Гермиона сжала губы, пытаясь скрыть улыбку, но не смогла. «Место, где есть ты, не спас бы даже трехъярусный шоколадный фонтан.»
— Не думала, что для тебя это оказалось таким важным, что ты запомнил, — медленно проговорила она, возвращая ему его же колкость. — В любом случае, у меня кое-что для тебя есть.
— Неужели? — поднял брови Драко, лениво засовывая руки в карманы серых брюк. — Я думал, что твое появление здесь уже бесценный подарок, который я вряд ли смогу принять.
Девушка закатила глаза и, расстегнув сумочку, достала оттуда небольшой сверток, взмахом палочки возвращая ему реальные размеры. Сейчас она была рада, что они стоят за какой-то зелено-цветочной изгородью, и пусть это не было полностью изолированное место, но шанс того, что кто-то заметит его платиновую макушку и подойдет, чтобы поздравить, был меньше.
— Я долго думала, что тебе подарить, но все варианты сводились либо к тому, что у тебя это уже есть, либо к тому, что эта же идея придет в голову кому-то еще, а это… — как же Гермиона ненавидела чувство неловкости, которое посещало ее только в его присутствии. — Это тебе никто больше не сможет подарить.
Прошел не один день в этих мучительных раздумьях, где Грейнджер бросало от водоворота бессмысленных идей до убеждения в том, что она вообще не обязана ничего дарить напыщенному хорьку и идет туда исключительно ради Скорпиуса. Однако одним вечером Гермиона увидела его фотографию в окружении друзей по команде, которая была сделана явно неожиданно, потому что кадр был построен издалека, и они сидели и просто разговаривали друг с другом. Его эмоции отличались от того, что она видела обычно во всяких интервью, которые все равно были на слуху, даже если ты ненавидишь квиддич.
Гермиона написала ее буквально за ночь. Как алкоголик, добравшийся до выдержанного десятилетиями виски. Это был как запой, приступ вдохновения, который не чувствуется, как легкий бриз, наполняющий тебя желанием творить. Это было что-то вроде урагана, который просто подчиняет тебя себе, что-то вроде огромной силы, которая заламывает тебе руки и не отпускает, пока ты не сделаешь, что велено. И если безупречный последний мазок краски не закрепится на холсте, тебя эта лихорадка не отпустит.
Произнеся заклинание, Малфой убрал волшебную вуаль, закрывающую картину, и взглянул на изображение.
Его силуэт был на бумаге черной дымкой, почти неуловимый, но все равно каким-то образом потрясающе узнаваемый: острые скулы, линия подбородка, то, как он обычно склоняет голову, и даже очертания прически. Вокруг плясали лиловые, бирюзовые и аквамариновые оттенки, но ближе к контуру силуэта они менялись, пробираясь прямо внутрь, становясь винными, янтарными и пурпурными, сливаясь в абсолютно новые грани палитры.
Когда Скорпиус подошел к матери и, встав за спиной, спросил, что значит эта картина, она тогда не могла сказать, как не имела понятия и сейчас. Просто этот образ казался ей таким правильным, будто не было ничего более естественного, чем силуэт Малфоя в таких оттенках, словно они были частью него, его внешности, как хитрый прищур или довольная ухмылка.
— Почему палитра оттенков меняется? — наконец, спросил он строгим голосом, после минутного немого рассматривания картины.
Мерлин, любой другой бы просто поблагодарил! Но Малфою нужно было докопаться до сути. Если она вообще существовала.
— Потому что мне кажется, ты не такой холодный на самом деле, — ответила Гермиона, и ее брови подскочили вверх так, будто этот ответ родился не в ее голове. Она снова не хотела этого говорить и теперь чувствовала себя так, будто обнажается.
Он поднял на нее глаза и смотрел так пристально, без тени улыбки, будто пытаясь найти там признаки лжи, но спустя секунду позвал Тинки и, не прерывая зрительного контакта, отдал ей свой подарок.
— У тебя действительно хорошо получается, — произнес Драко, словно его заставили это сказать.
— Подождите, подождите! Неужто это первый прямой комплимент в мою сторону от Драко Малфоя? — прислонила Гермиона руку к груди в деланном шоке.
— Ну, теперь то ты понимаешь, что мне нужно издеваться над тобой в три раза больше, чтобы установить равновесие, — закатил глаза он.
— Можешь избавить себя от своих «прямых обязанностей» хотя бы на один вечер, — покачала головой она. — Все-таки, знаешь, не каждый день исполняется двадцать три.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Гермиона поняла, что они общаются. Это общение было здорово сдобрено подколами, издевками и шутками на грани хамства, но это было общение. Драко открыл рот, чтобы что-то сказать, но этому было не суждено случиться, потому что спустя секунду к ним подошла Астория, которая в своем блестящем черном платье смотрелась, черт возьми, великолепно.
— Что она здесь делает? — напускная улыбка стерлась с ее лица мгновенно, когда аристократка увидела Грейнджер.
— Она здесь со Скорпиусом, — ответил Драко сквозь зубы, и Гермиона заметила, что он мгновенно разозлился.
— Я тоже рада тебя видеть, Гринграсс, — улыбнулась гриффиндорка. — Ну что ж, думаю, сейчас самое время насладиться праздником и отведать всю прелесть этих бесполезных вещей, на которые Малфой отгрохал совершенно глупое количество денег!
Отвернувшись, Гермиона поблагодарила себя за то, что выбрала не длинное платье, которое сейчас бы мешалось между ног, делая ее уход менее эффектным. Она направилась к столам, где все переговаривались друг с другом, ведя душноватые аристократические беседы. Девушка видела, что здесь были друзья по команде Малфоя, которым, кажется, было весело, несколько пар, что вели оживленные диалоги, Забини, во всю клеящий девочек, явно используя крестника, как вспомогательное. Однако большинство здесь просто купалось в ощущении собственной значимости, и Гермиона могла поклясться, ненавидели то, что здесь не было прессы, которая могла бы их запечатлеть. Вдохнув поглубже, Грейнджер напомнила себе о том, что это ради Скорпиуса, и, расправив плечи, подошла к одному из столиков, где быстро завязала беседу ни о чем с людьми, чьи лица были ей смутно знакомы: кто-то светился в газетах, а кого-то она видела в Министерстве.
Вечер тянулся довольно долго, несмотря на выступления музыкальных групп, где можно было отвлечься на живую музыку и не изображать крайнюю заинтересованность. Гермиона всегда следила, чтобы Скорпиус был в поле зрения, но не слишком контактировала с ним, чтобы это не выглядело чересчур подозрительно. Мальчик и сам это понимал, не особо приближаясь к родителям, а просто наслаждаясь причастностью к празднику самого дорогого ему человека.
— Гермиона? Не ожидала вас здесь сегодня увидеть, — услышала она за спиной знакомый голос и повернулась, проглотив шампанское.
— Здравствуйте, Нарцисса, — девушка поставила бокал на ближайший столик и решила, что одного ей вполне достаточно. Теперь она слишком щепетильно относилась к употреблению алкоголя. — Скорпиус сильно хотел пойти.
— Вы не думаете, что это слишком рискованно? — в отличие от своего мужа, из уст которого эта фраза вполне могла бы прозвучать обвинительно, женщина была искренне обеспокоенной.
— Я не думаю, что мы можем просто держать его взаперти ото всех, да и полагаю, что люди слишком заняты своей жизнью, чтобы что-то додумывать, — ответила Гермиона. — К тому же, здесь нет прессы, насколько я знаю.
— О, эти проникнут куда угодно, уж будьте уверены, — махнула рукой Нарцисса, и это был такой простой жест, что он не вязался со статной женщиной, стоящей напротив Гермионы.
Гриффиндорка понимала, что миссис Малфой просто беспокоится о внуке, но разговор о безопасности натолкнул ее на иную мысль.
— Не хотите ли вы составить мне компанию в прогулке? — вдруг спросила девушка, нарочито беспечно. — Я никогда раньше не была в этом заведении, а по всей видимости, здесь просто невероятной красоты территория.
Нарцисса не была глупой и поняла намек Гермионы, хотя ей явно не особо нравилось, куда она ведет.
— С удовольствием покажу вам окрестности — это любимый ресторан нашей семьи, — прицепила миссис Малфой на лицо дежурную улыбку, проходя мимо столиков.
