Они сделали небольшой круг, выходя из основной зоны празднования, где были вынуждены несколько раз остановиться и принять поздравления по поводу рождения сына. Грейнджер отметила, что практически каждый поздравляющий пытался как бы невзначай проговорить свое имя во время короткой беседы, что делало это все еще более фальшивым.

— Вижу, вы не слишком получаете удовольствие, находясь здесь, — из уст Нарциссы прозвучал отнюдь не вопрос.

— Это немного не по мне, — Гермиона давно поняла, что честность была лучшим козырем в отношениях с матерью Драко. — Хорошо, если хотя бы треть собравшихся здесь действительно желают счастья имениннику. А пока это больше выглядит, как заглядывание в рот.

— Понимаю, — усмехнулась женщина, ступая вдоль сада, в котором были расположены круглые столики, но сейчас эта зона была абсолютно пустой, видимо, Малфои просто закрыли заведение на этот вечер. — Но это часть негласного регламента в этих кругах. Знаете, ведь именно поэтому мы ратуем за то, чтобы браки заключались между похожими семьями. Понимание традиций, порядка — этого невозможно добиться при разных кругах населения.

Ее слова не звучали едко и явно не несли в себе цели задеть. Это была просто констатация факта, без какого-либо эмоционального окраса: мы разные люди и нам никогда друг друга не понять.

— Нарцисса, я думаю, вы понимаете, что я хотела поговорить с вами далеко не о традициях празднования дня рождения в чистокровных семьях, — сказала Грейнджер, решив не ходить вокруг да около.

— Я вас слушаю.

— По поводу того, что поведал нам Скорпиус. У нас появилась некая теория, и мне нужно, чтобы вы были со мной откровенной, — от этой просьбы веяло холодом, и каждый начинал чувствовать себя недостаточно одетым. Откровенность была слишком дорогим подарком, который был чаще всего недоступен тем, кто ни в чем себе не отказывал. Вот так парадокс. — Скажите, ваша сестра, Беллатриса… не могла ли она родить ребенка?

Спокойная, слегка медлительная прогулка оборвалась, потому что Нарцисса застыла на месте и повернула голову к собеседнице. В ее глазах было удивление, страх, возможно, капля неверия, но хотя бы всем этим эмоциям можно было верить.

— У Беллы не было детей, — отрицательно покачала головой Нарцисса.

— Я знаю, это знают все. Поэтому сейчас стою здесь, с вами, а не ищу в архивах, потому что там ничего нет, — Гермиона обняла себя руками, ощущая прохладный вечерний ветер, и поняла, что, пожалуй, декольте было слишком глубоким. — Не могла ли она родить ребенка… тайно?

Нарцисса глубоко вдохнула, прикрыв веки. На секунду гриффиндорка увидела усталость на этом красивом, выточенном идеальном лице. Эмоция, которая была недопустима. Но Нарцисса была просто женщиной, на чью судьбу выпал не один десяток бед. Спустя минуту она сглотнула и, открыв глаза, начала говорить, оглянувшись.

— Белла… она была здоровой. Я имею в виду, поразительно, но Азкабан не высосал из нее все соки, как из остальных. Вы хотите спросить у меня, знаю ли я что-то наверняка? Нет, — они начали медленно двигаться вперед, понимая, что просто стоя привлекают слишком много заинтересованных взглядов, — но я не могу отрицать, что моя сестра не появлялась в поместье с октября тысяча девятьсот девяносто шестого. Белла пропускала собрания, и Темный Лорд говорил, что она выполняет его личные поручения, но что это были за поручения, за которые не нужно было отчитываться на всеобщем собрании, никто не знал. Затем я впервые увидела ее лишь в середине марта следующего года. Кто-то говорил, что она болела, кто-то верил в задания от Темного Лорда, но…

— Но это были просто месяцы, когда беременность стала очевидной, — закончила за нее фразу Грейнджер, у которой в голове все сложилось.

— Гермиона, — Нарцисса остановила ее за руку, — это могут быть просто совпадения, и даже если этот ребенок есть, то…

— То он угрожает всем нам, — конечно, это не была истина, но теперь, зная наверняка, что в определенный отрезок времени Лестрейндж никто не видел, все догадки приобретали более материальную огранку. — Нарцисса, мне нужно, чтобы вы мне помогли. Если представить, что этот ребенок был рожден, где он может быть сейчас? Если это не вы, не приближенные к вашей семье, то кто?

— Послушайте, Гермиона, я не думаю, что стоит в это лезть. Это то прошлое, которое покрыто гнилью и прахом, поверьте мне, такое не стоит тревожить.

— Если этот ребенок — очередной крестраж Волдеморта, он вернется, будьте уверены. Всегда возвращался, — сказала Грейнджер, смотря прямо в голубые глаза, которые под светом темнеющего неба казались мрачнее, чем были на самом деле. — И он будет угрожать Скорпиусу. Я знаю, что, возможно, не выгляжу в ваших глазах, как примерная мать, но я уже люблю его, очень люблю и сделаю все, чтобы его защитить. Вы ведь можете меня понять.

И она могла. Женщина, совравшая когда-то Волдеморту, в попытках спасти своего ребенка. Кажется, в этом виде любви весь запас храбрости человечества.

— Я… постараюсь что-то узнать, — наконец, произнесла Нарцисса после такой длительной паузы, что тишина уже начала давить на уши. — Но я ничего не обещаю.

Гермиона кивнула. Это было уже хоть что-то. У них был еще один союзник, и пусть это была слизеринка, но в последнее время Грейнджер все чаще замечала за выпускниками этого факультета черты, которыми стоило бы гордиться.

Решив, что их длительное отсутствие будет слишком мозолить глаза, особенно тем, кто жаждет переброситься парой слов с леди Малфой, они вернулись в зал. Гриффиндорка решила, что после такого разговора не выпить еще один крошечный бокал игристого — это просто преступление.

— Налегаешь на шампанское, Грейнджер? — услышала она возле уха, только сделав глоток. — Я могу спросить, нет ли у них текилы.

Его слова отдавали солено-горьковатым вкусом и мурашками. Он стоял так близко, что сделай она каких-то полшага назад и смогла бы спиной коснуться его груди. Гермиона за это время так привыкла к его запаху, что даже не пророни Малфой ни слова, точно могла бы сказать, кто стоит за спиной.

— Я выпила всего пару бокалов! — возмущенно ответила она, поворачиваясь, будто ей действительно нужно было перед ним оправдываться.

— Я вообще удивлен, как Уизел тебя отпустил, — усмехнулся Драко, делая глоток виски, в котором плескались охлажденные кусочки льда, — после той истерики, которую он устроил.

— А вот это не твое дело, — прищурилась Гермиона, чувствуя раздражение.

— Это стало моим делом в тот момент, когда твоему парню сорвало крышу при моем сыне, — грубо ответил Драко, отрезая каждое слово.

— Он больше не мой парень, Малфой! — повысила она тон и, поставив бокал на стол так, что едва не разбила его, отошла. — Мы расстались.

— Правда? Мне очень жаль, — если бы от отыгрыша этой эмоции зависел бы дальнейший заработок Малфоя, он бы жил под мостом все отведенное ему время.

— Не лги, — закатила глаза Гермиона, еще на полшага увеличивая между ними расстояние, огибая круглый стол.

— Ловец я лучше, чем актер, — довольно ответил он, не чувствуя даже толики сожаления. — Перестань, Грейнджер, ты знала, что это неизбежно.

— Ты не знаешь, что…

— Да, ты знала, — настоял Драко. — А сейчас злишься, и скорее всего на себя, а не на меня, потому что чувствуешь облегчение, а не страдания, которые якобы должна переживать.

Гермиона метнула на него взгляд, мечтая оглохнуть или ослепнуть, или просто исчезнуть с этого места, а не стоять под оценивающим взглядом слизеринца, губы которого с каждой секундой растягивались в более заметной победной улыбке.

— И я прав. Можешь раздражаться, плевать, я подпитываюсь твоей злостью.

— Ты такая скотина, Малфой, — фыркнула она, пытаясь изображать безразличие.

Гермиона отвернулась, ища глазами сына, который бегал по территории вместе с тройкой других детей, играя в какую-то чудаковатую игру.

— Скорпиус уже завел себе друзей, — улыбнулась она, вмиг забывая о перепалке. — Это Гриффиндор, Малфой.