Кто-то хлопнул ладонью мне по плечу. Я обернулась.
– Девушка, простите, вежливо раскланялся передо мной незнакомый парень. Длинные прямые черные волосы и выразительные голубые глаза. Пухлые губы и родинка на щеке. Одет по-простому: легкая куртка, потертые джинсы и кеды. – У вас, кажется, что-то выпало из кармана, – обратился он с нарочитым изяществом.
Я бросаю взгляд на пол и обнаруживаю маленькую алую розу, брошенную между балетками. В мгновение, оценив по достоинству оригинальный способ знакомства, возвращаю взор в исходное положение. Парень исчез. Куда он делся? Мои зубы напористо застучали от неожиданного мороза по коже. Станция будто превратилась в коварный бункер для заморозки. Я взяла себя в руки в буквальном смысле и панически заметалась глазами по всей платформе. Кроме меня, здесь, наверное, человек пятнадцать, но их поведение в высшей степени носило дежурный характер. Так ведут себя все и всегда, ожидая прибытия поезда. Напевают от скуки мелодичные попсовые треки, лазают в телефонах, приплясывают, нервно посматривают в сторону электронного таймера и вздыхают. Воспитанного юноши как небывало. Из рупора громко, но совершенно невнятно, доносится женская речь. Я снова озираюсь по сторонам. Тоннель постепенно стал наливаться яркой снежной лавиной, освещая каждую железяку, блеклые стены и рельсы. «Очевидно, объявляла о прибытии поезда», – мотнула я в голове причинно-следственную цепочку и вновь уместила обе ноги на желтой наклейке. «Сибирская» – замерцало в камне перед моим волнительным взором. Сердце застучало быстрее.
– Хей! – звучит знакомый голос из-за спины.
Я разворачиваюсь и вижу его. С улыбкой и снова тонущего в поклонах.
– Кто ты такой?! – захрипела я, надрывая связки.
Он улыбнулся еще сильнее.
– Люди лгут и убивают, разоряют и заставляют страдать. Прячутся, чтобы не принимать участия. Трусы! Так кто же твой главный враг на пути к идиллии?
Парень изменился в лице на суровый лад. Мне стало невыносимо боязно. В голове кавардак. В душе караул. Я облокотилась на невидимый поручень и скованно слушала, как за моей спиной нарастает гул приходящего поезда. Он молчал, хмурился, затем снова широко улыбнулся, а я смотрела на него с неистовым подозрением, пытаясь осознать суть каждого его слова.
– Что тебе нужно?! – вскрикнула я от бессилия. – Я не понимаю!
– Скоро ты все поймешь, Лиза, – ответил он с хладнокровием законченного серийника и толкнул меня прямо на рельсы.
Невидимый поручень больше не создавал опоры. Я чувствовала, как из-под ног уходит земля. Замираю в воздухе. Гул поезда стал необъятен, свет непрогляден, а этот парень глядел сверху вниз на то, как сокрушается моя жизнь. Я падала прямо на рельсы. Напряженные дребезжащие рельсы…
* * *
Моя голова взлетела над мокрой подушкой, оставив на ней несколько волосинок. Я никак не могла отдышаться. Роняю затылок обратно и чувствую, как пропитанная моим потом подушка, мгновенно замерзла. Перед глазами был потолок. Обычный, белый, еще не истершийся потолок. Я снова оторвала от мятого подголовника свою шею и влажный затылок, скинула одеяло и села на самый краешек, свесив ноги, закрыв глаза и прижав к вискам горячие подушечки своих пальцев. «Это всего лишь сон, Лиза. Просто сон», – вторила я себе едва ли разборчивым шепотом.
В течение последующих двух часов мое сознание без умолку твердило об этом. Я умылась, оделась, покушала, собрала сумку и вспомнила, что телефон остался под одеялом, в то время как затягивала бантик на левом ботинке. Воспользовавшись ситуацией, что дома никого нет, громко и нецензурно два раза посетовала вслух о случившемся и добралась до комнаты на карачках. Когда гаджет оказался в моей руке, я взглянула на текущие часы и минуты. «Кажется, мне пора», – подумала я и отправилась в путь.
* * *
Прямой автобус от бабушки, конечно же, ходит, и через двадцать минут моя пятая точка как раз продавливала заднее сиденье одного из таких, но расстояние до учебного заведения, да и утренние, такие любимые мегаполисом, пробки, вселяли ужас и страх в каждого, без исключения, пассажира пыхтящего, неповоротливого «Лиза».
Я сидела у окна и смотрела под ноги. Всюду была зашарканная серая грязь. После вчерашнего ливня земля подсохла, а пол в автобусе, естественно, вовсе не пол в туалете торгового центра и мыть каждые два часа, да и вообще мыть, его тут никто не станет. Глядя на обувь людей, стоящих в обнимку и державшихся только за счет того, что мальчик с большим портфелем, крепко вцепившийся в поручень, послужил для них однозначной опорой, можно сделать аналогичный вывод. Сапоги у дамы словно облили грязевым шлангом, а кроссовки ее высоченного бойфренда когда-то, наверное, имели белый оттенок, однако сейчас они служат прибежищем для глиняных хлопьев. «Такая не ухоженность – это изъян, а не повод для аргументов», – твердила мне мама, показывая как-то в Нарымском сквере на уделанные пятки мужских ботинок. Я кивнула ей и с тех пор смотрю на мужчин в грязной обуви с отвращением. Уставший взор я перевожу в окно. За ним все казалось каким-то призрачным, несущим только уныние. Погода все не хотела становиться теплой и солнечной, и сердце неуклонно сжималось от заведомо назревавшей тоски по родным местам. Впереди новый город, новые друзья. Неподдельное ликование меркло с дыханием печали и ностальгии. Мгновение. С каждой секундой отпускать его хотелось все меньше и меньше. Как будто скованная цепями, я, изо всех сил, пыталась выпутаться из них, но Гудини из меня образцовый, явно не вышел. Запрокинув голову, закрываю глаза и прибавляю в наушниках громкости. Теперь, вплоть до нужной остановки, мои веки не подымались, а трек «Divenere» оказался во власти повтора.
«Следующая остановка – стадион Сибирь», – раздался из динамика шипящий неуловимый хруст, пробудив меня ото сна. Я подскочила со своего места и бросилась зачем-то в середину салона, едва не растеряв по дороге все документы.
– Стойте! Я здесь выйду!
Все вокруг окинули меня злобными взглядами, но все же транспорт остановился. Выпрыгнув из дверей с хомячиным пульсом, я на секунду притормозила, озираясь по сторонам. Фух. «Не спать, Лиза», – бубнила под нос служба безопасности моего организма.
Ступая вдоль монолитных домов из камня, мне, откровенно говоря, пришлось столкнуться с целыми озерами жидкой грязи. «Ну и ну. Не везде, как оказывается, сухо», – мыслила я про себя, то перешагивая, то пускаясь в обход этих мерзких кратеров. После ночных забав, которые устроил господин Дождь, я не могла поднять головы. То одна лужа, то другая. На мгновение отвлечешься и бац! – уже по колено в воде. Только ударившись ботинком о крыльцо школы, мне удалось взглянуть прямо перед собой. Открыла рот, высунула язык и зашла.
Стоило старым громоздким дверям громко хлопнуть за моею спиною, как я вмиг ощутила на себе прикованное внимание юной публики. Они напоминали мне первобытных зевак, которые пришли посмотреть, хоть одним глазком, будучи людьми, совсем не богатыми, выставку эксклюзивных автомобилей. А я, точно пяти колесная модель «мерседеса», дефилировала на первой скорости, восхищая и покушаясь на неодобрительный взгляд каждого из этих глупых привередливых снобов. Мне было трудно не замечать их. Я прошла мимо гардероба, не раздеваясь и с прытью сайгака, домчала до третьего этажа. На протяжении всего моего пути до кабинета русского языка и литературы, очная атака и не подумывала сходить на нет. Девочки, мальчики, все в красивых блузках, брюках и пиджаках, беззастенчиво провожали меня упрямыми взорами. «Ужас», – прикрыла я лицо учебником в зеленой обложке. Сущий бестактный пустяк тут же перестал меня напрягать.
Застыв в полуметре от открытого нараспашку класса, я убрала литературу обратно в сумку и глубоко вдохнула. Выдохнула. Еще раз вдохнула.
– Лиз, ты чего? – вынырнул прямо передо мной, словно наполовину вкопанный, мальчик в круглых очках и съехавшим на бок фиолетовом галстуке.
От неожиданности я сильно дрогнула, выронив сумку и тут же подняв ее. Это был Оробов. Сосед мой по парте. И бывший.
