- Ахли жамоа! - Собрание мусульман! Ныне хан Ильяс-ходжа с превосходящими силами идет на нас для разбоя и уничтожения мусульман. Наши правители, которые приходят и уходят, но всегда и постоянно взимали с нас мусульман подушную подать, называя ее пошлиной и поземельной податью, и расходовали ее не на благие цели, а для удовлетворения своих прихотей. Причем, они обещали навечно оберегать нас от посягательств всяких врагов. А теперь, при появлении врага они оставили мусульман без защиты и сбежали. С этими словами Мухаммад Мавлон обвел взглядом всех присутствующих и, убедившись в их сопереживаниях, продолжал: - Жители нашего города могут заплатить за себя выкуп и поднести монголам дары. Но этим мы не спасемся. Что делать нам теперь в тяжкие для нас и для родины дни? Мусульмане! В день Страшного суда вас призовут к ответу. Кто возьмет на себя защиту ислама и ответственность за судьбы народа и родины, чтобы и мы так же, положа руку на сердце, верой и правдой служили ему?!

Все вельможи и знатные люди хранили молчание. Окинув еще раз взглядом собрание мусульман, Мухаммад Мавлон продолжал:

- Я вижу: никто не решается... Но если я возьму ответственность за судьбу города на себя, могу ли я рассчитывать на вашу помощь и поддержку?

Все единодушно согласились на это и признали его своим вождем. Мухаммад Мавлон показал на стоявших в углу собора кузнецов богатырского сложения и распорядился раздавать оружие.

Участники обороны города - сто тысяч вооруженных мужчин, пожилых и молодых, из разных сословий поклялись на Коране беспрекословно выполнять все приказы вождя. "Если нарушим эту клятву, пусть ложе наше, которое разделяем с женами, будет для нас недостойным!" - сказали они.

Три дня и три ночи готовились защитники города к отпору врага. Мухаммад Мавлон потребовал, свитки со списками всех жителей, чтобы каждому определить задачи и место в обороне. По его велению на улицах возводились заслоны из бревен, мешков с землей, арб. По обеим сторонам улиц из конца в конец были построены навесы для стрелков на случай прорыва врага через заслоны. Днем и ночью каждый оставался на своем посту. Запрещалось без приказа предпринимать какие-либо действия, как внутри городской ограды, так и вне ее. В четырех кварталах вдоль главной улицы, где находился оставленный открытым проход, поставили в засаду тысячу стрелков.

Сам Мухаммад Мавлон с другим отрядом занял позицию в глубине той же улицы.

Во всех приготовлениях к защите города его первыми помощниками были Хурдак Бухари и Абубакир Калави - мастер-текстильщик, они и стали предводителями обороны сарбадаров.

Отряды монголов, уверенные в успехе, начали штурм города. Главные силы устремились в открытую улицу, миновали засаду и наткнулись на заслоны отряда Мухаммада Мавлона. Руководитель обороны велел ударить в барабаны, и началось сражение. На монголов со всех сторон полетели камни из пращей, стрелы из луков, посыпались бревна, доски.

Монголы повернули коней вспять, теряя многих убитыми и ранеными. Сотни попали в плен...

На следующий день монголы возобновили атаку с большей предусмотрительностью. Они применили обычную тактику кочевников: притворное бегство и неожиданное нападение. Но и это не принесло им успеха.

Потеряв надежду взять город приступом, монголы отступили.

В монгольском лагере по непонятным причинам начался падеж лошадей. Это подстегнуло отступление врага. Мусульмане возликовали и возносили хвалу аллаху, милость божья спасла их и город от посягательств неверных.

Из чигатайских эмиров, бежавших за Амударью, первым узнал о народном восстании в Самарканде Тимур, стоявший с войском около Балха. Принес это известие Аббас-бахадур, посланный сарбадарами во главе конного отряда к Железным воротам, где он встретил летучий дозор Тимура. Эмир был чрезвычайно обрадован неожиданным оборотом событий, хотя в душе чувствовал огромный стыд за свое бегство. Он с почестями отправил обратно посланника самаркандских повстанцев, дав ему в помощь одну тысячу всадников. Затем послал гонца с радостной вестью к Хусайну, стоявшему дальше к востоку, в урочище Шиберты, назначив ему встречу.

Около Богдана, к югу от Кундуза, произошло свидание эмиров. После долгих обсуждений было решено отправить восставшим посла с дорогими дарами, грамотой на управление Самаркандом и посланиями, в которых предводителям восстания давались клятвенные обещания в полной поддержке.

Сарбадары с удовлетворением приняли знаки внимания эмиров.

Со своей стороны сарбадары отправили послание и подарки Тимуру в Карши. В послании они выразили желание и впредь быть "счастливыми подданными высокочтимого эмира Хусайна".

В течение зимы Тимур посылал в Самарканд своих уполномоченных для участия в решении важных дел и этим еще более укрепил в правящих кругах сарбадаров доверие к Хусайну.

Тем временем Хусайн исподволь готовил поход на Самарканд.

Весной 1366 года, накануне похода, он отправил туда послов. Велел передать вождям сарбадаров, что он питает к ним "полное доверие", что в его глазах они лучше всех эмиров и что он готов по их просьбе встретиться с ними на равнине Канигиль.

Хусайн зимовал в Сали-сарае, на берегу Амударьи, в резиденции деда Казагана, Тимур - в Карши, где в течение зимы сумел закончить постройку городских стен.

Из Самарканда же доходили слухи о том, что, возгордившись победой, одержанной почти без помощи царей и эмиров, трое предводителей сарбадаров и их сподвижники стали позволять себе насилие и притеснение остальных жителей. В письмах проскальзывали слова о том, что "свои" стали хуже "чужих"...

Ранней весной 1366 года Тимур и Хусайн подошли к Самарканду и расположились в равнине Кани-гиль, к северо-востоку от города. Вскоре сюда прибыли сарбадары с подарками, Хусайн милостиво принял и отпустил их. На другой день они явились снова, с еще большим количеством подарков.

Но произошло неожиданное! На пути в лагерь, на берегу протока реки Кирноз, все предводители сарбадаров были схвачены. Их обвинили в "узурпаторстве, насилиях над подданными эмира" и осудили на казнь. Этой участи избежал только Мухаммад Мавлон. Помилование пришло к нему... у подножия виселицы. Будучи уверенным в верности трону главы сарбадаров, Тимур в последний момент настоял на сохранении ему жизни.

"Тогда эмир Хусайн разделался с преданными защитниками Самарканда. А теперь что он задумал?.."

После долгого молчания Тимур дал знак послу, что готов его выслушать.

- Да будет трон ваш вознесен выше, чем крыша неба, - витиевато заговорил посол. - Великий эмир, правитель Мавераннахра Хусайн ибн Абдулла ибн Казаган шлет дружеский привет славному правителю Карши и Шахрисабза Тимурбеку ибн Мухаммад Тарагаю, выражает ему свою преданность и надеется на взаимное дружеское расположение.

Произнеся эту тираду, посол осторожно взял из рук помощника Коран в черном бархатном переплете, украшенный яхонтами, и преподнес Тимурбеку.

Тимурбек бросил взгляд на эмиров, расположившихся вдоль стен роскошного зала, и, прочитав в их глазах молчаливое одобрение, встал с места. Приняв Коран из рук посла, произнес короткую молитву и приложил священную книгу к глазам.

- И мы изъявляем, как и прежде, наши дружеские чувства эмиру Хусайну и обещаем ему нашу верность и преданность, - сказал он и, мгновенье помолчав, добавил: - Но того, кто предаст забвению клятву и изменит другу, пусть настигнет божья и человеческая кара.

- Да будет так, - торопливо заключил посол. Затем, повернувшись к присутствующим, продолжил: - Его величество эмир Хусайн выразил желание встретиться с его величеством Тимурбеком. Место встречи можете назначить и вы. Однако эмир Хусайн предлагает эмиру Тимурбеку прибыть в ущелье Тангачакчак в сопровождении нескольких нукеров. То же самое сделает и великий хан Хусайн ибн Абдулла ибн Казаган. Хан решил, что пора покончить с враждой и объединить наши силы и войска для отражения любого противника.

Посол умолк, ожидая ответа.