– Она сказала… она сказала, что ты – самая большая задница из всех возможных. Вот что она говорила.

Это было настолько неожиданным, что Зубарев не удержался – запрокинул голову и расхохотался. И ржал громко, едва ли не до слёз, в то время как Глаша смотрела на него со смесью веселья и по-детски наивного удивления.

– Твоя мама права, – наконец отсмеявшись, кивнул он. – А ты тоже так считаешь?

– Я пока с тобой мало дружу, чтобы это узнать.

– Мало… дружишь? То есть, мы друзья?

– Угу. Или ты не хочешь? Со мной многие дружат, им нравится.

– Ну я пока не пробовал, – улыбаясь помимо воли, пожал плечами Саша и тут же услышал уверенное:

– Так давай попробуем.

Саша настолько растерялся от этого, казалось бы, ничего не значащего предложения, что не сразу нашёлся, что ответить Глаше.

– Ты действительно хочешь дружить с таким, как я? – уточнил он с сомнением.

– Да, – тут же отозвалась она. – Почему я могла бы не хотеть?

– Потому что я не такой как все.

– Ты ездишь. Но мы можем ездить вместе.

И малышка вдруг, совершенно неожиданно для Зубарева, устроилась у него на коленях и повернулась к нему.

– Мама сказала, что я не тяжёлая, но если тебе тяжело…

– Нет, мне совсем не тяжело, – поспешил заверить он Глашу, не чувствуя веса ребёнка.

– Это хорошо. Давай кататься.

– Вот так?

Саша направил кресло в сторону шкафа, и малышка весело рассмеялась, обняв его за шею одной рукой, другой всё так же прижимая к себе игрушку.

– Да! А теперь обратно к окну.

Саша и сам рассмеялся – настолько легко вдруг себя почувствовал. Будто не ехал на осточертевшем кресле, а шёл на своих двоих рядом с Глашей.

– Это что здесь происходит?

Вопрос раздался так неожиданно, что оба – и Зубарев, и Глаша – застыли на месте и воззрились на дверь, в проёме которой стояла Настя. И Саша не мог вот так вот сходу понять, какие чувства она испытывает.

– Мама! А мы тут решили дружить. И вот катаемся. Ты же не против?

По лицу Насти Саша видел, что она скорее против, чем за, но терпеливо ждал, что же она всё-таки скажет. – Я не против. Но не нужно донимать малознакомого тебе человека, – наконец изрекла Настя, пытаясь говорить строго, что у неё не особо получилось.

– Она меня не донимает, – мягко заверил её Саша, после чего взглянул на нахмурившуюся Глашу и повторил: – Ты меня не донимаешь.

И та в ответ просияла:

– Это хорошо.

– Это хорошо, но мы уже собираемся домой. Иди одеваться, сегодня уедем пораньше.

Настя махнула рукой Глаше и та, проворно соскочив с колен Зубарева, убежала из комнаты, предварительно обернувшись к нему и кивнув на прощание.

– Вы уезжаете посреди твоего рабочего дня? – Саша попытался, чтобы вопрос прозвучал как можно более саркастично, хотя на самом деле испытывал скорее разочарование. От того, что Глаша убежала, и от того, что они с Настей собирались уезжать.

– Да. Мама попросила приехать раньше. Но думаю, ты будешь только рад тому, что мы перестанем тебе надоедать.

– Вы мне не надоедаете.

– Хм.

– Твоя дочь классная.

– Я знаю. Но её может быть слишком много. – Лицо Насти осветилось лёгким подобием улыбки.

– Она мне не докучала.

– Я рада.

Они замолчали. О чём думала Настя, Саша не знал, а вот он был погружён в то, что с ними случилось семь лет назад. И в чём был виноват только он.

– Ладно, я пойду, – всё же проговорила она и уже собралась было выйти, как Зубарев её окликнул:

– Насть…

– Да?

В её голосе послышалось удивление, да Саша и сам был удивлён не меньше. Тем, что собирался сказать – в первую очередь. Но и молчать как-то не получалось.

– Ты изменилась.

Она вскинула тонкие брови, и Зубареву стало не по себе. Нет, и вправду, какого вообще хрена он завёл этот разговор?

– Я изменилась, да. Семь лет прошло, если ты об этом.

– Об этом. Я это помню.

На лице Насти появилась кривоватая улыбка, после чего она развернулась и, уже выходя из его комнаты, повторила за Сашей:

– И я это помню.

Июнь. Семь лет назад

Саша втопил педаль газа едва ли не до упора, и автомобиль взревел мотором. Это была его первая тачка. И сразу – такая крутая. Место в команде, которое он занял совсем недавно, уже приносило существенные доходы, и Зубарев собирался задержаться на нём любой ценой. Даже если бы ему пришлось в итоге грызть лёд зубами.

Хоккей был его жизнью. Его болезнью с самого детства. Саша и представить себе не мог, каково это – не выйти на лёд. Не встать в ворота и не биться до конца за то, чтобы в них не влетела шайба. Большего, казалось, ему было и не нужно.

– Саш, ты где?

Он включил громкую связь и поморщился. Прекрасно понимал, зачем ему звонит мать.

– Я буду через десять минут.

– Отлично. Меньшовы уже здесь. И Настя тоже.

– Я помню, мам, что Настя должна была приехать.

Он снова поморщился. Ещё утром дал понять матери, что знакомиться ни с какой дочерью её друзей не собирается. Точнее, собирается, но без тех последствий, в которые так свято верила мама.

– Всё, поторопись. Мы шашлыки жарить пошли.

– Мчу на всех парах.

Он отрубил связь и сбросил скорость. Торопиться не планировал, потому что последнее, чего желал – оказаться в компании какой-то там девицы, которую придётся развлекать. Это было ему совершенно неинтересно. У Саши была девушка, и он не собирался её менять ни на каких десять Насть вместе взятых.

Притормозив у ворот дома, Зубарев побарабанил по рулю. Можно было развернуться и поехать к Светке. На час-другой, не больше. Сбросить напряжение, показать, что он не планирует идти на поводу у матери. Впрочем, сделать это он мог и в любой момент посреди их семейного ужина.

Всё же открыв ворота, Зубарев заехал во двор, заглушил мотор и, вытащив из салона спортивную сумку, направился в дом. Все наверняка были в саду – там играла музыка, слышались голоса и смех. Тем лучше. Он успеет принять душ, переодеться, а потом уже присоединится к остальным.

Саша вошёл в дом, скинул кроссовки в прихожей, пересёк коридор и остановился. В кухне, спиной к нему, стояла рыжеволосая девчонка. В коротких шортиках, облегающих классную попку, в футболке, едва виднеющейся из-за копны ярких волос, рассыпанных по спине и плечам. Она что-то резала на разделочной доске и при этом пританцовывала, очевидно, слушая музыку в наушниках. И была чертовски сексуальной.

– Привет, – позвал её Зубарев и когда она не расслышала и продолжила двигаться под ритм, проговорил громче: – Привет!

Она обернулась сразу. Волосы взметнулись ярким пламенем, от чего Саша даже задержал дыхание. Настя была красивой. Ни капли косметики, вся естественная и настолько невинная, что дух захватило.

Она убрала наушники и улыбнулась. Так мягко, по-настоящему, как ему уже давно не улыбались.

– Привет, – поздоровалась в ответ, после.чего отложила нож и, вытерев руки о полотенце, лежавшее на столе, приблизилась к нему.

Она была не очень высокого роста и, оказавшись напротив, запрокинула голову, чтобы смотреть прямо в глаза Саши. И он утонул в её взгляде. Он был то ли голубым, то ли светло-серым, с крапинками.

– Саша, – протянул он руку.

Идиот. Что за странные жесты? Как будто перед ним мужик, а не девушка.

– Настя, – кивнула она в ответ, после чего вложила в его ладонь хрупкие пальцы, которые он инстинктивно сжал. – Я тут салат режу.

– Припахали тебя?

– Сама вызвалась.

Она вернулась к своему занятию и Саша испытал разочарование. Смотрел на то, как Настя поправляет выбившуюся прядку волос, отправляя её за ухо привычным жестом, как сосредоточенно расправляется с овощами, и завидовал. Тому, что это им она уделяет столько внимания, а не ему.

– Ладно, я в душ. Скоро буду, – буркнул он, когда понял, что мысли приняли совсем не тот оборот.

– Давай.