Радагаст, выпустив изо рта колечко дыма, снова улыбнулся.

— А чего же ты от меня хочешь? — спросил он. — Чтобы я тот пень выкорчевал? Или подошёл бы к нему, махнул посохом и всё, нет пня? Ты скажи, чем помочь тебе, а не щебечи, как птички весенние.

— Хочу узнать, как пни корчевать, — сказал Таурион и потупился. — Я сучья подпиливал, ветки подстригал, даже сажал деревья весной, когда праздновали год победы над Тьмой. А что с пнями делают — так и не узнал, не довелось.

Радагаст, продолжая улыбаться, кивнул головой и, сунув чубук в рот, будто бы погрузился в размышления.

— Смотри, юноша, я не лесник, многому тебя не научу, — сказал он и с любопытством посмотрел на собеседника. — Знаю, трухлявый пень можно грибками засадить, они древесину, значится, того, порушат, считай, съедят пень, а у тебя грибы будут на пирожки к примеру. Или на грибовницу, первое кушанье, если грибов в достатке. Только это долгое дело, небось и сам понял уже.

— И Владыка ненавидит грибы, — пробормотал Таурион. — Но я запомню…

Радагаст кивнул и продолжил.

— Лучше всего руками пни корчевать, руки-то всегда при тебе. Берёшь с собой топоры, рычаги, мотыги, пилы и всё нужное для работы и, как зуб из десны, пень из земли выдираешь. Глаза от трухи прикрой, перчатки на руки надень — и трудись!

Таурион задумался. Он, конечно, мог бы попросить Радагаста показать ему, как это делается, но слишком хорошо понимал, что тот, скорее всего, не согласится, а если и согласится, то сделает всю работу за Тауриона, а Трандуил всё же поручил выкорчевать пень именно ему…

— А ещё способов нет? — кисло спросил он.

Радагаст словно ждал этого.

— Есть, — кивнул он. — У гномов можешь порошки взять и пень ими посыпать. Правда, там надо осторожно действовать… К тому же, — Радагаст, не договорив, снова выпустил изо рта кольцо дыма, Таурион даже успел удивиться, какой же сбор маг так долго курит в своей трубочке, — к тому же к гномам тебе ходить… Я бы не советовал, — и головой покачал.

Таурион едва удержался от досадливой гримасы. Разве народ Эребора забыл рыжего эльфа, из-за которого Кили чуть не ушла от них? Сейчас-то она была счастливо замужем за каким-то родовитым гномом. Родила тому дочку и сыночка, унаследовавшего её аквамариновые очи, если Владыка Трандуил ничего не придумывал, но гномы наверняка не забыли, как чуть было не потеряли свою принцессу.

Потому Таурион лишь сказал:

— Да, я не в ладах с их ремёслами. Что ж, спасибо, Радагаст, за помощь, буду корчевать пень, вот ещё инструменты нужные добыть бы…

— Зайди к эдайн, — посоветовал Радагаст. — Или у своего народа инструмент попроси, у меня лишь только топоры были да перчатки, но этого тебе недостаточно будет.

Таурион, поклонившись, заверил Радагаста, что постарается найти всё необходимое у эльдар Зеленолесья и, от души поблагодарив мага за помощь, вышел вон, гадая, к кому же он может обратиться за инструментом. Не к Гэлиону же, тот разворчится и наверняка посоветует Тауриону умерить пыл.

И тут он внезапно увидел Силиврен. Та, кажется, подобно Тауриону чуть раньше, хотела что-то узнать у Радагаста, но, заметив приятеля, остановилась и, улыбаясь, помахала ему рукой.

— Привет! — крикнула она. — Ты тоже за порошками?

Таурион понятия не имел, о каких порошках идёт речь и не думал, что Силиврен за чем-то посылают к Радагасту, потому покачал головой и, желая отвлечь подругу, тут же спросил:

— Это те порошки, которые для стирки?

— Нет, животным в еду, — удивлённо ответила она. — Таурион, ну разве Радагаст занимается таким? Для стирки всякое мы изредка берём у эдайн, у гномов ещё. Неужели ты у него порошки для стирки попросил? — и рассмеялась. — Бедолага! Хорошо, что Радагаст добрый!

— Я у него топор спрашивал! — чуть ли не взвыл Таурион. — И заступ! Мне поручили корчевать пень!

Кажется, это прозвучало гордо, если не хвастливо. Силиврен, тут же прекратив смеяться, внимательно посмотрела на Тауриона.

— А ты справишься? — только и спросила она.

Таурион кивнул.

— Да, справлюсь, иначе мне бы этого не поручили! — лихо ответил он. — Только вот… Я не знаю, где инструменты брать, у Радагаста не нашлось.

Силиврен задумалась, даже лоб нахмурила.

— Наверно, надо идти к Турголфу, — неуверенно сказала она. — Скажи ему, мол, ты пень корчуешь. Он знает, что для этого нужно. Может, Турголф тебе и помочь согласится, мастер как-никак. Правда, не знаю, осталось ли что-то в его кладовых, сейчас много эльдар хлопочут в лесу…

— Может, твой отец поможет? — сорвалось у Тауриона с языка. — Ну… он же нолдо.

Что он зря сказал это, Таурион понял почти сразу: Силиврен нахмурилась ещё сильнее и закусила губу, не сводя с приятеля разом помрачневшего взгляда серых, как у отца, глаз. Таурион, конечно, знал об обожжённых ладонях Рандира, но полагал, что нолдо ожоги почти не помешают. Все же нолдор и мастера, и воины, насколько Таурион знал, и в плен к Врагу они часто попадали. Должны были опыта набраться, как с ранами и ожогами жить и разных целебных мазей напридумывать на случай всяческих ран. И там у себя, за Морем, нолдор наверняка часто обжигались в кузнях, не верил Таурион россказням, что в Валиноре всё безупречно и благостно. И сам Рандир, происходивший оттуда, этой сказочки никогда не повторял. Хотя о своей жизни до Лихолесья он говорил весьма скупо, обронит разве, как был в дружине того-то, сражался там-то, был в плену — и вновь над работой склонится. А трудился Рандир так, словно бы и не было ран на его ладонях.

— Ты же лесной эльф, — процедила Силиврен так, словно Таурион её обидел сильно. — Так почему же не знаешь, как выкорчевать пень? — и, рывком распахнув дверь избушки Радагаста, скрылась за ней. Дверь коротко и звонко хлопнула, словно бы хихикнув над Таурионом. Тот, вздохнув, всё же потащился к Турголфу: если и он ему откажет, в самом деле придётся идти к эдайн на поклон.

***

Турголф, однако, не отказал:

— Всё у меня есть, — смеясь ответил он, выслушав сбивчивый рассказ Тауриона и рукой махнул, смотри, дескать, вокруг, выбирай нужное. — И перчатки, и верёвки, и рычаги, и заступы, и ещё много всего. Я, правда, пока не смогу тебе помочь. Ты же знаешь…

— У нас гости из Линдона, — буркнул Таурион. — Вот все и в хлопотах.

— Дожди обещали! — рассмеялся Турголф, ловко вытаскивая откуда-то пару рабочих перчаток и кидая их Тауриону. — Дожди! Ночью и завтра с утра! У меня и помимо пней дел много. Я бы и тебе посоветовал подождать с корчёвкой, пока посуше не станет, но ты же меня всё равно не послушаешь.

— Нет времени, — пробормотал Таурион, засовывая перчатки за пояс. — Я же, как-никак, сам вызвался.

Турголф, кивнув, будто бы знал, что это и услышит, указал Тауриону на заступы.

— Если ливень будет сильным, попробуй подмыть корни, — посоветовал он. — Объяснить, как это делается или уже знаешь?

— Да я ни разу пни не корчевал, — пробурчал Таурион. — Этот первый. Точнее, будет первым, когда я его выкорчую.

Турголф окинул Тауриона взглядом. Внимательно-внимательно, почти как Владыка Трандуил, когда решал, достоин ли Таурион вернуться в стражу или его всё же стоит навсегда выставить и из стражей и из Лихолесья заодно, чтобы тот снова ничего не натворил и не опозорил бы государство ещё раз, как тогда с Кили. Тауриону под взглядом Турголфа даже стало немного не по себе.

— И как же ты умудрился жить в лесу и не уметь корчевать пни? — спросил Турголф, внимательно глядя на него, словно угадывая, не шутит ли собеседник. — Ты вообще лесной эльф? А то у нас трое нолдор, если не путаю, и те о лесе заботятся.

— Ветки подстригать я умею, — ответил немного сбитый с толку Таурион. — Сучья пилить и деревья сажать тоже. А с пнями как-то не довелось бороться, наверно, слишком рано в стражу попал. Может, думал, не понадобится мне эта наука.

— И какой же пень ты корчевать вызвался? — Турголф, кажется, с трудом сдержал усмешку. — От засохшей ёлочки?

— Рядом с этим пнём большой заброшенный муравейник, — туманно сказал Таурион. — Ты несомненно его видел.