Цыпочка – в драных джинсах, кожаной безрукавке, с невероятным начёсом на голове – вальяжно двинулся от дверей вглубь кабинета. По пути рука его в чёрной беспалой перчатке скинула с плеча брезентовую котомку для тетрадей, сходу определив ей место на одном из стульев.
– Мать говорит, – начал профессор, после того, как Цыпочка устроился вразвалку на одном из стульев, – будто ты…
– Что тебе моя мать? – Перебил Семён, – Какое тебе дело до моей матери? Я зачёты сдаю? Лекции посещаю? Претензий – ноль. Вот и ты занимайся своим делом. А в наши с матерью темы нечего ноздри свои запускать! – Челюсти парня яростно перемалывали комок «чуин-гама».
Склонив голову, профессор смотрел на студента поверх очков и лицо его медленно багровело.
– За один внешний вид я могу отчислить тебя из университета.
– Не можешь, – равнодушно склонив голову, парировал Цыпочка, – надысь демократия у нас, уважаемый. Dress codes не предполагаются. И потом, кому ты этим хуже сделаешь?
– Слушай, подонок! – Вскочил декан. Через миг он со сжатыми кулаками уже нависал над молодым человеком. – Я тебя никогда не порол и этим, вижу, навредил куда больше. Вставай! Ты заслуживаешь того, чтобы тебе, наконец, врезали, как следует!
Цыпочка вскочил. В глазах его было столько ненависти, что мужчина отступил.
– Я тебе «врежу», – прошипел он, – я тебе так «врежу – всю жизнь потом из «каличных» будешь «невылазить»! – Он схватил со стула рюкзак и закинул его на плечо. – А насчёт «отчислю», можешь не суетиться. Я сам прощаюсь с твоей богадельней. Сию же минуту!
Проснулся Семён ближе к полудню. Голова трещала: полтора литра водки на двоих с Дымом, а потом ещё за пивом раза три из машины бегал в «круглосутку». Слушал Super Trump, Tony Carey, вспоминал молодость и каялся, расстраиваясь до слёз. Э-эх! Семён старательно растёр, помассировал лицо, после чего придирчиво оглядел своё отражение в зеркале заднего вида. М-да…
Денёк выдался довольно тёплым для этого времени года. Оставив машину во дворе, Семён решил до здания университета прогуляться пешком. По улице он шёл не спеша, подставляя небритую щёку лучам ласкового солнца. Лёгкий ветерок лизал лицо. Но Семён не улыбался. Он знал, что будет делать дальше: подобно лампочке в кухне Вени Дыма, станет указывать «блудящим в тумане» путь на берег.
… ведь мучиться и биться лбом
В чугунный саркофаг ошибок глупо.
Есть шанс исправить всё,
Ведь ты ещё живой…
«Нет, – возразил себе Семён, – исправить ничего не получится». Предстоящий сеанс не поможет ему вернуть отца, мать, годы, прожитые в стране безвременья, где никогда не взрослеют. Но тому, чтобы не зря прожить остаток жизни он, безусловно, поспособствует. А родственники и многие знакомые отца не откажутся помочь ему вновь поступить, но уже на заочное отделение, увидев:
… что стряхнув лохмотья панка,
Он облачится в троечку-костюм…
– Прекрасный день, Надежда! – Улыбнулся он милой аспирантке, поднимаясь на крыльцо. – Профессор у себя?
– Конечно-конечно. Егор Ильич ждёт Вас. Только он ещё не профессор – доцент. – Улыбка явила на её щеках две очаровательные ямочки. – Вы Цыпочка Семён Валентинович? Проходите в кабинет N 167 – это по правому крылу идти, почти до конца…
Бледное из-за долгой зимы девичье личико у щёк и на переносье солнце уже успело слегка окропить золотистыми блёстками. Губы её полупрозрачные и влажные напоминали сладенький леденец. Милая и наивная вчера ещё, сегодня она выглядела милой и деловой.
– Значит, я не опоздал? – сказал Семён.
Длинные ресницы дрогнули, девушка склонила голову набок и сказала:
– Нет. Вы почти первый!
– Что значит почти? – С наигранной робостью осведомился Семён. – Третий? Или сорок девятый из полутора тысяч кандидатов?
Она засмеялась:
– Второй, второй. Только поторопитесь. Я вижу, вон, люди ещё подходят. – Указала она обратным концом авторучки за спину Семёну.
– Понял, спешу! – Семён схватился за ручку двери. – А кстати, Наденька, надеюсь Вы сегодня не слишком заняты? Хотелось бы отблагодарить за своё вчерашнее спасение. Дождётесь меня из турне по прожитыму?
– И-дите! – В глазах её отразились лукавые солнечные зайчики. – Никуда я не денусь до завершения сеанса. Я пер-со-нал, обеспечивающий проведение эксперимента.
Кресло было не совсем обычным. Только отчасти оно напоминало пыточный агрегат из зубоврачебного кабинета. Сверху, над высокой спинкой нависал ажурный колпак, опутанный проводами. Подставка для ног из того же материала, что сиденье и спинка, то есть тугая набивка, обтянутая искуственной кожей. Позади кресла стоял стол, на котором ютились сразу три монитора. За ним сидел ещё один человек, чрезвычайно серьёзный, в белом халате.
– Сначала мы введем Вас в гипнотический транс при помощи этого нехитрого устройства, а затем кресло разложим, и оно превратится в кушетку. Это необходимо для того, чтобы выровнять артериальное давление…
– Доктор, зачем Вы мне всё это излагаете? – Задал вопрос Цыпочка. Его голова уже была зафиксирована, и видеть что-либо другое, кроме огромного ветвистого кактуса возле окна не представлялось возможным.
– Поймите, не я провожу над Вами эксперимент. Мы вместе работаем. Как «hard» и «soft» в компьютере. Я со своим обеспечением, соответственно, «железо», а Вы – ПэО. Даже скажу больше – Вы Оперативная Система всего этого комплекса. Поэтому я и хочу разъяснить Вам в деталях, как всё это будет работать. Если угодно, можете считать мою вводную лекцию процессом установки драйверов.
Цыпочка усмехнулся.
– Перед тем, как я активирую «купол», Вам нужно будет сосредоточиться на нужном воспоминании. Как только Вы это сделаете – дадите знак, и мы начнём работать.
– Хорошо, валяйте.
Учёный завершил установку электродов и вкатил в поле зрения Семёна высокий столик. На нём была установлена блестящая рамка, в рамке ряд стальных шариков, подвешенных на тонких нитях.
– Это маятник. Как только Вы дадите знак, что сосредоточились, я запущу маятник. Параллельно мой помощник начнёт увеличивать мощность и частоту электромагнитного поля, до тех пор, пока мы не добьёмся резонанса… – голос «профессора» слабел, отходил на второй план, – …не сводите глаз с маятника – гипноз нам необходим для исключения второстепенных помех… – Теперь голос, и вовсе, звучал фоном.
… Семён с Дымом шли по гулкому коридору университета. Солнечный свет, пронзив оконные переплёты, падал на пол ослепительными трапециями…
Воспоминание проявило себя столь явно, что Семён вздрогнул и вырвался из пут наваждения. Только что он был там – солнечный свет лежал на полу ослепительными трапециями, и пылинки, медленно кружась в хаотичном танце, купались в этих ярких лучах! Он слышал шаги свои и Дыма, всё это происходило в гулком коридоре. Чувствовал запахи…
И снова в поле зрения – кактус у окна, да стена кабинета, выкрашенная по стандартам на две трети белой маслянной краской…
Но он только что был там! Это сложно передать словами, но Семён, действительно, – тот Семён, прежний – только что был там, в том прошлом!
– Ой, кошмар! – прошептал он, силясь унять головокружение.
– Что? Что Вы сказали? – склонился к нему «профессор», в то же время делая рукой какие-то беспокойные знаки своему ассистенту.
– Ч-чёрт! – Тяжело дыша, Семён быстро облизал высохшие губы. – Сильная штука!
– Вы готовы? – осторожно спросил доктор. При этом ладонь его застыла в упреждающем жесте, адресованном человеку за столом с тремя мониторами.
– Подождите… – Семён всё еще не в силах был подавить охватившее его смятение.
– Я предупреждал, что ощущение погружения будет полным. С Настоящим Моментом контакт Вы полностью потеряете…
