– Ишь ты, – уважительно хмыкнул «невысокий». А Сидор понимающе улыбнулся и расслабленно развалился на сиденье. Он не сомневался, что теперь в стране все пойдет как надо.

Сидор вышел из кабины лифта остановившейся на первом этаже. Подошел к входной двери и посмотрел на стену, на которой весели почтовые ящики, забитые до отказа рекламными объявлениями и буклетами. Сидор снимал квартиру в этом доме на окраине Квасквы и никому не оставлял свой адрес, но все-таки решил проверить, мог прийти счет на квартплату, и он открыл крышку под номером 328. На пол вывалилась кипа бумажных листовок. Сидор поднял их с пола, перебрал и бросил в бумажную коробку для мусора, стоявший рядом. Потом достал из ящика оставшиеся бумажки и не найдя ничего серьезного сунул их обратно.

– Простите, это не вы обронили,– раздался сзади мужской голос. Сидор оглянулся. За спиной стоял высокий мужчина в солнцезащитных очках и протягивал ему какую-то квитанцию. Сидор взял бумажку из рук высокого и прочитал заголовок сверху: «Повестка», – Что это? – Сидор вопросительно взглянул на «высокого».

– Вы читайте, читайте, – махнул головой высокий. Сидор приблизил квитанции ближе и прочитал под «Повесткой» свою фамилию, имя, отчество написанные от руки. А еще ниже типографский текст говорящий, что вышеназванный гражданин вызывается на собеседование в районный отдел министерства безопасности.

– Ничего, не понимаю. Это, наверное, какая-то ошибка, – вслух подумал Сидор, – Спасибо,– сказал он высокому, смял бумагу и бросил в ящик для мусора. – Разрешите, я пройду, – улыбнулся он «высокому».

– Нет, не разрешу,– и «высокий» развернул перед лицом Сидора красную книжечку с символами министерства безопасности. – Вам, придется проехать со мной. И поднимите, пожалуйста, бумажку, которую вы выбросили.

– И не подумаю, – вызывающе ответил Сидор.

– Зря,– сказал высокий и, нагнувшись, взял смятый Сидором комок бумаги. – Проехать со мной вам все равно придется. А вот без этой бумажки вас обратно могут не выпустить, – и «Высокий» распахнул перед Сидором подъездную дверь.

Сидор вышел на улицу. Напротив, подъезда стоял серебристый неприметный фордик и рядом, облокотившись на крышу фордика, человек в шляпе, жуя во рту спичку, лениво смотрел на Сидора.

– Прошу,– со спичкой во рту, открыл заднюю дверь машины и сделал приглашающий жест рукой.

– Садитесь, – сзади в спину подтолкнул Сидора Высокий, – Да не беспокойтесь, вы теперь под охраной министерства безопасности.

– Мне надо на работу, у меня там срочная встреча, – Сидор стоял не двигаясь.

– Если хотите, мы официально сообщим вашему руководству. Причину вашего отсутствия, – миролюбиво ответил высокий.

– Нет, не надо, – буркнул Сидор и полез в машину. Второй, со спичкой во рту, сел за руль. А «Высокий» примостился на заднем сиденье, рядом с Сидором. – Это хорошо, что вы проявляете благоразумие. Вам зачтется,– улыбнулся Высокий,– трогай Митя, – и машина выехала со двора.

***

Его привезли к какому-то обшарпанному трехэтажному зданию, на другом конце Квасквы, с железными решетками на окнах, без каких-либо вывесок названия улицы или номера дома.

– Это, что тюрьма? – испуганно спросил Сидор.

– Ну, что вы. Это районное отделение министерства безопасности. Впрочем, согласен вид не очень, – извиняющее ответил «Высокий», открывая перед Сидором, большую, потрескавшуюся филенчатую дверь. Внутри вид тоже не вызывал радостных чувств. Стены, покрашенные от потолка до пола масляной светло-зеленой краской. Обтертый линолеум на полу. И маленькие двери, оббитые коричневым дерматинам с еле видными номерками цифр посередине.

– Нам в пятнадцатую, это на втором этаже,– указал «Высокий» на лестницу с необлицованными цементными ступенями. Они поднялись на второй, прошли по длинному коридору и остановились у двери с цифрой «5».

– Вам сюда, – Высокий взялся, за ручку, – Единицу уже третий год никак не прикрутят. Желаю удачи,– и он потянул на себя дверь. Заходите, же, – он, втолкнув Сидора вовнутрь, и бесшумно захлопнул дверь. Это оказалась небольшого размера комната. Со старым облезшим лакированным столом, за которым сидел немного полноватый мужчина в коричневом пиджаке и почему-то синем галстуке. Мужчина, что-то писал и продолжал, не отрываясь писать, даже когда вошел Сидор. На столе стоял работающий вентилятор, направленный почему-то на окно, завешенное жалюзи, которые раскачивались от потока воздуха и стучались об стекло. У противоположной от окна стены стоял небольшой, журнальный столик, заставленный чайными чашками, чайником и еще какой-то столовой посудой. Там же стоял коричневого цвета цветочный горшок, с торчащим из него мясистым зеленым стеблем. На стене, над столиком, в коричневой деревянной раме висел портрет Дзержинского, в фуражке со сломанным козырьком, пристально смотрящим на стебель цветка внизу.

Ой, простите, – человек за столом, перестал писать и посмотрел на Сидора. Вы уже пришли? Это хорошо, что так быстро. Присаживайтесь,– и он указал на хлипкий венский стул стоящий посередине комнаты.

– Я постою, у меня мало времени – безразлично ответил Сидор.

–Это, да. Времени у вас совсем немного остается. И, тем не менее, лучше об этом поговорить, сидя, в более раскрепощенной обстановке, – коричневый выскочил из-за стола, оббежал его, придвинул ближе стул и указывая на него раскрытыми руками, произнес: «Прошу вас, не стоит упираться. Поверьте, я желаю вам, только добра». – И он, улыбаясь всем лицом, посмотрел на Сидора. Сидор, постояв немного, подошел и сел на стул.

–Отлично, – обрадовано воскликнул «коричневый» и быстро вернулся на свое место.

– Следователь Соколов. Веду ваше дело, – представился коричневый, ласково разглядывая Сидора.

– Какое еще дело, – не понял Сидор.

– А вы разве не в курсе, – в ответ удивился Соколов.

–Первый раз слышу, – ответил Сидор, забыв про свою раздраженность.

–Э-хе-хе. Вот так всегда у нас, возьмут человека, приведут и ничего не объяснят. Когда мы научимся уважать людей. Даже если они и виноваты в чем-то,– с сожалением закончил Соколов, нагнулся под стол, достал оттуда толстую папку, и бросил перед собой, – Вот ваше дело. Сидор Сидоров, это вы, правильно?

– Я не понимаю, о чем вы, – сглотнув слюну, произнес Сидор.

– Я вам, сейчас, все расскажу. Вы не беспокойтесь, – и он, потянув за завязки, раскрыл папку и стал доставать оттуда другие, меньшей толщины папки – скоросшиватели.

– Вот, здесь материалы в том числе фото, на которых вы не подчиняетесь полицейским во время митинга, с требованиями отмены выборов, – Соколов отложив папку в сторону, достал, другую,– А это уже на майском митинге, вы с самодельным плакатом – «Свободу политзаключенным» сначала размахиваете им перед лицом полицейских, а потом отказываетесь пройти с ними в автозак. И вас приходится тащить туда силой. А вот совсем недавний ваш протест, где вы стоите у входа в метро с нецензурным обвинением в адрес правительства. В общем, здесь много такого похожего, что накопилось на вас, за последние три года. Что теперь скажите?

– Да, ничего. Это все мирные акции протеста. Да таких как я много сейчас. Это законом, в конце концов, разрешено.

– Каким законом? Что-то я не припоминаю. Может, упустил чего, с работой этой? – искренне удивился Соколов.

– О свободе, митингов и демонстраций хотя бы, – развел руками Сидор.

–Ах, вы об этом. Нет, это конечно никто вам не запрещает. Свобода, это святое. Но вот нарушать общественный порядок, оказывать сопротивление полиции, нецензурно выражаться и наконец, призывать к носильному свержению существующей власти. Это уже уголовная ответственность. От трех, до пяти лет, – и следователь приподнял толстую папку, как бы прикидывая, насколько она потянет.

– Я не призывал никого к свержению, это бред какой-то, – возмущенно выпалил Сидор.

– Не призывали? – искренне удивился Соколов.

–Нет, – твердо ответил Сидор.