Пит осторожно отпускает руку и шепчет: «Открывай».

Я поняла, что мы в спальне, еще до того, как распахнула глаза. Половицы на входе тут скрипят совсем по-особенному, он, конечно, об этом не догадывается, но я - то все слышу.

Часть мебели так и не вывезли, просто накрыли широкими белыми простынями. Двери закрыты, шторы задернуты, кровать убрана белоснежным бельем, по периметру комната украшена букетами полевых цветов, на столике горит пара свечек, подчеркивая детали и отбрасывая длинные тени на все вокруг.

На этот раз над нами висит какое-то ожидание, которое должно быть исполнено до того, как мы выйдем из спальни утром.

Подхожу к Питу, и он протягивает ко мне руку. Кладёт её мне на затылок и запутывается пальцами в волосах.

– Я хотел сказать, что в такой день как сегодня…

– Давай ты больше не будешь говорить, – шепотом перебиваю я.

Он улыбается, наклоняется ко мне и легко целует в губы, а я поднимаю лицо ему навстречу. Он нежно ласкает меня, прежде чем приоткрыть рот языком. Его рука крепко сжимает мои волосы – коленки подгибаются, в лёгких заканчивается воздух, а глаза накрывает пелена.

Доверяю ли я ему настолько? «Доверяю», - говорит мое сердце.

Я скольжу ладонями по его груди и чувствую биение сердца через футболку. Оно стучит так же быстро, как и моё.

Наши взгляды пересекаются.

– Разрешаешь? – шепотом спрашивает он.

Я молча киваю, а потом его губы вновь захватывают мои. У меня кружится голова, чувствую, что тело больше мне не принадлежит. Пит опускает меня на кровать, осторожно берет мои руки в свои широкие ладони, переплетает наши пальцы и подняв их к голове, прижимает к матрасу. Его язык с таким чувством скользит по моему, с каким, Пит обычно смотрит мне в глаза. Прожигая насквозь.

Давление в ладони исчезает, потому что парень проводит пальцами по всей длине руки до самой талии. Его губы перемещаются на шею и вновь возвращаются назад. Он целует меня и одновременно медленно скользит рукой под кофту. Я резко выдыхаю.

– Если ты захочешь, я остановлюсь в любой момент, – предупреждает он.

Я ничего не отвечаю, а просто притягиваю его, вновь плавясь под напором ласковых рук.

Пит снимает через голову сначала свою, потом мою кофту и откидывает их за спину. Его затуманенный взгляд падает мне на грудь, скрытую за черным гладким бельем. Он улыбается, обводя пальцами его ровные контуры. Накрывает ладонью и большим пальцем поглаживает ткань. Но проходит всего секунда, и я вздрагиваю, потому что следующее его прикосновение чувствую уже кожей. Все тело тут же напрягается: я не хочу, чтобы он все увидел. Никто еще не видел все.

– Любимая, – говорит он, скользя губами по моему телу. – Не бойся, хорошо?

Меня всегда раздражали ласковые обращения, но, из уст Пита они воспринимаются иначе.

Запустив пальцы в волосы, я изгибаюсь в его руках, провожу ладонями по шее и дальше по спине. С громким стоном выдыхаю, когда он тянет вниз лямки моего бюстгальтера. Его губы прямо там, двигаются по моим изгибам и пальцы оттягивают белье ниже… ниже… ниже…

Кожей чувствую прохладный воздух, но мои глаза плотно закрыты, поэтому я не вижу выражение его лица. Я чувствую, как он без остановки целует мою грудь, скользя по ней языком, посасывая, покусывая и наслаждаясь этим.

Его рука движется вниз, поглаживая мои бедра, стягивая брюки, останавливается на самом краю трусиков… и я перестаю дышать.

Его руки, его пальцы… они медленно проскальзывают под тонкую ткань, и я слышу свой стон. Пит притягивает меня ближе, едва прикасаясь к моим губам, чтобы ловить мои вздохи, и вновь скользит рукой под белье. Его рука двигается плавно и медленно, находя заветные точки и зажигая внутри меня сотни маленьких костров. Я полностью теряю счет времени, извиваясь на белых простынях. Через мое тело проходит дрожь, и я рассыпаюсь на миллион мелких кусочков.

Мои глаза по-прежнему закрыты, но я слышу, как его брюки падают вниз, когда пряжка ремня звонко ударяется о деревянный пол. Чувствую его руки на своих бедрах, как он цепляет пальцами трусики и тянет их вниз.

– Китнисс, пожалуйста, открой глаза.

Я медленно опускаю взгляд и смотрю на него.

– Я люблю тебя, – шепчет Пит, и как только эти слова достигают моего сердца, накрывает меня в глубоком поцелуе.

В следующий миг все тело напрягается от резкой боли, которая рвет на части, когда Пит входит в меня, но спустя несколько мгновений боль превращается всего лишь в неудобство. А еще через минуту – в наслаждение.

Вздохи превращаются в стоны, разбивающиеся о стены темной спальни, плавные движения – в резкие столкновения, заставляющие старую кровать недовольно скрипеть. Как будто наши души переплелись, и часть его оказалась во мне, а моя – в нем. Понимаю, что это единственное и самое глубокое чувство, которым я когда-либо делилась с другим человеком.

Мы лежим рядом, руки Пита нежно обнимают меня, прижимая мою спину к его груди.

– О чем ты думаешь? – спрашиваю я, разворачиваясь и заглядывая в любимые небесные глаза.

– Наверно, жду пока проснусь. – Он улыбается и притягивает меня крепче. – Я ведь сплю, да?

Его губы прикасаются к моему виску. Он оставляет нежный поцелуй на моей коже. Настолько мягкий, что кажется – это гораздо больше, чем просто поцелуй. Это словно обещание, и я бы все отдала, чтобы продлить этот момент навечно.

========== Глава 8. Пит ==========

Мы вместе идем к центральной площади перед домом Правосудия. Крепко обнимаю любимую, обещая найти ее сразу после того, как всё это закончится. Она отпускает мою руку, и мы расходимся в разные стороны, каждый к той группе, в которой он должен сегодня стоять.

Я подхожу к месту сбора самых старших. Сегодня моя последняя Жатва. Толпа на площади все прибывает. Становится жарко, и уже к полудню нечем дышать. Все напряжены, как и обычно. Большинство из собравшихся здесь сегодня вздохнет спокойно на год вперёд, и только две семьи не смогут уснуть, пытаясь пережить несколько следующих недель.

Оглядываюсь по сторонам. Вижу Гейла, стоящего на пару рядов позади меня. Китнисс – в центре старшей группы девушек, Прим – впереди с ребятами её возраста.

Некоторые люди говорят, что глубоко внутри у них появляется предчувствие, когда должно произойти что-то плохое. Видимо, не в случае с Жатвой. Любой, стоящий здесь, наверняка ощущает это всепоглощающее чувство безысходности. Я чувствую его всем телом. От волосков на руках через кожу оно проникает прямо в кости. И с каждой секундой, приближающей стрелку к отметке в два часа, становится тяжелее.

Как только пробивают часы, мэр начинает свою обычную речь. За шесть лет, что участвую в Жатве, я выучил её наизусть. Мысли крутятся в голове, так что я не слышу ни фильм, ни гимн, ни ежегодный бесполезный трёп сопровождающей нашего дистрикта Эффи Тринкет. Замираю, задерживая дыхание, только когда она выходит к микрофону с бумажкой в руках.

«Пожалуйста…

Только не она…», - шепчу я про себя.

Но в следующий миг все внутри сжимается. Ведь это действительно не она. Это Прим.

Сердце больно бьётся, пытаясь вырваться из запершего его внутрь тела, ведь я знаю, что будет дальше. Она не позволит! Не отпустит её!

– Я доброволец, я хочу участвовать в играх! – кричит Китнисс, как будто боясь, что её могут не услышать.

Ее голос разрывает тишину, густой пеленой висящую над площадью. Слышно лишь тихий плач Прим и легкий шепот в толпе. Китнисс не показывает ни грамма эмоций, шагая по дорожке, ведущей на сцену. Высоко держа голову, она поднимается, чтобы занять свое место.

Эффи Тринкет начинает что-то очень восторженно тараторить о том, столько лет в нашем дистрикте не было ни одного добровольца, но дальше я не могу разобрать ни одного слова. Я смотрю на неё, она смотрит на меня, и весь мир вокруг не двигается.

– А теперь мальчики, – щебечет Эффи и ныряет рукой в шар с листками.

Стоило мне подумать, что хуже уже ничего быть не может, как толпа вокруг расступается, и сотни глаз смотрят прямо на меня, потому что имя, которое она назвала, принадлежит мне.