В небольшом подвальном помещении они располагались буквально повсюду: на старых диванах, креслах у телевизоров, в кучах всякого хлама. В общем, заполняли собою пространство, но не каждый мог заметить, что у всякого «нищего» в этом подвале странно оттопыривают карманы, а на поясе висит по кобуре.

Гражданин в сером свершил краткий кивок, чем подал сигнал тем, кто его окружает, что «всё хорошо» и подошёл к бетонной стене, и к одному ему известному месту приложил серую карточку, сделанная из симбиоза металла и пластика. В эту же секунду прозвучал глухой щелчок и кусок бетонной стены, посыпаясь крошками, отодвинулась в сторону, уйдя в остальную стену.

Ни один из «бомжей» и не помотал головой, продолжив заниматься собственным делом, а тем временем странный человек вошёл вовнутрь, прикрыв за собой эту тайную дверь.

Перед гражданином в сером одеянии предстал вполне приличный, и даже прибранный кабинет, устроенный для автономного житья. Помещение наполнялось светом от десятков различных лампочек, привинченных к потолку в виде люстры и к стенам в форме старинных фонарей, что заливают освещением всю комнату. Сам кабинет оказался довольно небольшой, скорее компактный. У стены, что стоит напротив входа, расположился книжный шкаф, забитый множеством книг и выполненный из тиса, украшенный золотым орнаментом. Перед шкафом своё место занял простой рабочий стол, сделанный в форме прямоугольника из тёмно-коричневого дуба, наполненный стопками бумаг, окаймлявших старенький ноутбук. А у стола, повернувшись высокой спинкой к входу, стоит кожаное кресло. Ну а по бокам у других стен были поставлены диван и вход в гальюн.

Всё помещение напоминает очертаниями и непередаваемым антуражем скорее убежище родовитого аристократа или матёрого староанглийского лорда, нежели простого бездомного.

Но вошедшему хозяину внезапно стало не до отдыха или любования жилищем. Внезапно мужчина почувствовал каменную крошку под подошвой собственных туфель и приложился ладонью к ручке на трости, и тут же с металлическим звоном подалось сияющие на слабом свете лезвие тонкого клинка. Он посмотрел наверх и увидел, что решётка вентиляции выбита, а на месте где она упала россыпью лежит серый камень и пыль.

Хозяин до конца вынул клинок из трости и стал аккуратно продвигаться к своему креслу, которое очень странно стоит – оно повёрнуто в не в том положении как обычно.

– Можете опустить клинок, – послышался приятный женский голос, издавший со стороны кресла, которое стало стремительно разворачиваться. – Я вам никакой угрозы не представляю.

В ответ мужчина лишь грубо и громко воззвал к пустоте, желая вытащить на свет незнакомку:

– Кто здесь?! Покажись!

Кресло до конца свершило поворот, и на глаза хозяина кабинета предстала прекрасная девушка, чья красота только подчёркивалась столь аристократическим фоном и игрой света. Прекрасные и выразительные глаза, цвета божьего серебра смотрят прямо на мужчину. Утончённые и во многом выдающиеся черты лица никак не умаляли общую концепцию лика, представленного вытянутым и худым овалом. А чёрные волосы, чуть касавшиеся плеч, были подобны дорогому и неимоверно прекрасному шёлку. И на фоне златого света, который заливал всё вокруг, эта девушка могла показаться ангелом, сошедшим с небес.

Столь прекрасный образ девушки ненамного смутил мужчину, но он тут же отбросил всю тень смущения и поднял вверх рапиру, занеся её остриём для атаки. И в этот раз, сделав голос ещё грубее и злее, но тише, мужчина задал вопрос, исказив лицо в незначительной неприязни:

– Кто ты? Кто тебя послал?

Прекрасная девушка слегка усмехнулась, её тонкие губы разомкнулись, неся ответ голосом, который напоминал сущность ласки, подобно тому, как хозяйка нахваливает или успокаивает своё дитя:

– Успокойтесь, прошу вас. Я Эмилия, называйте меня так. Меня послал Магистр Данте.

В ответ лишь короткое молчание, и буря мыслей в разуме, которая. Лицо мужчины спрятано под шляпой и девушка не может различить эмоций в глазах, но ясно чувствует, что сейчас в нём идёт мысленная борьба.

– Откуда мне, знать, что ты послана бывшим Консулом, – медленно заговорил парень, – а не нашим безумным Архиканцлером? – прорычал мужчина, наполненный подозрениями. – А? Скажи, почему я должен тебе верить?

– Будь я послана Архиканцлером, то навряд ли говорила с вами.

Хозяин кабинета опустил рапиру, но не спрятал её, держа для стремительного удара, однако решившись, довериться незнакомке. Мужчина подошёл к столу, потянулся к краю шляпы, зажав её пальцами и стянув, открыв измученное лицо. На свет подалась страшная картина минувших битв, отражённая на лике жестокими мазками кисти войны. Шрам «украсил» губу, второе ранение осталось «хорошей» царапиной у левого глаза, но его не задевший и последний – рассекающих правую щёку грубым взмахом чьего-то ножа. Суровые тёмно-синие глаза не наполнены злобой, наоборот, в них виднеются тлеющие огоньки былого душевного огня, разбавленные усталостью и бессилием. Мужчина поднял взгляд на Эмилию и девушка в них нашла страшную усталость, отчего ей стало не по себе.

– Ва-ваше лицо, – всмотрелась девушка в исхудавший вытянутый лик и её слова шёпотом покинули губы; перед собой она видит измученного человека, но не как главу могущественной организации и это её поражает, её мысль сотрясает удивление от того, что она желала увидеть другого человека, а не припёртого к стенке несчастного мужчину.

– Что? – вопросил мужчина, в душе испытав небольшую колкость, которая спешит разгореться в пожар самоедства и уныния; он знает, кем был, какой пост занимал и кто он теперь. Такая глубокая потеря въелась в его душу ещё сильнее и он застопорился на одном месте, обратив пустой взгляд в стену, мысленно борясь с наплывом укоров.

Мужчина, пересилив порыв душевной садни, снял пиджак, аккуратно его положил на диван и одним движением сдернул рубашку, которая как доспех, держала тело в тисках. Торс, слегка покрытый жиром, предстал изуродованным и перекопанным, разливаясь безобразными узорами из шрамов на теле, словно кто-то в упор выстрелил залпом стекла.

Бледные и иссохшие губы разомкнулись и полилась речь, насыщенная общей апатичностью и усталостью:

– Зачем пришла?

Голос девушки, от увиденного лица сделался менее игривым и стал более отдалённым и холодным:

– Я так понимаю, вы Верховный Инквизитор Карамазов.

– Бывший, – чуть ли не вскрикнул мужчина, и его безжизненное лицо слегка покраснело, а губы сжались. – После воцарения нового государя, жестокой битвы за нашу «Великую Цитадель» и установления «Инквизиторской Пентархии», я потерял все титулы и звания.

– «Пентархия»? – с недоумением вопросила девушка.

– Вас Данте совсем не информирует? Архиканцлер решил «почистить» ряды Инквизиции и весь руководящий эшелон решил устранить. Несколько дней шла битва за наш оплот, после чего мы были отброшены, а всей Инквизицией стало управлять пятеро Великих Инквизитороиев.

– Как же вы спаслись тогда?

– Это… слишком трудно, – подавленно ответил Карамазов, став рыскать в одном из шкафов в поисках одежды. – Всё это слишком трудно. Даже то, что я сейчас жив, заслуга очень хороших людей, не заслуживших… простите, – сдавленно вымолвил мужчина, опустив голову. – Слишком тяжко.

– Хорошо, – девушка отвернула взгляд от мужчины, себе под нос говоря. – Все мы кого-то теряем.

– Но вы не знаете что было во Дворце Духовного Правосудия, – пробилась скорбь. – Вы не знаете, что пришлось мне пережить.

– Нам про это ничего не рассказывали, – прохладно начала Эмилия, после чего слегка поёрзала на кресле, выдохнула, чуть расслабилась, а в её глазах сверкнул луч азарта. – Что ж, ещё пару секунд назад вы мне не доверяли, а сейчас рассказываете то, что даже Данте не узнал.

Мужчина не стал задумываться, почему решил что-то рассказать девушке, он просто и холодно поделился собственными мыслями:

– Я вам до сих пор не доверю, – Карамазов достал небольшое устройство, смахивающее на плоский серый пульт с рычажком, и показал его девушке. – Тут всё заминировано, хвала Творцу, мне удалось вынести пару мин из последнего боя. Если будет хоть одно лишнее движение, тут всё взлетит на воздух.