слишком много времени. Его внутренности сдавливало плохое предчувствие, и Драко просто перестал нормально спать по ночам, даже если прежним «нормально» было просыпаться от постоянных кошмаров. Но теперь они только участились. Громкий стук в дверь прозвучал звонким эхом в тишине холодного коридора и дыхания парня.
― Мистер Малфой, ― в проеме открывшейся двери показался декан Слизерина, прищурив глаза, ― я тронут вашим рвением к знаниям моего предмета, но на сегодня консультации окончены.
Он сделал попытку закрыть дверь, но Драко перехватил ее, вновь привлекая внимание профессора.
― Это касается личных проблем, профессор.
Снейп едва слышно вздохнул, открывая створку шире, приглашая ученика войти.
― Я посмел надеяться, что нет, ― саркастично бросил он, садясь за свой стол и склоняясь над бумагами.
― Мне нужно увидеть Нарциссу, ― напрямую заявил Драко, опираясь о первую парту и смотря на мужчину впереди.
― Конечно, ― кивнул он, и у Малфоя почти упал груз с плеч до следующей фразы. ― Буквально через три месяца будут рождественские праздники, и вы с легкостью сможете…
― Я не это имел в виду, ― сквозь зубы произнес слизеринец.
Мерлин, как он ненавидел, когда Снейп делал вид, что понятия не имеет, о чем идет речь. Это казалось каким-то изощренным способом развлечения для профессора, и в такие моменты Драко буквально трясло от негодования.
― Мне нужно домой.
― Мистер Малфой, я думал, что сажая вас в одиннадцать лет на поезд, ваши родители объяснили вам, как именно работает школа-интернат.
― Послушайте, мама не отвечает мне на письма. Видимо, там что-то происходит, ― Драко изо всех сил старался не перейти на крик и держать себя в руках. ― А зная о всей ситуации, там точно что-то происходит.
Зельевар поднял глаза на крестника, наконец, оторвавшись от записей.
― Я говорил с Нарциссой буквально вчера. Она… в порядке.
Заминка была мгновенной, но совершенно заметной встревоженному, внимательному глазу. Это накаляло еще больше.
― Мне нужно убедиться в этом самому, ― твердо произнес Малфой. ― Неужели вы не понимаете…
― Это ты не понимаешь, ― оборвал его профессор. ― Ты ничем, слышишь, ничем не можешь помочь, кроме как доставить дополнительных проблем.
Увидев вновь открывшийся рот воспитанника, мужчина махнул рукой, прерывая его.
― И даже если бы я хотел, то не смог бы ничем помочь. Единственный камин, из которого можно попасть куда угодно — у директора.
― Что? Такого никогда не было, ― подозрительно сказал Драко.
― Многого никогда не было, ― профессор отложил перо и встал из-за стола. ― Министерство, дома высокопоставленных особ — туда теперь не попасть просто так. Это логично, что в Хогвартсе, во всех общественных местах камины закрыты. И ты бы сам мог догадаться, конечно, если бы использовал свою голову по назначению хотя бы изредка.
