Он вынимал из потертого полиэтиленового пакета большую толстую тетрадь в клеточку, пару шариковых авторучек, брал у следователя очередной том дела и, сев за стол, часами, аккуратно, педантично выписывал из него в свою тетрадь все самое важное.
В том, как серьезно и ответственно подходил он к выполнению этой работы, и был весь Лимонов! Именно так он и работал всю свою жизнь, именно так он и относился всегда к тому, чем ему приходилось в этой жизни заниматься.
Если кто-то хочет понять Лимонова, хочет разобраться в причинах того, как и почему харьковскому рабочему пареньку из семьи военнослужащего Эдику Савенко удалось стать одним из самых известных в мире современных русских писателей и политиков Эдуардом Лимоновым, просто представьте себе ту картину, которую я только что описал.
И не забывайте, что это – тюрьма! Что человеку уже предъявлено обвинение в совершении таких преступлений, за которые полагается наказание вплоть до пожизненного заключения!..
А работа, которой занимался Лимонов в тот момент, была откровенно нудной, тяжелой, но важной и необходимой для дальнейшей успешной защиты в суде, чего, к сожалению, не понимают не только многие обвиняемые (особенно наши олигархи и полуолигархи, привыкшие, чтобы кто-то за них все делал и желательно – «под ключ»!), но и некоторые защитники. Адвокаты ведь тоже бывают разные: хорошие, плохие и – прокуроры. Последние вообще не верят в закон, а верят лишь в связи, деньги и в телефонное право.
Но если говорить о Лимонове именно в тот, самый драматический, период его жизни, то можно сказать, что он был образцовым подзащитным!
Эдуард доверился мне, своему защитнику, моему опыту и знаниям, и делал все, что от него требовалось, всегда абсолютно точно и своевременно. Не надо давать никаких показаний? Значит, никаких показаний не будет! Необходимо заявить ходатайство? Заявлю!
Он не метался в сомнениях из стороны в сторону и никогда не был равнодушен к тому, чем занимался я, разрабатывая общую позицию для всей защиты. Он был в курсе всех моих идей и планов по делу.
При этом Лимонов и на следствии, и в суде всегда оставался невероятно хладнокровен, внешне очень спокоен и постоянно излучал оптимизм, вселяя его в души своих товарищей по несчастью. И даже порой успокаивал и поддерживал меня. А у меня, как у человека хорошо понимавшего, что реально грозило Лимонову, причин для переживаний было, повторяю, предостаточно…
Но наша жизнь это все-таки не драма. Человеческая жизнь более похожа на трагикомедию.
Я уже писал, что среди следователей, занимавшихся делом Лимонова, были люди, которые относились с явной антипатией к своему руководителю – майору Шишкину и, наоборот, возможно, просто из чувства внутреннего протеста, с симпатией, хотя и тщательно скрываемой, к Лимонову.
Среди таких людей был и один офицер, прикомандированный в следственную группу из дальнего региона.
И вот как-то раз, в период многочисленных новогодних праздников, у него, что называется, «не задался урожай».
Шишкина, как я понял, в управлении не было, и следователь, с утра, не опасаясь прихода начальства, позволил себе поправить здоровье и поднять настроение бутылочкой «Очаковского» пивка. Правда, та «бутылочка», как потом выяснилось, была двухлитровой пластиковой бутылью. И стояла она у его ног, под столом, куда он периодически наклонялся и откуда каждый раз раздавалось характерное бульканье переливаемой жидкости.
После двух-трех стаканов следователь воспрял духом и принялся, шумно отдуваясь, листать газеты. После еще пары стаканов он взялся за телефон и начал кому-то названивать.
Мы с Лимоновым сидели каждый за своим столом и делали вид, что ничего не замечаем.
Оживавший на наших глазах чекист снова и снова прикладывался к своей спасительной бутыли, а потом вдруг предложил выпить и мне.
Я не большой любитель пива (тем более такой дешевой бурды), но из деликатности, не отказался. Офицер достал, наконец, бутыль из-под стола и разлил пиво в два стакана. Мы пригубили.
Эдуард старался на нас не смотреть, всем своим видом показывая, что полностью погружен в работу.
Я встретился взглядом со следователем и кивнул головой в сторону Лимонова. Следователь молча прошел к двери, запер ее на ключ, вернулся назад и, не произнеся ни слова, налил пиво в третий стакан…
А вскоре подошло и время обеда. Я разложил на столе всю еду, что принес с собой, и мы славно перекусили. Втроем.
Дальше, за разговорами, байками и шутками, время до конца рабочего дня пролетело совсем незаметно.
Но это было только начало!
Через несколько дней, когда нас с Лимоновым снова опекал тот же следователь (а опекуны и кабинеты у нас периодически менялись) и я вновь пришел без адвоката Иванова, все повторилось, как в предыдущий раз. Только теперь мы пили пиво все вместе с самого начала.
Когда же до моего ухода в отпуск оставался день или два, а мы опять соображали на троих, я рискнул попросить нашего опекуна позаботиться в мое отсутствие о Лимонове:
– Ну, хлеба там ему купить, колбаски немного или молока… Я даже готов денег оставить, если что, или потом отдам.
– Не волнуйтесь, голодать не будет, – заверил меня следователь…
Вернувшись из отпуска, «бронзовый, как статуя Будды» (по выражению Лимонова), я сразу же поехал в Лефортово.
И когда вошел в кабинет следователя, где уже находился Лимонов вместе с нашим добрым «опекуном», они оба встретили меня радостными возгласами. При этом запах там стоял такой, словно я попал не в Следственное управление ФСБ России, а на винокурню!
– Ну, как вы тут? – спросил я, обращаясь сразу к ним обоим.
– Во! – показал Лимонов поднятый вверх большой палец правой руки. А следователь, шатаясь, бросился помогать мне снимать пальто.
Тут же в кабинете сидел и адвокат Иванов. Он протирал тряпочкой запотевшие стекла очков и растерянно улыбался.
Суд да дело
В середине апреля 2002 года завершилось расследование дела Лимонова. Ровно год занимались им следователи ФСБ, собранные в Москву со всей страны. И вот Генеральная прокуратура направила материалы дела в Верховный суд России для решения вопроса о его подсудности.
Как я уже писал, мы с Лимоновым хотели, чтобы процесс проходил в Москве, наивно полагая, что в столице больше средств массовой информации, которые смогут нам помочь, и к тому же никто из адвокатов не желал уезжать на длительное время из Москвы (а все понимали, что процесс будет очень долгим). Да и обвиняемым тоже не хотелось покидать насиженных мест в Лефортово, где за год они уже ко всему привыкли.
Но руководители Генеральной прокуратуры, Верховного суда и ФСБ России оказались еще более наивными, чем мы, посчитав, что, отправив дело куда-нибудь подальше от столицы, они тем самым помешают журналистам подробно освещать ход процесса и лишат нацболов возможности приезжать в суд для дачи показаний в защиту подсудимых. Но они ошиблись. А мы сами уже вскоре поняли, что, останься мы в Москве, Московский городской суд, полностью зависимый от лояльного Путину мэра столицы Юрия Лужкова, впаял бы всем подсудимым максимальные сроки, не приняв во внимание наши аргументы и доказательства.
Вот как описывал происходившие тогда события Леонид Беррес, корреспондент газеты «Коммерсантъ»:
Товарищ Лимонов дописался до суда. Ему грозит 20 лет лагерей. Вчера Генеральная прокуратура России направила в Верховный суд уголовное дело в отношении лидера Национал-большевистской партии писателя Эдуарда Лимонова. Кроме писателя на скамью подсудимых сядут еще пять его соратников, всем им грозит до 20 лет заключения…
Всем лимоновцам инкриминируется терроризм, незаконное хранение оружия, организация незаконного вооруженного формирования, а Эдуарду Лимонову и Сергею Аксенову – еще и призывы к насильственному изменению конституционного строя.
Адвокат Сергей Беляк вчера назвал дело господина Лимонова «расправой над инакомыслием»… Сергей Беляк скептически оценивает судебные перспективы таких статей дела, как терроризм и призывы к свержению госстроя. «Согласно материалам дела, вина Лимонова основана на публикациях в газете “Лимонка” и ее приложении “НБП-ИНФО”, посвященных защите русскоязычного населения в СНГ и возможному созданию для этих целей базы русского освободительного движения, – продолжил господин Беляк. – Все эти материалы либо подписаны псевдонимами, либо вообще не имеют автора. Однако эксперты ФСБ провели автороведческую экспертизу и пришли к выводу, что их написал Эдуард Лимонов. Сам Лимонов своего авторства не признал. Еще чекистам не понравилось, что в “Лимонке” фотографии президента России были в основном вверх ногами и сопровождались призывом «Путин, нырни за «Курском»!» Но разве это свидетельствует о том, что мой подзащитный собирался устроить переворот в стране или совершить теракт?»
Вчера замгенпрокурора Василий Колмогоров подписал обвинительное заключение и направил дело в Верховный суд России, который определит территориальную подсудность. Сергей Беляк заявил, что ФСБ настаивает на том, чтобы дело было направлено в один из судов Алтая. Защита же хочет, чтобы процесс шел в Москве. Соответствующее ходатайство уже направлено председателю Верховного суда Вячеславу Лебедеву.
