Первой ее мыслью было отправиться домой, но довольно быстро Пэм отказалась от этой мысли. Пришлось бы слишком многое объяснять, и не только родителям… А что ей было сказать? Что это она вместе с сыном Кротова расстреляла несколько человек? Что она — член подпольной организации? Понятно, что это означало бы не только конец всего для нее, но и могло повлечь за собой такие последствия для отца, всей семьи…. О более глобальных последствиях Пэм не задумывалась.
Она решила связаться с Громом. Сейчас это был единственный человек, которому она могла верить. Он ведь хотел предотвратить эту бойню, но Крот его не послушал и сделал все по- своему!
Семья Громова жила загородом, как и большинство семей высокопоставленных лиц в СНКР. Пэм знала, как туда добраться, но сейчас она плохо представляла, где вообще находится. Да и светиться ей было нельзя — скорее всего, уже по всем источникам информации объявили о ее исчезновении, показали фото. Надо было срочно что-то придумывать.
Поднявшись, Пэм огляделась. Места были абсолютно незнакомые. Да и откуда она могла знать подобные пейзажи — по большей части девушка видела эту жизнь из окна несущегося на бешенной скорости автомобиля отца.
Вдали, за рекой, стояли какие-то жилые кварталы. Справа, тоже, на приличном расстоянии, торчали трубы завода, а сзади — тоже жилые дома — обшарпанные и неприветливые.
Стоять на месте смысла никакого не было. Надо было выбирать направление и начинать движение в сторону решения проблемы. Пэм выбрала ближайший путь — скопление домов за своей спиной.
Пройдя по узкой тропинке между густым кустарником, она вышла на асфальтированную дорогу. Обогнув дом, она, наконец, увидела табличку на его стене, сообщавшую, что место ее нахождение — Капотня. Что знала Пэм о Капотне? Да только то, что с незапамятных времен этот район считается одним из худших по экологии во всей Москве из-за стоящего рядом с ним нефтеперерабатывающего завода. Рабочая окраина, одним словом.
От реки слышались голоса, горланящие популярную песню. Вероятно, кто-то что-то отмечал. Судя по тому, что во многих окнах еще горел свет, Елена сделала вывод, что на дворе еще не глубокая ночь, а только поздний вечер.
Людей на улице почти не было — лишь редкие прохожие спешили к загаженным подъездам, не обращая на нее никакого внимания. Пэм пришла в голову мысль, что это даже хорошо, что она выглядит потрепано и одета просто — здесь ее все принимали за свою, обычную девочку с бедной не престижной окраины.
Но, несмотря на этот положительный момент, Пэм пока с трудом представляла себе, как ей удастся попасть на противоположный конец города, на Государственное шоссе, которое когда-то носило название Рублевского.
Присев на лавочку в глубине двора, Пэм решила понаблюдать за происходящим вокруг и все хорошенько обдумать. Но не успела она погрузиться в свои мысли, как прямо за ее спиной раздался мужской голос:
— Скучаем?
Пэм испуганно обернулась. Перед ней стоял здоровый детина с пролетарским лицом, расплывшимся в довольной улыбке. В руках у него была бутылка с пивом, но в, целом, он не производил впечатление слишком пьяного или опасного. Тем не менее, Пэм затаилась и промолчала.
Детина тем временем бесцеремонно сел рядом и, сделав внушительный глоток дешевого пойла, снова обратился к ней:
— Что-то я тебя тут раньше не видел.
— Да я… — попыталась хоть что-то сказать Пэм, но слова не желали складываться во вразумительные предложения.
— А ты ничего. — Парень нагло разглядывал ее, продолжая улыбаться. — Тебя как звать-то?
— Лена, — пискнула Пэм.
— А меня Лёха, — представился детина и протянул руку в знак знакомства.
— Очень приятно, — Пэм изобразила подобие доброжелательной улыбки.
— Ага, — закивал в ответ Лёха. — Мне тоже. А ты чего одна-то сидишь?
Пэм поняла, что дальнейшее молчание будет слишком подозрительным, а то и вовсе разозлит пока еще вполне миролюбивого пацана.
— Да с парнем поругалась, — неуверенно начала врать она.
— Это что же за лох такой, что с такой красавицей ссорится? — искренне удивился Лёха. — А чего тут сидишь?
— Да как же я теперь домой попаду? Комендантский час ведь…
— Да, уже час как…
Пэм мысленно поблагодарила Лёху за информацию. Если комендантский час начался час назад, значит сейчас двенадцать.
Лёха замялся, суетливо закрутился, покачивая полупустую бутылку, а потом предложил:
— Ну, хочешь, у меня переночуй? Я с матерью живу, но она сегодня в ночную ушла, так что разместиться есть где.
Лена со страхом посмотрела на нового знакомого. Идти к нему ночевать? Да уж лучше провести ночь на улице, на этой лавочке. Лёха уловил ее сомнения и все с той же довольно приятной улыбкой сказал:
— Ты не бойся, я тебя трогать не буду. Просто помочь хочу. А на улице тебе сейчас лучше не сидеть — у нас тут нармилы лютые. Район-то, сама понимаешь, какой. Заберут, а там будешь им доказывать, что не верблюд.
— Почему верблюд? — прыснула смехом Пэм.
— Ну, это поговорка такая, старая, — пояснил Лёха. — Ну, так на что-нибудь решилась?
Пэм для вида еще немного подумала, хотя последние слова Алексея ее несколько успокоили. Да к тому же он был абсолютно прав по поводу народной милиции — попасть в ее руки среди ночи в комендантский час… Это бы погубило все.
— Идем, — бодро поднялась она и сверху вниз посмотрела на парня.
Он тоже встал и ситуация тут же в корне изменилась — Пэм оказалась ему едва ли по плечо. Они переглянулись и рассмеялись, после чего пошли в сторону дома.
Лёха жил на пятом этаже того самого дома, который стоял ближе всего к реке. Открыв дверь квартиры, он прошел первым, включил свет и пригласил Пэм зайти. Убогость обстановки потрясла ее. Все было чисто аккуратно, но настолько бедно, что даже не верилось, что люди могут жить в таких вот спартанских условиях.
— А у тебя мать кем работает? — преодолев смущение, спросила Лена.
— Она у меня воспитатель в детском саду, — на ходу бросил Лёха и потом, уже их кухни крикнул: — Ты есть хочешь?
— Можно было бы… — смущенно ответила Пэм и только после этого поняла, что голодна настолько, что легко проглотила бы целиком того самого верблюда. Сняв обувь, она прошла на кухню.
Лёха уже вовсю хозяйничал. Он поставил чайник, достал из старенького холодильника кое-какую еду, которую при других обстоятельствах Пэм, скорее всего, проигнорировала бы, но сейчас смело бы назвала деликатесом.
— А в ванну можно сходить? — Лена окончательно расслабилась. Лёха хоть и был из этой ужасной рабочей среды, но оказался нормальным парнем — простым и заботливым.
— А? Да, конечно! Прости, что сразу не предложил!
Он метнулся в комнату и вернулся оттуда с полотенцем в руках.
Приняв душ, Пэм окончательно почувствовала себя живой. Свежесть была такой приятной, что она долго стояла под струями, не в силах выключить воду, намыливая свое юное тело куском дешевого мыла.
Когда она вышла, стол был уже накрыт. Со зверским аппетитом она набросилась на бутерброды, наспех запивая сухомятку горячим чаем. Лёха внимательно наблюдал за ней, сидя напротив и попивая чаёк небольшими глоточками.
— Проголодалась? — с легкой нежностью в голосе спросил он.
— Ага, — ответила Лена с набитым ртом. — А почему у тебя мамы-то дома нет, если она воспитательница?
— Так сад на пятидневке — дети всю неделю живут, — пояснил он.
— Ааа… — протянула Пэм, испытывая истинное блаженство от еды. — А сам ты чем занимаешься?
— Я-то?.. Я служу в милиции.
Пэм чуть не подавилась. Поставив кружку с чаем на стол, она уставилась на Лёху, который продолжал внимательно смотреть на нее с легким прищуром. Теперь его лицо не казалось девушке таким уж простецким.
— Я тебя сразу узнал, как только увидел, — начал Алексей. — То есть, сначала, конечно, просто подсел, чтобы познакомиться с девчонкой, но как только увидел твое лицо — то разу понял, что ты Дмитриева. Ведь ты — это она?
