(В предыдущем абзаце я впервые использовал слово «клинический», которое в дальнейшем встретится много раз. Несмотря на то, что врачами определение «клинический» воспринимается как нечто само собой разумеющееся, этот термин часто вводит других людей в заблуждение. Он происходит, в соответствии с его нынешним контекстом, от греческого слова kline, которое означает кушетку или кровать. Вот почему оно стало использоваться в отношении лежащего пациента. Фактически одним из его филологических потомков является глагол «возлежать» (recline). Таким образом, слово «клинический» применяется к описанию больных людей и их заболеваний, в отличие от терминологии, к которой прибегают в лекциях, лабораториях и чистой науке. Иными словами, оно употребляется в области практической медицины. Целитель – это клиницист; он является экспертом в клинической медицине; место его работы – клиника, будь то небольшой сектор амбулаторного лечения в конце больничного коридора или сложная корпоративная структура с таким известным именем, как Mayo или Lahey. Хотя людей, посещающих такие места, называют пациентами (от латинского patior, «страдать»), их также можно называть клиентами, другим словом, которое произошло от kline.)

Отсюда можно сделать вывод, что именно целостный клинический подход Гиппократа осветил греческой медицине путь из болота теургии и мистики. К сожалению, такое положение вещей продлилось всего пятьсот лет. После падения Римской империи систему Гиппократа трактовали неверно, исказив ее суть, и, измененная до неузнаваемости, она не уступала сцену другим теориям еще не одну тысячу лет. Концепции Гиппократа, указавшей в начале своего существования направление прогрессивной мысли, в конечном счете, суждено было стать препятствием на пути пытливого духа, породившего ее.

Даже после эпохи Возрождения архаично мыслящие последователи извращенной, фрагментарно сохранившейся системы Гиппократа продолжали сопротивляться постепенно усиливающемуся авторитету патологоанатомов и химиков, неуклонно накапливающих знания сначала об органах, потом о тканях и, наконец, о структуре самой клетки. Следующее столкновение между школами Коса и Книда произошло не позже двух столетий назад, когда научный мир был готов принять сторону концепции лечения патологий отдельных органов. Вследствие этого микроскоп заменил внимательный глаз клинициста, а молекула заменила пациента. Редукционисты взяли верх, и с их победой получили развитие принципы современной медицинской науки.

Гиппократов корпус, неправильно истолкованный (и на какое-то время утраченный), несмотря ни на что оставался основой лечебной практики врачей Коса в течение долгих столетий между Римом и редукционизмом. По мнению большинства авторитетных специалистов, остатки библиотеки хранились в учебном медицинском центре на этом острове. Существование таких материалов не вызывает сомнений, хотя корпус – единственная из уцелевших реликвий. Можно с уверенностью предположить, что они содержали много разнообразных текстов, от работ ведущих асклепиадов до приобретенных случайно книг, включая клинические записи, лекции, справочники и пособия, а также очерки, касающиеся медицины или сопряженных с ней философских вопросов. Другими словами, книги и документы всех медицинских библиотек связаны между собой единственным критерием, суть которого в том, что все они содержат материалы, используемые для изучения болезней. Это касается и корпуса Гиппократа. Он представляет собой собрание приблизительно семидесяти разнообразных сочинений, написанных на ионийском диалекте, в непохожих друг на друга стилях, и порой обосновывающих совершенно противоположные точки зрения. Весьма вероятно, что корпус целиком попал в одну из древних библиотек, появившихся позднее, возможно, в крупнейшую античную библиотеку в Александрии, и хранился там как выдающаяся работа гениального ученого, чья имя тогда уже было известно.

С общего согласия лучших знатоков этого собрания, некоторые из текстов корпуса выделяются среди остальных ясностью суждений, высоконравственной позицией создателя и научной объективностью подхода. Поскольку эти качества формируют определенное стилистическое сходство, эту группу трактатов когда-то считали – даже те, кто был убежден, что корпус в целом объединяет работы многих ученых, – коллекцией сочинений одного автора и называли ее подлинными произведениями Гиппократа. Хотя подлинность этого собрания маловероятна, нелишне определить их индивидуальные особенности, потому что это позволит дифференцировать отдельные части корпуса, представляющие собой величайший вклад греческой научной мысли в медицину. Благодаря, главным образом, этим конкретным работам, Гиппократ увековечил свое имя в истории и заслужил титул отца медицины.

Часто последователи выдающихся лидеров, религиозных или политических, выбирают в качестве своего философского кредо наиболее лаконичные и содержательные утверждения своих патриархов. Врачи с острова Кос вдохновлялись афоризмами Гиппократа. Одно изречение из коллекции литературы из области древней медицины, а возможно, и всей медицинской науки, или, как говорили греки – искусства врачевания, цитируется чаще других:

Жизнь коротка, путь искусства долог, удобный случай скоропреходящ, опыт обманчив, суждение трудно.

Можно ли описать лучше препятствия, с которыми сталкиваются те, кто посвящает себя целительству? Любой, кто когда-либо пытался стать врачом, знает, что для достижения мастерства в этой профессии требуется слишком много времени и труда. Но все ли врачи сознают, как мало появляется возможностей для изучения людей и их болезней – достаточно тщательного, чтобы внести по-настоящему весомый вклад в копилку человеческих знаний в этой области? Мы часто говорим о ценности опыта, но всем нам приходилось быть свидетелями тому, как могут вводить в заблуждение чьи-то истории из жизни, даже если рассматривать их со всей клинической объективностью, которой может обладать зрелый врач. Примечательно, что проводимые многими врачами подсчет и оценка различных клинических случаев, которые мы награждаем такими пафосными названиями, как биометрия и статистика, также являются иллюзорными. Если бы дело обстояло иначе, то полученные количественные данные всегда совпадали бы, но в реальности этого часто не происходит. Полагаемся ли мы на память, данные или интерпретацию, очевидно, что опыт слишком часто не ведет нас к истине.

И, наконец, о суждении. Мы стараемся научить наших учеников формированию собственной точки зрения, но возникает вопрос, понимаем ли мы сами суть этого процесса. Имея тридцатилетний опыт работы в медицине, я даже не знаю, как определить значение этого слова, и, более того, я не готов признать, что оно возникает в моей голове у постели больного. Я стараюсь делать то, что представляется мне правильным, но иногда курс, который кажется полезным для конкретного пациента сегодня, совершенно не совпадает с тем, что вчера я счел необходимым провести кому-то с точно такой же проблемой. Если даже статистика дает неоднозначные ответы, насколько более неточным должно быть суждение? Будь оно абсолютно непогрешимым, врачи и тогда не пришли бы к единому мнению. Как и сведения статистики, суждение одного специалиста часто противоречит мнению другого; и как в статистике нет согласования между данными, так и в медицине нет гарантии, что тот или другой курс приведет к успешному результату. Таким образом, в первом афоризме Гиппократа выкристаллизована основная проблема: суждению трудно научиться, его сложно применять и даже распознается оно с трудом; в медицине мало в чем можно быть уверенным – древние совершенно справедливо называли ее искусством.

Для практикующего систему Гиппократа врача фундаментальным принципом его искусства была теория о том, что природа всегда стремится поддерживать устойчивое состояние, постоянно корректируя и приспосабливая различные системы организма для сохранения баланса между ними. Пока существует этот баланс, мы здоровы. Под воздействием любого из многообразных факторов равновесие может быть нарушено, в результате чего одна из систем начинает доминировать. Когда это происходит, развивается болезнь. Вид заболевания зависит, прежде всего, от того, какая из составляющих преобладает. Задача врача заключается в том, чтобы помочь природе восстановить баланс. Поскольку каждое заболевание имеет свои определенные признаки, врач должен быть подкован в знаниях достаточно, чтобы предсказать последовательность развития событий и понимать, есть ли необходимость применять лечение, которое поможет природе сделать ее работу, и если есть, то когда именно.