На секунду, буквально на мгновение ему стало жаль. Жаль ее в самом недопустимом, самом отвратительном смысле. Сочувствие. Оно на секунду наполнило его до краев. На миг он увидел перед собой просто девушку. Напуганную и раненную. Когда вопрос о том, кто это сделал чуть не слетел с губ Драко, он опомнился.

Блять, какого черта? Это нужно вытолкнуть, задушить. Перевесить чашу весов, чтобы никто не сомневался, что такие, как она, ему ненавистны. Даже он.

Гермиона уже развернулась, чтобы подняться по лестнице, гордо вскинув голову, когда он поймал ее за локоть.

— Слушай сюда, грязнокровка, мне глубоко насрать какого ты обо мне мнения — оставь эти размышления при себе, но если ты еще хоть раз куда-то сунешься без моего разрешения, клянусь, я тебя прикую здесь.

Холодный жестокий голос. Отлично. Он даже внутри расслабился. Херово наваждение.

— А то что, ваш «лорд» прикончит тебя, м? — наигранно усмехаясь, спросила Гермиона. — Напомни мне свои любимые цветы? На твои похороны я специально принесу не те.

— Нет, Грейнджер, это я могу тебя прикончить. И я, блять, не шучу.

Он откинул ее от себя, и она отступила назад, потирая руку. “Ой, ради Салазара, я даже не сжимал” — пронеслось в голове у Малфоя. Драко услышал, как Гермиона стучит каблуками по лестнице, убегая к себе.

Через полчаса в комнате рядом послышались негромкие звуки женского голоса и противного хихиканья, в которых Гермиона узнала Лауру Мэдли — девицу из пуффендуя.

Закатив глаза, девушка взяла с тумбочки палочку и наложила заклятие, мгновенно погрузив спальню в тишину.

***

Практически весь следующий день Гермиона провела у себя. Голова болела, а часть, на которую пришелся удар, особенно. Организму нужен был отдых, поэтому она засыпала через каждые три часа, но сны были беспокойными и, кажется, утомляли еще больше. Ближе к ужину Гермиона все же поняла, что живот не перестанет урчать от пропущенного завтрака и обеда, поэтому девушка нехотя привела себя в порядок, чтобы выйти в Большой зал.

Привела себя в порядок. Если это можно так назвать. Как и ожидалось, синяк на лице превратился в целую вселенную из цветов и оттенков. Бордовый, переходящий в синеву у скулы, отек вряд ли придавал Гермионе лоска. Не то, чтобы это ее заботило.

Но гриффиндорку определенно заботил ажиотаж вокруг ее персоны в Большом Зале. Когда все уже вроде бы свыклись с появлением Грейнджер в школе без друзей, синяк на пол-лица явно подогрел уже остывший интерес. За время поедания рагу с грибами и созерцания рисунка на чашке чая, она, краем уха, услышала самые невероятные версии происходящего. Взгляды были заинтересованными, но в большей степени сочувствующими.

Проходя по коридору назад в башню, Гермиона даже похвалила себя за то, что спустилась сегодня, а не завтра, когда вся первая волна удивления пришлась бы на время уроков.

Открыв дверь в башню, она боковым зрением уловила какие-то движения, и ее рука сжалась на палочке в кармане в поисках защиты. Гермиона ясно видела Малфоя, сидящего в Зале, поэтому это не мог быть он.

— Паркинсон! — крикнула Гермиона, отпуская палочку и еле слышно выдыхая. — Что ты здесь делаешь?

Слизеринка сидела на темном диване, закинув ногу на ногу и листая «Спеллу» — чтиво, где самой важной статьей были примеры гламурных чар.

— Что я здесь делаю? — нарочито возмущенно произнесла Паркинсон, не отрывая глаз от журнала. — Это башня моего парня, тупица, он сказал мне пароль, потому что всегда рад меня видеть, и не тебе указывать, где мне быть!

— Хм, ну я бы так отчаянно не называла своим парнем человека, который вчера, судя по звукам, не мог отлепиться от пуффендуйки, — усмехнулась Гермиона.

Руки Паркинсон сжались на страницах, едва не продырявив колдо с рекламой новых духов, а взгляд ужесточился. Кажется, попала в больное место?

Будь они в другой ситуации, Гермиона даже пожалела бы ее. Ей всегда было жаль женщин, что живут мужчиной, который на самом деле не рядом. Но не в этом случае.

Журнал полетел на стол и, вскочив на ноги, Паркинсон соизволила поднять на нее взгляд.

— Даже не смей… Фу, мать твою, что за уродство? — слизеринка скривилась, пристально вглядываясь в лицо Гермионы, а потом отвращение сменилось издевательской усмешкой. — Это же как нужно было довести Драко, чтоб он тебе преподал такой урок?

Гермиона только открыла рот, но вдруг за спиной послышался голос:

— Это сделал не я, Пэнси, что ты несешь?

Малфой прошел мимо, не взглянув на свою соседку по башне. Его голос звучал холодно и отстранено.

— Малыш, я так соскучилась, — проигнорировав реплику парня, она обвила его торс двумя руками.

Малфой приобнял слизеринку за плечи, смотря прямо на Гермиону. Он выглядел расслабленно, но глаза пристально вглядывались в мимику гриффиндорки, пытаясь понять, что здесь могло произойти за пару минут, пока девушки были наедине.

— У меня патрулирование, Грейнджер, — произнес Малфой, все еще не отводя взгляд. — Я надеюсь, ты помнишь, что сидишь тут и никуда не выходишь?

— Я надеюсь, сегодня в замок проникнет тролль.

— И чтобы тебе не было скучно, — блондин отошел от однокурсницы и, взяв на одной из полок пару тетрадей, кинул их на стол, примяв журнал Пэнси, — я оставлю задания по зельеварению и чарам. Ненавижу теорию.

Она медленно закрыла глаза. Ну, конечно, правда, ты не знаешь ничего о ненависти, ублюдок.

— Серьезно? — послышался писклявый смех Пэнси. — Она делает за тебя домашнее задание? Грейнджер, ты хуже домашнего эльфа! Хотя нет, знаешь, некоторые из них бывают симпатичными! Может и за меня сделаешь?

Неосознанно Гермиона сделала шаг вперед, и дерганная Паркинсон тут же схватилась за палочку и направила древко прямо ей в лицо. Она не планировала ничего подобного, но, видимо, слизеринка слишком хорошо запомнила первую ночь в Хогвартсе.

— Только подойди ко мне, грязнокровка, и я расшибу твою уродливую башку!

— Грейнджер, — предупредительно сказал Малфой, но не сдвинулся с места, полагая, что Гермиона не наступит на грабли дважды.

— Паркинсон, сходи в лазарет за успокаивающим зельем, — деланно безразлично заметила она и села на край кресла, чтобы как-то объяснить свой шаг.

Когда старосты выходили через портрет, она еще слышала щебетание Паркинсон, где фигурировали слова «больная» и «сумасшедшая», но разговор стих, как только дверь закрылась.

Какое же он дерьмо. Малфой сделал это специально — унизил при свидетелях, вроде бы самого факта было недостаточно. Мерлин, его место в аду.

Открыв тетради и развернув несколько пергаментов, Гермиона запоздало подумала, что нужно было взять с него Непреложный обет по поводу библиотеки, потому что такому человеку, как Драко Малфой невозможно верить на слово.

***

Гребаный Малфой.

Эта мысль слишком часто стала забредать в сознание Гермионы. Не хватало еще начинать с нее утро. Но по-другому было просто невозможно. Если он еще хотя бы пять минут пробудет в ванной, то она ничего не успеет, а ведь они и так уже не успевали к завтраку. Потому что проспали. Оба.

Это было нелепо. Такое чувство, будто они спали вместе и забыли завести будильник. Интересно, что чувствуют девушки, засыпая с ним? Засыпая ли вообще? Он обнимает их ночью или выталкивает из комнаты сразу же после того, как они становятся ему не нужны?

Она передернула плечами, будто сбрасывая с себя пелену наваждения. Что за идиотские мысли, Гермиона?

Все, что они чувствуют — это холод и жестокость, потому что знают, что после их ухода это место даже не успеет остыть, как его займет уже кто-то другой. Это мерзко. Как и сам Малфой.

Наконец, дверь в ванную открылась, и Гермиона тут же вскочила, хватая прозрачную косметичку.

— Господи, неужели! Я думала, что ты там решил утопиться!

— Не дождешься, грязнокровка.

Он победно ухмылялся, наслаждаясь ее раздражением, пусть оно и было вызвано детской нелепостью.

Ероша мокрые волосы полотенцем, Малфой брызгал каплями на гладко выбритое лицо, мышцы живота и хлопковые брюки цвета хаки. Наблюдая, как несколько капель спустились по шее слизеринца, миновали кадык и упали во впадинки у ключиц, Гермиона сглотнула, быстро вернув взгляд к лицу Драко.