Хрущев, лысый, полный и на диво энергичный будущий вождь Советского Союза, произносил с трибуны очередную речь, когда ему доставили записку с просьбой незамедлительно позвонить в Москву.

На календаре было 1 декабря 1949 года. Никита Сергеевич, тогда еще первый секретарь компартии Украины, обращался к преподавателям и студентам Львова. Эту часть республики СССР отобрал в 1939 году у Польши, согласно пакту Молотова – Риббентропа. Недолговечный альянс кончился вторжением немцев в июне 1941 года, но в июле 1944-го их прогнали на запад. С тех пор коммунисты тщетно принуждали местных украинцев к примирению с новой властью – те мечтали о независимости. За несколько недель до речи Хрущева инсургенты-националисты прогремели на всю страну – убили Ярослава Галана, писателя-коммуниста и одного из рьяных пропагандистов режима. Первый секретарь прибыл во Львов, чтобы возглавить охоту на убийц и лично контролировать ход расследования. Один из преступников оказался студентом, и вот теперь Хрущев наставлял преподавателей и студентов-активистов.

Приказ связаться с Москвой застал его врасплох. Он завершил речь, призвал студентов не терпеть крамолы в своих рядах и тщательно искать бандеровцев. Затем уехал и позвонил в Кремль. Трубку взял Маленков, в то время – правая рука Сталина. От него зависело, кого снимут с должности, а кого назначат. Хрущеву было велено явиться в Москву – вылететь завтра утром. Позднее он признавался, что его переполняли самые мрачные предчувствия2.

Тремя годами раньше, в марте 1947 года, Сталин лишил его должности первого секретаря ЦК компартии Украины, оставив менее значимую – председателя Совета министров. Так он поплатился за настойчивые просьбы о помощи УССР во время голода 1946–1947 годов. Причиной голода стали требования вождя выполнить завышенные нормы хлебозаготовок. Раздраженный Хрущевым, Сталин заменил его на Кагановича – одного из виновников Голодомора 1932–1933 годов, унесшего жизни около четырех миллионов жителей Украины. После понижения в должности бывший первый секретарь стал безжалостно выкачивать зерно из истощенных крестьян. На этот раз республика потеряла около миллиона человек. В конце 1947 года Кагановичу пришлось освободить кабинет – туда вернулся старый хозяин3.

Но чего Сталин хотел теперь? Не разгневала ли его смерть Галана? Не решил ли он, что Хрущев не в силах прекратить партизанскую войну на западе Украины? Партизан все звали бандеровцами – по имени лидера «революционного» (радикального) крыла Организации украинских националистов. В мемуарах Хрущев пишет, что впервые услышал о Степане Бандере в 1939 году. Тогда, уже на посту первого секретаря ЦК КП(б)У, он возглавлял процесс растворения Западной Украины в Украинской ССР. Бандера же сидел в тюрьме, осужденный за участие в ликвидации польского министра внутренних дел в 1934 году. Разгром Польши нацистами позволил ему выйти на свободу и незаметно покинуть занятую Красной армией территорию. Хрущев признавал:

Когда Сталин делил с Гитлером Восточную Европу – забирая, согласно упомянутому пакту, «восточные кресы» Польши (Западную Украину и Западную Беларусь), Прибалтику, Бессарабию и Северную Буковину, – Бандера взбунтовался против старых руководителей ОУН и предложил Третьему рейху услуги своей фракции. Советско-германский альянс был недолговечен. 22 июня 1941 года вермахт перешел границу и отбросил Красную армию на восток. Через неделю, 30 июня, Бандера и его соратники, провозгласили во Львове независимость Украины.

Но Германии ни к чему было новое государство на этой земле. Гитлер хотел заполучить «лебенсраум» – очищенную от местного населения территорию для немецкой колонизации. Гестапо схватило Бандеру и компанию, потребовав отозвать декларацию независимости. Вождь ОУН(р) отказался и провел бо́льшую часть войны в Заксенхаузене. Два его брата погибли в Освенциме. Хрущев пишет:

К 1944 году украинские националисты сформировали стотысячное войско. Называлось оно Украинской повстанческой армией, а в обиходе – просто бандеровцами. Хрущев вспоминал: «Отбросив немцев на запад, мы встретили старого врага – украинских националистов». По его словам, те создавали собственные партизанские отряды. После освобождения из концлагеря Бандера уехал в Австрию. Командиры повстанцев на западе Украины едва поддерживали с ним контакт, но имя символического вождя по-прежнему гремело. Если в УПА – значит, бандеровец. Все светлые и темные стороны партизанской войны записывали на его счет: самопожертвование юношей и девушек, не щадивших себя ради освобождения отчизны, убийство тысяч мирных поляков, коллаборационизм отдельных бандеровцев с палачами из зондеркоманд, расправы над «пособниками» режима, вроде Ярослава Галана5.

На борьбу с боевиками бросили десятки тысяч солдат Советской армии, множество подразделений НКВД и сформированные на местах отряды ополчения. По официальным, откровенно завышенным, советским данным, лишь в 1944–1946 годах бандеровцы потеряли свыше ста тысяч убитыми и еще четверть миллиона пленными. Из районов боевых действий в Сибирь и Казахстан депортировали сотни тысяч мирных жителей. Руководство УПА, имея в своем распоряжении теперь лишь пять тысяч партизан, перешло к тактике мелких уколов: налеты на низовые учреждения и небольшие подразделения, индивидуальный террор против представителей власти и местных «предателей». Повстанцы понимали, что силы слишком неравны для открытого боя. Шанс увидеть независимую Украину, да и просто выжить, дала бы только новая мировая война – на этот раз между США и СССР.

Медленно, но неотвратимо удары органов госбезопасности и террор против местного населения сводили сопротивление на нет. К 1948 году УПА ослабла настолько, что режим начал на Западной Украине коллективизацию сельского хозяйства, без которой не мыслил программу «социалистических преобразований». Агенты МГБ проникли в десятки повстанческих отрядов. Среди прочего им поручили отследить линии связи между местными боевиками и эмигрантами-бандеровцами, чей штаб располагался в Мюнхене, в зоне американской оккупации. Тем не менее советские спецслужбы не могли добраться до руководства УПА или предотвратить убийство того же Галана6.

Хрущев знал писателя лично. В 1946 году Галан представлял прессу УССР в Нюрнберге, на суде над военными преступниками. Там он потребовал у американской оккупационной администрации выдать Бандеру, а вернувшись домой, неустанно поносил в памфлетах националистов и грекокатолическую церковь. Советский Союз неумолимо искоренял политическое, религиозное и культурное влияние Римской курии в Восточной Европе. Избежавших ареста иерархов и священников вынудили пристать к русскому православию, католики же, твердые в вере, ушли в подполье. Язвительные нападки Галана на церковь заметили в Ватикане, и в июле 1949 года Пий XII отлучил публициста от причастия. Тот ответил новым текстом: «Плюю на папу». По распространенному мнению, это стало его смертным приговором – партизаны были самой преданной паствой гонимого грекокатолического духовенства7.